Парни в бронежилетах - Сергей Самаров Страница 13

Возражение Термидору не нравится. Он не любит возражений. Команда есть команда. Даже если командир не прав, выполнять следует беспрекословно. Но это он объяснит вскоре. Сначала надо мягче...

– Никаких костров. Ветер... Дымок... Запах... Пограничники... Слишком много в вас вложено. Риск необоснован...

Он умышленно говорит короткими рублеными фразами. Так лучше доходит. По себе знает. И приучает не возражать. Только в первое время желающие возразить находятся. Потом привыкают.

Когда-то, семь с половиной лет назад, он пришел вербоваться в иностранный легион. Без паспорта. Данные записывали со слов. Он назвал вымышленное имя, потому что имел неприятности с полицией. Но дату рождения назвал свою. Полковник-щепка со взглядом занозы говорил именно так. Коротко и конкретно. И это не настраивало на возражения.

– Теперь тебя зовут Термидор.

– Почему Термидор?

– Родился в первый день термидора [13]. Свободен... Следующий...

И никаких формальностей, никакого обсуждения. Термидор никому не сказал, как назвал его полковник, но все это уже знали и звали его именно так. И до сих пор зовут... Ему нравится – звучно... А свое настоящее имя он давно забыл. Намеренно, чтобы оно не мешало и никого на него не навело... Только один человек настоящее имя знает и произносит с любовью. Только с ней вместе оно существует...

* * *

Четыре часа сна... Короткое время...

Тем не менее Термидор просыпается несколько раз. Не показывая этого, поглядывает, не спит ли дежурный, который должен вовремя отправлять смену на посты и давать пинка тому, кто храпит. Термидор предупредил – никаких обид. Храпишь и не любишь пинки – нечего тебе делать в группе... Значит, ты покойник...

Те, кто на постах, спят на марше по два часа. Дежурный тоже два часа. Потом его сменяет другой.

Два часа – минимальная норма. Четыре часа – оптимальная. Если группа будет отдыхать пять часов, люди встанут разбитыми и уставшими – проверено. Точно так же, как после трех часов отдыха. Никто не знает, что такое в действительности число «четыре». Магическое число, способное творить чудеса. Только при температуре в четыре градуса трансформируется вода – холодная поднимается к поверхности, теплая опускается ко дну. Ни при какой другой температуре такого не происходит, потому что это против правил природы. И не родился ученый, который может это понять и объяснить. И еще куча чудес связана с числом четыре. Четыре часа сна дают возможность выспаться и сохранить бодрость. Лучше, если всегда спать по четыре часа... Не каждый это, к сожалению, может... Но на марше это норма...

* * *

Следующий день становится точным повторением дня предыдущего. Все светлое время в пути. Точно, как и рассчитал Термидор. Они выходят к деревне, когда солнце садится за дальний хребет где-то там, в Чечне. Но теперь позади уже почти весь Дагестан.

– С Россия прощаться будем? – спрашивает Пын. Лицо добродушное, наивное.

– Как? – сухо спрашивает Термидор.

– Деревня... Жителя много-много... Пальцев много-много...

Он шевелит своим указательным пальцем. Вошел китаец во вкус...

– Здесь живут правоверные мусульмане. Пусть себе живут...

Они сидят на опушке леса. За лесом – перевал, прикрываемый пограничниками. А от деревни в их сторону идет человек.

– Хочешь, я спрошу дорогу? – опять пристает Пын к командиру. – Моя умеет спрашивать, как надо...

– Он сам скажет. Я тоже умею спрашивать.

И Термидор выходит из-за деревьев. Делает человеку знак. Тот идет быстрее. Это проводник, который должен был прибыть на место точно в условленный час. Он и прибывает. И не удивляется, что его ждут. Проводник не знает, сколько километров пришлось преодолеть этим людям. Он даже не понимает, насколько это необычные люди. Но ему вовсе не нужно всего этого знать и понимать. Он – только маленький винтик в громадной машине, которая создана большими людьми. Винтик в машине мирового масштаба. Но каждый винтик необходим. Иначе механизм может дать сбой...

Дождавшись полной темноты, они выходят в сторону перевала. Проводник ходил здесь много раз, знает каждую тропинку, знает, в какое время и где находятся наряды пограничников. И сейчас он идет первым, задавая темп. Термидора предупредили, что проводник немолод. И потому, составляя график движения, он снизил скорость передвижения группы на этом участке вдвое. В действительности они идут еще медленнее. Проводник часто останавливается и прислушивается. Термидор молчит. Здесь не он хозяин и потому не командует, не торопит. Потом как-то незаметно, не ожидая этого, они выходят на дорогу. Проводник останавливается.

– Все. Мы в Азербайджане. Через три километра отсюда, сразу за поворотом, вас ждет грузовик. Через километр встретитесь с патрулем. Это пограничники. Азербайджанцы. Им заплачено. Не забудьте поздороваться. Пограничники любят, чтобы их уважали... Проблем не будет...

И он поворачивается, чтобы уйти. Термидор смотрит ему вслед. Хорошо бы сейчас послать Пына, пусть попрощается с Россией. Но кто знает, когда может понадобиться в следующий раз этот человек, даже если он свидетель. Но – свидетель чего? Перехода через границу? Ну и что... Хоть не сезон, и в это время обычно ходят с другой стороны – наемники пробиваются к отрядам боевиков... Но мало ли... Контракт кончился... Воевать надоело... Если бы это был свидетель того, как они возвращаются в Россию, тогда следовало бы послать Пына...

Тобако приходится дожидаться, пока Ангелу оформят пропуск в здание. Ему самому давно уже восстановили постоянный пропуск. У Ангела же с этим зданием связаны неприятные воспоминания [14], и он не любит его посещать. Тем не менее это дело касается его напрямую, и для выяснения обстоятельств он готов идти куда угодно, даже туда, где его готовы принимать не с распростертыми объятиями.

Генерала Астахова они застают в кабинете, за распахнутой настежь дверью. Рабочий стол завален бумагами, папками с документами, фотографиями. Вокруг стола столпились офицеры подразделения, большинство из которых привычно носят гражданскую одежду.

– Проходите, – делает Владимир Васильевич жест. – У нас тут маленький переполох. При профилактических мероприятиях всегда переполоха больше, чем при боевых... Сами, наверное, знаете...

Он поднимается из-за стола, чтобы пожать пришедшим руки. Тобако в управлении частый гость и уважаемый ветеран. Ангелова генерал едва знает. Только пару раз виделись.

– Еще что-то случилось? – спрашивает Тобако.

– Не случилось, а запуталось... Или ваши коллеги в Лионе напутали...