Пушки острова Наварон - Алистер Маклин Страница 13

Оглушённый двумя взрывами, Мэллори с трудом поднялся с палубы.

Ноги ему не повиновались. Он не представлял себе, чтобы взрыв гранаты и двух кусков тола, связанных вместе, мог причинить такие разрушения.

Немецкое судно быстро тонуло. Должно быть, самодельной бомбой, изготовленной Миллером, разворотило днище в дизельном отсеке. Средняя часть судна была в огне. Мэллори представил себе: если над кораблём поднимутся клубы чёрного дыма, то сюда тотчас прилетят немецкие самолёты-разведчики. Но опасения оказались напрасными. Сухое просмолённое дерево горело почти без дыма. Судно получило сильный крен. Ещё несколько секунд, и оно пойдёт ко дну. Мэллори успел разглядеть развороченную рулевую рубку и ужаснулся, увидев обезображенный труп лейтенанта, распятый на искорёженном штурвале, — жалкое подобие того, что некогда было человеком. Из рубки их собственного каика доносились характерные икающие звуки.

Капитан понял, что и Стивенс увидел это жуткое зрелище. В утробе тонущего судна раздался глухой взрыв топливных цистерн.

Судно встало на ровный киль. Вот уже и планширь в воде, та шипит, заливая пламя. Несколько мгновений спустя каик уходит ко дну, его стройные мачты скрываются в круговороте пены и радужных пузырей воздуха. И вновь поверхность Эгейского моря стала гладкой и спокойной. Лишь обугленные доски да перевёрнутый шлем лениво покачивались на ней.

Мэллори заставил себя отвернуться. Осмотрел собственное судно и своих товарищей. Вскочив на ноги, точно зачарованные, Браун и Миллер смотрели туда, где был каик. Стивенс стоял у двери в рубку целый и невредимый. Но лицо его было мертвенно белым. Во время короткой стычки он вёл себя молодцом, однако зрелище изувеченного лейтенанта доконало его. У Андреа рассечена щека, течёт кровь. Грек с бесстрастным лицом смотрел на двух автоматчиков, лежавших у его ног. Мэллори с сочувствием поглядел на друга.

— Мертвы? — спросил он негромко. Андреа кивнул.

— Да, — угрюмо произнёс он. — Я перестарался.

Мэллори отвернулся. Из всех, с кем ему доводилось встречаться, Андреа более чем кто-либо был вправе ненавидеть и убивать врагов. И он их убивал. Умело и беспощадно. От его целеустремлённости и добросовестности становилось жутко. Но при этом он редко не испытывал угрызений совести; он осуждал себя, считая, что человек не смеет отнимать жизнь другого человека. Он был человеколюбив. Простой, прямодушный, Андреа был не в ладах со своей совестью. Но он был честен перед собой и мудр сердцем.

Убивал он, движимый не местью и не ненавистью, не во имя идеи национализма или иных «измов», придуманных себялюбцами, глупцами и мошенниками, дабы внушить воинственные чувства и оправдать убийство миллионов молодых и неопытных людей, не сумевших понять весь ужас и бессмысленность военных действий.

Андреа убивал врагов, чтобы могли жить люди достойные.

— Кто ранен? — с деланной жизнерадостностью спросил Мэллори. — Никто? Превосходно. Надо убираться отсюда. И чем раньше, тем лучше. — Он взглянул на часы. — Почти четыре. Пора выходить на связь с Каиром. Оставьте на пару минут свой склад металлолома, главстаршина. Выясните, нельзя ли поймать Каир. — Посмотрев на восток, окрашенный зловещим багрянцем, он покачал головой:

— Не худо бы и прогноз погоды узнать.

Сигнал был слабый (виной тому, по мнению Брауна, были помехи: сзади по курсу сгущались грозовые тучи, обложившие чуть ли не полнеба), но достаточно уверенный. Полученная информация была настолько неожиданной, что все замолчали. Сквозь треск помех послышался голос, то усиливающийся, то исчезающий:

— Бедренец, я Ревень! Бедренец, я Ревень! — То были, соответственно, позывные Каира и группы Мэллори. — Перехожу на приём!

Браун отстукал «квитанцию». Динамик снова ожил:

— Бедренец, я Ревень! Теперь «„Икс» минус один. Повторяю, «“Икс” минус один». — У Мэллори перехватило дыхание. «Икс» обозначал субботнее утро, день нападения немцев на Керос.

Выходит, операция состоится на сутки раньше. В пятницу утром.

Остаётся чуть больше трёх суток.

— Сообщение «“Икс” минус один» понял, — спокойно произнёс Мэллори.

— Прогноз погоды для Восточной Англии, — звучал бесстрастный голос. Это означало Северные Спорады. — Сегодня вечером возможны сильные грозы и ливневые дожди. Видимость плохая. Температура понижается. В ближайшие сутки ожидается дальнейшее её понижение. Ветер восточный до юго-восточного силой в шесть, местами в восемь баллов. Утром ослабнет до умеренного.

Поднырнув под нижнюю шкаторину наполненного ветром рейкового паруса, новозеландец медленно пошёл на корму. Ну и дела! Осталось только трое суток, движок ни к чёрту… В довершение всего, нешуточный шторм надвигается. Он вспомнил, как бранили синоптиков лётчики, но на этот раз служба погоды не ошиблась. Только слепой мог не увидеть этих огромных, похожих на грозные бастионы, туч, догонявших их судно.

— Видно, предстоит хорошая взбучка, а? — послышался сзади слегка гнусавый голос. В голосе этом звучала какая-то надёжность и уверенность. Ту же уверенность внушали и блёкло-голубые глаза, окружённые паутинкой морщин.

— Да, похоже на то, — согласился Мэллори.

— А что это за штука, восемь баллов, шеф?

— В баллах измеряется сила ветра, — объяснил новозеландец. — Если находишься в скорлупке, вроде нашей, и устал от жизни, при таком шторме у тебя никаких шансов выжить.

— Я так и понял, — мрачно кивнул Миллер. — А ведь клялся, что нога моя больше не ступит ни на одну посудину, будь они все неладны. — Помолчав, он со вздохом сел на крышку люка машинного отсека и ткнул большим пальцем в сторону ближайшего острова, до которого оставалось меньше трёх миль. — А там не безопаснее?

— Да не очень-то. Правда, судя по карте, там есть Г-образная бухточка. В ней можно укрыться от ветра и волнения.

— Остров обитаемый?

— Вероятно.

— Немцы на нём?

— Вероятно.

Миллер невесело кивнул головой и спустился в дизельный отсек, чтобы помочь Брауну. Спустя сорок минут, уже в полумраке, заливаемом потоками холодного дождя, судно бросило якорь в бухте, стиснутой лесистыми берегами. Остров встретил их враждебно-равнодушной тишиной.

— Великолепно! — с горечью произнёс Мэллори. — Просто великолепно. «Милости прошу к нашему шалашу!», — сказал паук, обращаясь к мухе. — Охваченный тоской и отчаянием, капитан выругался. Отогнув край брезента, натянутого поверх носового люка, сквозь редеющую завесу дождя он внимательно разглядывал утёс, закрывавший каик со стороны моря. Видимость значительно улучшилась: ливень кончился, моросил мелкий дождь, а разорванные поднявшимся ветром свинцово-белые облака ушли к далёкому горизонту, затянутому тёмными тучами. Далеко на западе образовалась полоса чистого неба, освещённая огненно-красным предзакатным солнцем. Из бухты его не было видно, но золотистые нити дождя, сверкавшие в вышине, свидетельствовали о его присутствии.