Братья по оружию - Иван Стрельцов Страница 13

– Вопросов нет. Я с вами, мужики, – радостно оскалился Захар. Матерого бойца заели проблемы быта, и возможность сбросить это ярмо позволила офицеру распрямить плечи.

– Ну, раз все вопросы улажены, – голос полковника в одно мгновение приобрел металлические командирские нотки, – товарищи отставники, с этой минуты считайте себя офицерами действующего резерва военной разведки. Вам выделяются две недели на освоение новой техники. – Крутов кивнул на штурмовую машину и добавил: – Через две недели переходим к активной стадии операции. Ясно?

– Так точно, – в один голос ответили офицеры, минуту назад нежданно-негаданно возвращенные в строй…

Видавший виды «пазик» резвым козликом прыгал по ухабам разбитой дороги. Карим Бансаров сидел в самом конце пассажирского салона, зажатый какими-то мешками, коробками, ящиками, которые крестьяне везли из города в село. Подняв воротник куртки, молодой чеченец с безразличным видом смотрел в окно. Проплывающие мимо местные пейзажи его мало волновали, и мысли одолевали тревожные.

После сдачи федеральным войскам он просидел в фильтрационном лагере десять суток. Хотя настырный следак и «зарядил» ищеек из оперативного отдела, те ничего не смогли нарыть. Еще бы, «легенда» Бансарова была безупречной, те, чьи имена он называл, давно были мертвы, и даже те, кто остался в живых, ничего не могли показать против чеченца. Ведь он действительно никого не убивал, не пытал и даже не похищал. У Бансарова была другая миссия, к ней он готовился долго и тщательно. Почти три года Карим потратил, обучаясь на африканском материке в тренировочных лагерях искусству диверсанта. Его обучал не один десяток специалистов, это были не просто доморощенные диверсанты, а кадровые офицеры зарубежных разведок, получившие на тайной войне множество наград и ранений. Всему, что знали «волки тайной войны», они обучали курсантов. Одним из лучших курсантов был Карим Бансаров. Он умел стрелять без промаха, орудовать ножом, удавкой, взрывать мосты, дома, нефтехранилища. Он мог командовать как небольшой диверсионной группой, так и большим отрядом. А при необходимости мог действовать в глубоком тылу в качестве резидента, зная, как обнаруживать слежку, как отрываться от «хвоста», устраивать тайники и составлять шифрограммы. Он был универсальным солдатом «тайной войны», и ему была уготована куда большая судьба, чем обычным боевиком бегать по горам.

До предгорья автобус добрался только к ночи, когда в небе уже вовсю искрились миллиарды звезд. Родная деревня Шишой встретила Бансарова хриплым лаем кавказских овчарок. Карим знал, что населенный пункт, как и в первую войну, не поддержал сепаратистов, жители даже создали свой отряд самообороны, который охранял дорогу, проходящую через Шишой на Грозный. Дорогу боевики действительно не минировали, но не потому, что боялись отряда самообороны. Все было намного проще: в Шишое были вырыты десятки схронов, в которых хранились запасы оружия, боеприпасов и продуктов. Когда на горы ложилось толстое снежное покрывало, отряды спускались в долину, и один из них залегал «на маты» в Шишое.

Выбравшись из душного салона автобуса, чеченец неторопливо зашагал по центральной улице.

Несмотря на кромешную тьму, Бансаров легко ориентировался. Постепенно его шаг убыстрялся, он шел быстро и бесшумно, как и должен ступать по земле настоящий диверсант.

Здесь ему все было знакомо, Карим мог гулять по селу с закрытыми глазами, все-таки почти вся его жизнь прошла здесь.

Свернув с центральной улицы на небольшую поперечную улочку и пройдя еще сотню метров, повернул в узкий переулок и остановился перед высокими коваными воротами. Рука привычно легла на кнопку звонка.

В доме будто ждали позднего гостя, вспыхнул свет, и два мощных фонаря осветили Карима. Во дворе запоздало залились злобным лаем несколько пастушьих псов. После чего раздался щелчок передергиваемого автоматного затвора, и из-за ворот наконец донесся знакомый гортанный голос:

– Кого надо?

– Салам алейкум, дядя Руслан, – поздоровался незваный гость, подняв вверх обе руки, демонстрируя хозяину, что он не вооружен.

– Ты кто такой? – задал вопрос хозяин, не показываясь из-за ограды.

– Я – Карим Бансаров, вот вернулся в родное село. На ночлег не пустите?

– Карим? – недоверчиво переспросил хозяин усадьбы Руслан Забгаев, муж сестры матери и командир отряда местной самообороны.

Наконец ворота со скрипом раскрылись, и из проема выглянула бородатая физиономия немолодого чеченца, который держал в руках автомат Калашникова.

Пожилой бородач подозрительно оглядел пришельца и, наконец узнав в нем родственника, ровным голосом произнес:

– Входи. – Пропуская юношу, посторонился, опустив автомат.

Они сидели на просторной кухне при тусклом свете ночника, Карим с жадностью глотал куски холодной отварной говядины, запихивал следом лепешку, хватал сальными пальцами зелень. Закон гостеприимства не позволял задавать вопросы, пока гость не утолит голод.

Увидев, что юноша вытирает полотенцем, заменившим салфетку, рот и пальцы, хозяин дома наконец спросил:

– И откуда ты в наших краях появился? – Темные глаза Забгаева впились в лицо племянника.

– С гор спустился я, – признался Бансаров. – Сдал оружие федералам. Они меня десять дней проверяли в «фильтре», но доказать ничего не смогли.

– Значит, говоришь, с гор спустился? – Глаза Руслана Забгаева вспыхнули бешеным огнем. – Струсил?

– Нет, – покачал головой Карим и, широко улыбнувшись, добавил: – Я выполняю приказ. К тебе домой пришел, чтобы передать привет от Казначея. И сообщить, что с этой минуты ты переходишь под мое командование. Полномочия в ближайшее время подтвердят.

Взгляд Руслана Забгаева медленно потух, он тихо произнес:

– Вот уж кого я не ожидал в роли руководителя, так это тебя.

Карим заточил острым ножом спичку и, прежде чем начать ковырять в зубах, с ухмылкой произнес:

– То ли еще будет…

Боль в затылке была тупой и ноющей, любое движение вызывало волну нечеловеческих мук. Превозмогая боль, Владимир Панчук открыл глаза и попытался пошевелиться. Попытки оказались тщетными, в глазах стояло сплошное кровавое марево, а руки и ноги были крепко стянутыми, не позволяя сдвинуться с места.

Шатун устало прикрыл веки, все, что ему оставалось в подобном положении, – это ждать. Единственное, что утешало, так это пришедшее на память высказывание командира бригады морской пехоты, где ему доводилось служить в начале своей офицерской карьеры: «Боль – это хорошо, раз что-то болит, значит, вы еще живы».

Постепенно наступало облегчение, боль заметно ослабела и погрузилась в глубину мозга, пелена с глаз тоже спала. Теперь Владимир мог хотя бы оценить положение, в которое попал со своими подельниками.

Выводы бывшего морпеха и бывшего легионера, мягко говоря, были не очень оптимистичными. Как ни крути, а выходило, что хреновые они штирлицы, задание еще не успело вступить в начальную стадию, а они уже спалились. И тут же возник новый, вполне закономерный вопрос: на чем они прокололись?