Выход на бис - Леонид Влодавец Страница 13

— Доброе утро! — сказала она, ослепив меня, увы, уже не собственными, а фарфоровыми зубками. — Как спалось, Анхелито?

— Прелестно, — ответил я, соображая, с чего это она меня опять в Анхеля перекрещивает. Впрочем, «Анхелито» можно было перевести и просто как «ангелочек», а такое обращение от любящей супруги было вполне терпимо.

— Хочешь кушать? — заботливо спросила Марсела и, не успел я утвердительно кивнуть, выдернула из-под своей подушки маленький сотовый телефон.

— Что будешь есть? — справилась она.

— Я не знаю, — пришлось пробормотать, — что мне можно, а что нельзя…

— Доктор Энрикес сказал, что объективных противопоказаний он не видит. У тебя все в порядке с пищеварительным трактом, печенью и даже почками. Разве что с крепким кофе просил не экспериментировать. Правда, он взял с меня расписку, что за все нарушения режима, существующего в клинике, которые могут повредить твоему самочувствию, я беру ответственность на себя.

Меня это очень утешило, и я сказал.

— Ну, если так, то я не отказался бы от хорошей отбивной с жареной картошкой…

— О'кей! — Марсела ухватилась за телефон и голосом, не терпящим возражений, стала раздавать ЦУ насчет моего кормления. Я даже запомнить не успел все, что она приказала доставить.

— Через четверть часа все будет здесь, — доложила Марсела.

— Так быстро? — удивился я, но она этого словно бы и не услышала. Ее заботили, как я понял, совсем другие проблемы.

— Сегодня я тебя вытащу отсюда! — клятвенно пообещала Марсела. — Какие сволочи эти докторишки! Они, видишь ли, потребовали, чтобы твоя личность была установлена через американского консула, который должен проверить твое гражданство, установить законность твоего выезда из Штатов и учинить еще целую кучу формальностей, от которых у меня голова кругом идет. Мой адвокат сеньор Ховельянос уже начал мучиться со всем этим…

— Ховельянос? — услышал я знакомую фамилию. — Харамильо?

— Ты его знаешь? — удивилась Марсела. — Я ведь наняла его всего два месяца назад.

— По-моему, он раньше был адвокатом у некоей Эухении Дорадо, которая занималась астрологией, предсказаниями и прочим шарлатанством.

— Совершенно верно! Я и забыла, что ты посещал эту старушенцию. Так вот, с тех пор, как она пропала — утверждают, что ее похитили колумбийские мафиози, — ее дело перешло к дону Ибаньесу…

— Он же Доминго Косой, — припомнил я удивительно легко.

— Друзья его так и называют, — улыбнулась Марсела. — Ховельянос у него проработал полтора года, а потом уволился. Не сошелся характером с главным юрисконсультом фирмы…

— Не сеньором Салинасом, случайно? — И это имя выпрыгнуло из памяти без особых проблем.

— Естественно. Ну а мне, поскольку я всерьез решила заняться твоим поиском, нужен был юрист, хорошо знающий местную обстановку и законы. Я ведь на Хайди не была целую вечность. С самой революции. А тут все так изменилось, ужас! Раньше тысяча песо считалась огромной взяткой, а сейчас тысяча долларов устроит разве что какого-нибудь клерка.

— Тебе что, пришлось давать взятки?

— Конечно, в некоторых случаях пришлось. С тех пор, как президент Соррилья проиграл выборы 1994 года, и республиканская национальная партия оказалась в заднице, пришедшие к власти демократы так обнаглели…

— Понятно, — вздохнул я, — демократы, известное дело… Я почуял, что на меня пахнуло историей. Надо было срочно вспоминать, что мы с Чудо-юдом и компанией провернули на Хайди в августе 1994-го. Марсела тут была плохой помощницей. Она ведь искала законного мужа, а не покойного брата. Совпадение моей личности с обоими гражданами было чревато неприятностями, которые надо было хорошенько предугадать. Но лезть к Марселе с дурацкими вопросами насчет того, не было ли у нее каких-либо сложностей по линии родного братца Анхеля Родригеса, представлялось несвоевременным. Поэтому я решил сперва заслушать отчетный доклад Марселы, а уж потом вспоминать все остальное — и желательно не вслух.

Слава Богу, Марсела так жаждала пересказать мне героическую историю своих розысков, что даже не стала задавать вопросов насчет того, при каких обстоятельствах я потерялся.

— Боже мой, — вздохнула она, — два года! Целая вечность! Если б ты только знал, как я переживала! А как страдали дети! Папа сказал, что уезжает на две недели по делам, а на самом деле не появляется ни через месяц, ни через два…

— Так получилось, — сказал я как можно более виноватым тоном. Хотя точно знал, что я лично перед Марселой ни в чем не виноват. А вот перед настоящей супругой, перед Хрюшкой Чебаковой, чем-то очень серьезно провинился. Правда, пока еще не очень вспомнил, чем именно. Слишком много всего в памяти закрутилось, и давнего, и недавнего, и дальнего, и ближнего.

— Сначала я отправила запрос в наше консульство на Ямайке. Ведь ты же уехал туда, верно?

Я молча кивнул, хотя на Ямайке последний раз был проездом все в том же 1983 году, когда пересаживался с грузового «С-130» на пассажирский «Боинг-737». Именно оттуда мы полетели на одном самолете, я и Марсела. А вот Киска и все прочие — на том, что потом пропал. Что делал на Ямайке Браун-Атвуд, моя память не сохранила. Даже представления не имел, был он там на самом деле или нет.

— И знаешь, какой ответ они мне дали? — с явным возмущением произнесла Марсела. — Эти чиновники заявили, что ты туда вообще не приезжал.

В это я был готов поверить. Я-то точно на Ямайке не был в то время.

— Тогда я отправилась в госдепартамент и стала уточнять, куда ты выехал. Оказалось, что в Никарагуа. Туда поехали наши представители, которые уточнили: да, ты там был. Но в начале июля уехал в Италию.

Вот те на! Это уж совсем лихо. Нет, Италию совершенно не помню, никогда не был.

— В Италии у нас свое представительство. Там никто тебя не видел и понятия не имел, что ты был в этой стране.

Резонно. Я насчет этого представительства тоже понятия не имел.

— Пришлось обратиться в частное сыскное агентство и искать тебя по внешним приметам, так как кто-то предположил, что ты мог проживать в Италии под чужим именем. Они мне и доложили, что в начале августа ты выехал на Хайди. При этом утверждали, будто ты был замечен среди группы сельскохозяйственных рабочих из Восточной Европы и Азии, нанятых неким Феликсом Феррерой, владельцем того самого участка земли, на котором стояла асиенда «Лопес-23».

— Та, где мы познакомились… — вздохнул я, вспомнив, как гулял по

маисовому полю, где брат-близнец диктатора Лопеса пытался поиметь Марселу в экзотической обстановке. Очень запомнилась дикая перестрелка в спальне, когда выдохшаяся, но еще горяченькая пуля шлепнулась мне за шиворот. Как меня тогда не угробили в «окопе» из кресел и пуфиков, самым прочным элементом которого была мраморная крышка ночного столика? Может, потому, что я строчил оттуда, сидя верхом на Марселе, завернутой в простыню и напустившей от страха лужу? Эх, были ж когда-то времена!