Наша личная война - Лев Пучков Страница 13

– Так я займусь?

– Вместе займемся. Завтра с утра прокатимся, пообщаемся… А теперь давайте обсудим другие направления, на которых нам в ближайшее время предстоит потоптаться…

Спустя полчаса полковник, сытый, всем на сегодняшний день довольный и самую малость прихваченный добротным кизлярским коньячком, покинул честную компанию и уединился в модуле, где проживал совместно с Глебычем и Костей. Здесь он достал из небольшого сейфа бланк с «шапкой» спецпредставителя, извлек из кармана ручку с симпатическими чернилами и на минуту задумался. Направление основных усилий, разумеется, намечалось несколько в сторону, но настроение у полковника было игривое, так что…

– Ладно, грамотеи, сами напросились. Тоже мне – «черная вдова-смертница»! Хм… Ну, нате вам…

И, тихонько хихикнув, Иванов каллиграфической прописью вывел заголовок:

План подготовки и проведения оперативной разработки «Черная вдова»…

С утра, как пустили колонны, мы разделились на две группы и убыли. Иванов, Петрушин, Вася и ваш покорный слуга отправились в гости к омоновцам – работать по основному направлению. Лиза, Глебыч и задумчивый лейтенант Серега поехали в какой-то загадочный женский комитет отрабатывать для «галочки» рекомендации руководства по «вдовьей» проблеме. О существовании данного комитета, сами понимаете, мы и не догадывались – Лиза выручила. Оказывается, там трудится какая-то местная дама, с которой наша дама знакома по совместным (!) делам еще аж с первой РЧВ [10]. Вот такие загадочные подробности.

База нужного нам сводного отряда милиции располагается неподалеку от центра города, в более-менее «контролируемой» зоне. Рядом – штаб бригады внутренних войск и кафе «Азамат».

Эх, «Азамат» – светлая грусть моей печени, сладострастная вспученность селезенки! Хорошее заведение, специализируется в основном на кормлении «оккупантов», местные туда заходят редко и столуются в отдельных кабинетах. Добираться другой дорогой к омоновцам – большой крюк, поэтому мы вынуждены проезжать мимо кафе.

– Да… – пробормотал Вася, когда наш «бардак» [11], поравнявшись с плетеной изгородью летней террасы, врезался в жирную занавесь сложного сплетения ароматов жареного лука, свежей зелени и ни с чем не сравнимого шашлычного дыма. – Да…

– Нет, Вася, – Петрушин печально покачал головой и тяжко вздохнул. – Нет…

Увы, с некоторых пор членам нашей прожорливой банды вход в «Азамат» заказан. «Увы» – потому что это, пожалуй, единственное место в городе, где можно безопасно и с комфортом посидеть. Причина нашего отстранения от столь аппетитного местечка проста: мы отчасти виновны в смерти Ибрагима – хозяина кафе. Сейчас «Азаматом» командует его брат, а мы тут давно и хорошо знаем местные обычаи.

– Ну и ладно, – Вася украдкой сглотнул слюнку и по-детски оттопырил нижнюю губу. – Сто лет оно нам не упало! Тушенка – тоже нормально…

Омоновцы встретили нас хмуро. Нет, мы, конечно, великие спасатели и народные герои, тут нас просто обязаны крепко любить! Но мы, герои, пожаловали не вовремя.

Здесь принято ходить в гости под вечер, предварительно уведомив, и не с пустыми руками. А мы – утром, без ничего и внезапно. Нарушили все подряд.

Здесь живут ночью. Ночь – время стремно-деловитой активности. Кто-то отдыхает с друзьями, кто-то просто трясется до свету за свою шкуру, кто-то охраняет тех, кто трясется и отдыхает. А днем здесь принято официально спать – кому положено – и дремать на постах – кто по графику. Представьте себе, как бы вы отнеслись к приятелю, внезапно вломившемуся к вам в половине первого ночи с намерением просто пообщаться?

– Ну, вы бы хоть звякнули – я бы подготовился… – Разбуженный командир ОМОНа – Григорий Ефимович Стерня (для своих – Ефимыч) потер ладонями опухшее от бессонницы лицо и потянулся к телефонному аппарату. – Щас, маленько посидите, я дам команду…

– Мы по делу, – успокоил потревоженного хозяина Иванов. – В полчаса все обрешаем и отчалим, сидеть нам некогда.

– По делу? Ну… тогда, может, чаю?

– Это можно, – кивнул Иванов. – Только чай, не более, – мы в работе…

Ефимыч распорядился насчет чаю, покряхтел над рукомойником (вода – ледяная), и мы плавно перешли к деловому общению.

– Ну, что там с нашим хлопцем решили? – с ходу приступил к делу Иванов, мельком обозначив степень нашего участия. Это благодаря нам у вас есть хлопец, не забывайте, товарищи дорогие!

– С «вашим хлопцем»… – Ефимыч пожал плечами. – С вашим хлопцем нормально решили. Закопаем на пустыре – и всех делов.

Петрушин с Васей синхронно кивнули – одобрили. Мы с Ивановым переглянулись. Однако!

– Да ну, бросьте вы! – Ефимыч наш перегляд истолковал по-своему. – Мы ж не звери, в конце концов, – живьем закапывать… Сделаем все по-людски: пристрелим, в спальник упакуем…

Это, дорогие мои, вовсе не шутка юмора. Наших славных правозащитников по данному поводу может одолеть зуд, но здесь все происходит по древнему неписаному принципу «око за око». Никаких политических окрасок и великодержавных амбиций, все глубоко на личной почве. Какие-то там эфемерные бойцы «непримиримой оппозиции» меня совершенно не колышут, пусть они себе развлекаются как хотят. А вот если твои друзья убили моего боевого брата и ты случайно угодил в мои цепкие лапки… Это уже переходит в личную плоскость, а кровная месть – жутко заразная болезнь, можете мне поверить. Я тут давно, невольно являюсь носителем инфекции, от которой пока не придумали вакцины… и потому убью тебя без содрогания. И буду считать, что поступил единственно верным способом. Но перед этим, разумеется, постараюсь использовать тебя с максимальной пользой для дела.

Вот так, дорогие мои. «Закопаем» – это о судьбе отработанного материала. Все, уже не нужен, можно закапывать… Значит, уже есть результат?

– Да, раскололся он, – подтвердил Ефимыч. – Рассказал все, что знал, и даже больше…

Я в курсе, что у омоновцев, как и в других военизированных организациях, есть специалисты на предмет развязать пленному язык. Но я близко знаком с проблемой и поэтому засомневался.

Человека, который добровольно обрек себя на смерть, весьма сложно побудить к откровениям. Боль в данном случае не может играть роль универсального доминирующего фактора, заставляющего обычного пленного давать показания. Шахиды, наподобие нашего – это не просто обкуренные отморозки с большой дороги, они хорошо подготовлены в духовном аспекте. Длительное пребывание в состоянии обреченности ввергает человека в своеобразный транс, когда душа как бы отделяется от тела и существует самостоятельно. Проще говоря, правильно подготовленный шахид может выдержать любые пытки. Что ему пытки? Он для себя уже умер, отрекся от своего тела и покинул этот мир – дух его витает где-то в поднебесье, в преддверии зеленого рая великого Джихада…