47-й самурай - Стивен Хантер Страница 13

«Сэр, я хочу передать вам вот это. В тот день именно вы, командовали ротой, вы возглавляли штурм, а я лишь находился рядом. Так что это ваше. Быть может, это хоть немного улучшит ваше настроение».

С этими словами он протянул мне какой-то продолговатый предмет длиной около двух футов, завернутый в тряпку. Быстро развернув тряпку, я увидел японский меч, так называемый меч банзай, — с такими ходили в бой японские офицеры.

«Этот меч мне дали ваши ребята, когда я после боя возвращался в штаб, — продолжал Эрл. — Его нашли в доте. Забрали у убитого японского офицера, перед тем как сжечь все огнеметами. Тот тип попытался обрить меня этой штуковиной наголо. А я подумал, что вам, наверное, будет приятно его получить».

Должен вам сказать, что такие японские мечи считались очень ценными военными трофеями, а захваченные в бою — тем более. Я мог бы его продать, и действительно в последующие недели другие офицеры не раз хотели купить у меня этот меч, предлагая за него пятьсот долларов. Однако он был мне очень дорог.

Но на самом деле меч мне не принадлежит. Я его не заслужил. Меч заслужил Эрл, отдавший его мне только из чувства сострадания к молодым ребятам, которые на войне делали все, что было в их силах, хотя в моем случае это было совсем немного.

И вот я думаю: какое у меня право обладать этим мечом? Пожалуйста, разрешите переслать его обратно вам. Насколько я понимаю, у Эрла сын. Пусть меч достанется ему, хотя должен вас предупредить, что он очень острый и мой сын здорово им порезался. Однако меч будет лучшей памятью о том, что сделал Эрл в тот день. Пожалуйста, дайте знать, хотите ли вы, чтобы я прислал вам меч.

Джон Г. Калпеппер,

Кенилуорт, штат Иллинойс.

Джулия подбросила Боба до аэропорта Бойсе, названного в честь летчика, героя Второй мировой войны. Оттуда он долетел до Денвера, а затем совершил более длинный перелет до Чикаго, где приземлился в другом аэропорту, названном в честь еще одного героя Второй мировой войны, тоже летчика. Там его уже ждала заказанная машина.

— Я вернусь завтра вечером, — расставаясь с женой, сказал он, — В двадцать два пятнадцать. Хочешь, я возьму до дома такси? Я знаю, что у тебя будет тяжелый день.

— Нет-нет, я тебя встречу.

Джулия была необычайно красивой женщиной, хотя возраст уже коснулся ее золотисто-соломенных волос и отчасти глаз. В прошлом медсестра, сейчас она заведовала больницей в восточном пригороде Бойсе, любила свою работу и полностью отдавалась ей. На взгляд Боба, Джулия до сих пор оставалась самой прекрасной женщиной на свете. Она была матерью его единственного ребенка; она была женщиной, которая много лет назад взяла его под свою опеку и дала ему в жизни шанс, когда, казалось, весь мир был настроен его уничтожить. В их браке, долгом, немного потускневшем, пылкая страсть уступила место дружбе и взаимному уважению.

— Хорошо, я…

— Боб, а это не станет одной из твоих штучек?

Жена знала его настолько хорошо, что это пугало.

— Ну, не думаю.

— Я тебя знаю. По-настоящему счастлив ты был только тогда, когда вместе с Донни Фенном бродил по джунглям. Вы охотились на людей, а те, в свою очередь, охотились на вас.

Джулия хорошо знала Донни Фенна: она была замужем за ним до тех пор, пока он не погиб во Вьетнаме, спасая своего командира. Этим командиром был Боб.

— Я просто пытаюсь найти меч для того японского господина. Он произвел на меня впечатление очень порядочного человека, и мне бы хотелось ему помочь. Только и всего.

— Да, но мне знакома твоя одержимость. Если тебе что-нибудь взбредет в голову, это будет расти, становясь все больше и больше, и в конце концов ты снова отправишься в какой-нибудь Вьетнам.

Такое действительно уже случалось, притом несколько раз.

— Иногда ты просто не можешь удержаться. Кто-нибудь обращается к тебе за помощью, и ты считаешь своим долгом откликнуться. А в этом с тобой не сравнится никто. Это всем известно.

— Иногда у меня получается неплохо.

— Но сейчас к тебе никто не обращался. Вот чего я не понимаю. То, что ты делаешь ради этого японца, очень благородно. Но это уже слишком. Что происходит? Почему ты так остро чувствуешь свой долг? Почему это имеет для тебя столь большое значение? Это не отговорка, не предлог отправиться в какой-нибудь очередной безумный крестовый поход?

— Нет, мэм. Просто мне кажется, что я в долгу перед своим отцом. И перед отцом этого японца.

— Твоего отца нет в живых аж с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. А его отца — и того дольше, с тысяча девятьсот сорок пятого. Все это было так давно. Ну как можно испытывать чувство долга по отношению к человеку, который умер полвека назад?

— Знаешь, дорогая, если честно, я сам не до конца понимаю. Но я должен это сделать. Должен — и все.

— Только не ищи способ отправиться на войну, ладно? Хорошая жизнь — здесь, дома. Ты ее заслужил. Так наслаждайся же ею.

— Для войны я слишком стар, — сказал Боб. — Мне просто хочется выпить и лечь спать, но пить ты мне не позволяешь, так что, наверное, я просто хочу спать.

— На том и порешим, — сказала Джулия.

Боб пропустил его, проезжая через Кенилуорт первый раз. Городок протянулся на милю вдоль берега озера Мичиган примерно в пятнадцати милях к северу от Чикаго. Дома были большие, настоящие особняки; очевидно, этот Кенилуорт был тем местом, где жили богатые, а если они к тому же жили с видом на озеро, это, наверное, означало, что они еще богаче.

Но затем Боб его нашел: в первый раз он проехал мимо, потому что никакого дома не было, а была только арка ворот, увитая виноградом и погребенная в тени раскидистых вязов. Нужно было всмотреться очень пристально, чтобы разглядеть на столбе цифры «156». Боб свернул, проехал на взятой напрокат машине несколько сотен ярдов по тоннелю среди деревьев и наконец выскочил на яркий свет, оказавшись на круговой подъездной дорожке перед большим красивым белым домом, одним из тех легендарных особняков с сотней спален, мраморными плитами на полу и гаражом на шесть автомобилей. В таких домах жили великие семейства — в те далекие времена, когда великие семейства еще были.

Выйдя из машины, Боб постучал в дверь, и через какое-то время к нему вышел мужчина одних с ним лет, с густой бородой, одетый во все черное. Не вызывало сомнений, что мужчина любит выпить. В руке он держал стакан прозрачной темной жидкости.

— Мистер Калпеппер?

— А вы, я так понимаю, мистер Боб Ли Свэггер.

— Да, сэр, это я.

— Клёвое имя. Такое южное. Боб Ли. Проходите. Вы приехали тютелька в тютельку. Сказали, что будете в два часа, и сейчас ровно два часа.

— Благодарю вас, сэр.

Боб прошел в дом. Красивый дом, но красивый по-музейному. Казалось, здесь не живут, а лишь сохраняют и поддерживают красоту.