Разведка боем - Андрей Воронин Страница 12

Грохнул взрыв, БТР остановился. Вместе со всеми Ильяс стал поливать автоматными очередями дымящуюся машину и выскакивающих оттуда бойцов. При этом ему виделась несчастная невестка, вынужденная молчать о пережитом кошмаре.

Проверку Ильяс прошел. Оценили и его желание воевать, и полную некомпетентность во владении оружием. Никто из бандитов не мог предположить, что в качестве убийцы к ним подошлют такого профана.

Два месяца Ильяс проходил ускоренный «курс молодого бойца». Все это время он видел Ризвана только издали – бородатого, в черной шапочке.

За два месяца новичок вместе со всем отрядом дважды был на грани полного уничтожения.

В первый раз «квадрат», где они находились, подвергся массированному артобстрелу. Трудно было предсказать, сколько будет продолжаться огонь, что лучше делать – вжиматься в землю или уходить, рискуя получить осколок, слететь со склона от взрывной волны. Потери тогда были немалыми.

Во второй раз их заблокировали в селе и начали потихоньку сжимать кольцо. Тут уже Ильяс решил, что пришел конец, надо успеть выполнить свою миссию. Но среди ночи Ризван получил по рации заманчивое предложение. Отправил одного из бывалых бойцов с наличными долларами. Тот поговорил с офицером на окраине села, отдал деньги и узнал, где оставлен коридор. Под покровом темноты отряд вышел из окружения. Вполне нормальная вещь для первой чеченской кампании, но Ильяс был поражен до глубины души.

Он вдруг подумал, что в ФСБ тоже есть разные люди. Информацию о нем могут «уступить» Ризвану в обмен на уступку со стороны этого мерзавца. Надо спешить. Тем более, что обращаться с оружием его уже неплохо научили.

Наконец, случай представился. Ризван молился один, ему необходимо было несколько раз в день оставаться в одиночестве. Рядом, чуть поодаль, находился кто-то из телохранителей. Он не должен был попадаться Ризвану на глаза, не имел права издать ни звука, чтобы не помешать общению командира со всемогущим Аллахом.

Время молитвы было единственным шансом отомстить Ризвану и унести ноги. Во всех остальных случаях рядом с командиром находилось слишком много людей. «Застрелить в упор Ризвана и телохранителя? У боевиков есть винтовки с глушителями, но они у снайперов. Любой из них отдаст оружие, только услышав приказ лично от командира. Украсть на пару минут? Проще нос незаметно отрезать».

Звук выстрела, конечно, услышат. Но рядом горный склон, густо заросший лесом – то, что федералы называют «зеленкой». Ильяс заранее изучил местность, форы в несколько секунд хватило бы ему, чтобы оторваться. А если не хватит, значит, не судьба.

Выстрелить из укрытия? Но какая же это месть, если убийца брата не узнает, за что принял смерть. Ильяс знал, что у него хватит духа сказать об этом в лицо. Но подойти к Ризвану близко, ударить его ножом он не сумеет: ноги могут в последний момент прирасти к земле или рука ослабнет, когда эти людоедские глаза окажутся совсем близко.

Значит, только выстрел. Сперва убрать телохранителя, иначе не успеешь рот открыть, как тебе башку снесут.

В погожий день Ризван молился, стоя на коленях – на траве был расстелен красивый расшитый коврик. Над небольшой – примерно десять на десять метров – поляной, нависла тень огромного дерева, растущего выше по склону. Телохранитель сидел с автоматом в руках, поджав по-турецки ноги, как вдруг явственно услышал: камешки осыпаются под чьими-то торопливыми шагами.

Обернувшись, увидел одного из молодых. Если он посмел сюда прибежать, значит стряслось что-то из ряда вон выходящее. Новичок действительно выглядел взволнованным. Размахивал руками, пытался сообщить нечто важное, но не решался окончательно нарушить тишину, помешать молитве командира.

Телохранитель быстро огляделся по сторонам: ничего подозрительного. Он еще не знал, ругать молодого или хвалить, но на всякий случай недовольно нахмурился. Подбежав, парень набрал в рот воздуха. Телохранитель поднял указательный палец, предупреждая: говорить шепотом, – но вдруг из рукава Ильяса выскользнул нож, и опытный воин джихада получил удар прямо в сердце.

Ильяс приобнял его левой, чтобы удержать от падения. Выпустил нож из правой и крепко зажал рот, из которого готов был вырваться предсмертный стон. Ризван не расслышал шума, однако дуновение ветерка донесло до него запах крови, нарушив молитвенную сосредоточенность.

На обед должны были зарезать барана, но Ризван хорошо отличал запах человеческой крови от животной, мужской от женской, крови мусульманина от крови неверного. Впрочем, это ему не помогло. Резко обернувшись, он увидел зрачок дула и услышал два слова:

– За брата.

– Ну что, граждане, вернемся к прерванной теме? Кажется, у нас происходила подача голосов, и только уважаемый Семен Семеныч не успел высказаться.

Барсков пожал плечами:

– По-моему, и так все ясно.

– Что тебе ясно? – бывший спецназовец не хотел так быстро отказываться от своих подозрений. – Что этого типа нам Бог в последний момент послал?

– Примерно так.

– А я вижу, что человек пришел и за ним свалилась куча дерьма.

– Кончай, – махнул рукой Бубнов. – Видел, как он работает? Ни одного лишнего выстрела, все по делу.

Гость по имени Глеб не проявлял к дискуссии ни малейшего интереса. Он только что вежливо попросил Витька вернуть CD-плейер и теперь, лежа на спине, внимал оперной музыке.

– Пусть объяснит, зачем он нас искал. Просто из человеколюбия? Добрые дяди еще остались, но что-то я не видел добреньких с таким процентом попаданий одиночными из «калаша».

– А все остальное ты уже видел? – усмехнулся Воскобойников. – И гору Килиманджаро?

– Не дави образованием, майор. Гора есть гора, с места не сдвинется. А вот насчет нашего гостя…

– Уважаемый, – Барсков вежливо дотронулся до плеча Глеба, и тот освободил от наушника одно ухо. – Ваша помощь оказалась как нельзя кстати. Сделайте еще одно одолжение: нам бы хотелось знать мотивы.

– Нормальные, эгоистические.

– Решил, что с нами безопаснее? – уточнил Бубен.

После облавы на лагерь это звучало иронично.

Глеб отключил плейер, обмотал вокруг него провод с наушниками.

– А вы? Разве каждый из вас уверен, что вместе действительно безопаснее? Есть и другие вещи.

Надоедает одиночество, когда другие не могут тебя понять, когда им до фонаря твои проблемы.

Воцарилось молчание, перебиваемое только плеском воды. Каждый хорошо понимал, что имеет в виду человек в потертых джинсах.

– А здесь, думаешь, лучше? – мрачно усмехнулся Бубнов, – Думаешь, мы все братья по крови? Понимать друг друга понимаем, но все равно, как пауки в банке.

– И еще один момент, – добавил Воскобойников. – Наше братство добровольно только наполовину. Войти в него можно, но вот покинуть куда сложней. Сам оцени, сколько лишнего ты увидел и узнал только за половину сегодняшнего дня.