Шестерки сатаны - Леонид Влодавец Страница 13

О том, что хет-триком называется ситуация, когда один футболист забивает три гола в матче, я слышал, хотя в последнее время футболом не интересовался. Но при чем тут 8-й сектор? Там что — футболистов обучают по методикам Чуда-юда?

Вслух я спросил:

— Чего-чего? Хет-трах?

Но Зинка не улыбнулась. Она уже больше не хихикала. Более того, ее явно переполняла ярость.

— Лариска получила потомство от трех пар людей, прошедших полный курс инъекций «Зомби-8», понял? — прошипела она. — А я запрограммировала день их рождения. Усек?

— Ну и что? — Я не воспринял это как нечто экстраординарное. Наверно, 125 граммов все-таки сказывались.

— Как что? Сегодня, точно в 12.00, родились первые в мире наследственные зомби. Три мальчика, поведение которых контролировалось еще в утробе. Каждый по четыре килограмма ровно. С точностью до миллиграмма — одинаковые. Потому что их развитием управляли еще в пузе. Я ими управляла. Понял?

— А Вика?

— Вика нам на мозги капала в основном. Убеждала, что из этой затеи ни хрена не выйдет. А потом, когда стало ясно, что получается, стала орать, что мы изверги. И она права, зараза…

Надо сказать, что, просвещая меня, Зинуля даже потрезвела. И язык почти не заплетался, и ноги шли ровнее.

Когда мы вошли в апартаменты Мишки и Зинки, то сразу услышали галдеж из детской. Само собой, что обе пары двойняшек, предоставленные сами себе, от души балдели. Когда на четверых сорок лет — это прекрасно.

Я надеялся, что потомство не обратит внимания на предков и мне спокойно удастся довести Зинулю до спальни. Просто для того, чтоб она улеглась и отдохнула. Оставаться с ней я не собирался. В конце концов давать Вике лишний повод для сопений было излишне, да и какой кайф тормошить хмельную бабу? У которой, кстати, тоже настроение неустойчивое. Да и возиться в спальне, когда ребятня по комнатам носится, — не в масть.

Однако прошмыгнуть незамеченными не удалось. Иришка выглянула первой, а за ней из дверей детской высунулись еще три бариново-чебаковских гибрида. Их развитием никто и никогда толком не управлял: ни в утробе, ни после появления на свет Божий.

— Мама пришла! — завизжали все четверо. Хотя Зинка, строго говоря, была мамой только Сережке и Ирке. Катька с Колькой, как уже поминалось, Вику принципиально называли тетей. Отчего-то я подумал, что не худо бы пристроить Вике какой-нибудь опознаватель типа того, что заставлял родственников Брауна признавать за своего Майка Атвуда.

Поросята окружили нас, поначалу с улыбками на мордочках. Но тут все та же Иришка нахмурилась и по-взрослому строго спросила:

— Вы что, водку пили?

— Ага, — произнесла Зинка упавшим голосом. — Немножко…

— Множко! — безапелляционно произнесла Иришка. — Ты шатаешься.

— Я устала… — пробормотала Зинуля.

— Пап, — посоветовал Колька, — уложи ее спать. А то она сейчас начнет оправдываться и врать.

— Правильно, — кивнул Сергей Михалыч, поддержав кузена, — пусть спит. Это лучше, чем по дому шататься и околесицу нести,

— А утром у нее голова болеть будет, — добавила Катюха.

— Сейчас, сейчас, — поспешно поворачивая Зинулю в сторону спальни, заверил я, — сейчас она спать ляжет.

— Я сама! — Зинуля попробовала меня отпихнуть и чуть не упала.

— Пошли, пошли… — У меня аж уши горели от стыдобушки. Очень неловко было перед ребятней, будто это я Зинку напоил.

В спальне я закатил Зинку на неразобранную кровать, сняв с нее туфли. Она что-то пробормотала, повернулась на бок и захрапела.

Когда я вернулся в гостиную, маломерные Бариновы рядком сидели на диване и что-то обсуждали полушепотом. Увидев меня, они примолкли. Колька ткнул в бок Сережку, а тот Ирку: мол, говори!

— Дядя Дима, — с некоторым волнением произнесла Михайловна, — мы тут сейчас подумали, что…

Иришка засмущалась и осеклась, но зато духу набралась Катька и выпалила:

— Тебе надо за маму Зину замуж выйти! А тетя Вика пусть на дяде Мише женится.

— Ага, — подтвердил Сережка, — разве это папка? То его вообще дома нет, то пьяный приходит, как дурак, и в штаны писает.

— А так мы будем все вместе жить, — сказала Иришка. — Ты все равно нашу маму любишь больше, чем Вику. Потому что мама на тетю Лену похожа.

У Кольки, кажется, было свое особое мнение. Он дождался, пока все протараторят, и выдал на-гора:

— Тетя Вика тоже пусть остается. Она стреляет классно и карате знает. Даже в футбол играть умеет. А дядя Миша пусть за Люську выходит.

— Да он с ней совсем сопьется! — совершенно как взрослая баба, вздохнула Иришка. — Нет уж, пусть лучше папка на Вике женится. Она его спортом заниматься заставит, и он перестанет водку пить. И еще Вика Люське этой противной по морде надает.

Осведомленность молодого поколения была просто обалденная. Я лично аж онемел минуты на две, пока господа поросята и поросюшки выступали в прениях. Точно, с ними не соскучишься… Я, правда, был не в курсе, какие нынче существуют детские организации для октябрятского возраста: «августята», может быть, или «демокрята» какие-нибудь, опять-таки, не знал, чему там учат и какие морально-нравственные качества прививают, но то, как эти младенцы рассуждали, показывало, что новым мышлением эти граждане уже прониклись и готовность принимать нестандартные решения у них очень высокая.

— Знаете что, юноши и девушки, — сказал я, когда ко мне вернулся дар речи. — Этот вопрос сложный. Его надо решать спокойно, по-деловому, без спешки и оголтелости. Кому на ком жениться и кому за кого замуж выходить, мы еще подумаем. Тем более что я тут только сам по себе, мама Зина в отрубе, дядя Миша где-то гуляет, а тетя Вика посуду мост. Да дедушка еще есть, который тоже может не согласиться. Отложим это дело, а? Молчание — знак согласия. Теперь вопрос практический к лично моим детям: где вы собираетесь ночевать? Здесь или дома?

— Зде-есь! — завизжали Колька и Катька.

— Места хватит?

— Конечно! — пискнула Иришка. — Мы в «комнату страха» играть будем.

— Только не визжите, а то маму разбудите.

С чувством исполненного родительского долга я покинул Зинкины апартаменты и отправился восвояси.

В родных пенатах обстановка несколько изменилась, но Лариса еще находилась там и, похоже, вовсе уходить не собиралась.

Они с Викой убрали и помыли посуду, налили по здоровенной чашке кофе и, отхлебывая его помаленьку, вели беседу вполне трезвыми голосами. Больше того, это была научная дискуссия.

На меня они почти не обратили внимания. Ну, подумаешь, пришел тут какой-то полуграмотный. Поэтому я даже не стал возвращаться на кухню, а сразу проскочил в койку. Мне казалось, что я сумею быстро задремать и, глядишь, до утра отосплюсь нормально.