Ничейная земля - Илья Бушмин Страница 13

— Сейчас что-то вспомнила выпускной, — сказала Валя, ковыряясь вилкой в тарелке с разносолом. — Как мы рассвет встречать ходили. Не забыл?

— Такое забудешь.

Валя снова засмеялась, поясняя родителям:

— У нас гитара же была. Васькина. Так этот дурак ее с моста прямо в речку уронил. Все стоят, не знают, что делать. Кроме нашего Полякова. Этот наш герой сорвал с себя белую рубашку — и как скаканет с моста! — Валя прыснула еще сильнее. — И прямо на нее ногой. На гитару! Гитара, конечно, вдребезги. А он всю ногу себе расцарапал.

— Расцарапал? — отозвался Сергей. — Да я ее почти до кости рассек.

— Зато прыжок какой красивый получился! Прыг, дзинь и хрясь! Жалко, ни у кого фотика с собой не было!

Мама как-то странно посмотрела на Катю — девушка скорее почувствовала, чем заметила ее взгляд. И тут же поняла, почему. Она поймала себя на мысли, что не сводит с Сергея глаз. Густо покраснев и мысленно ругая себя за это, Катя уткнулась в тарелку.

Папа снова принялся за бутылку. Сергей поупирался для приличия, почему-то опасливо косясь на хозяйку дома, но кивнул, видя, что она не против. Он не мог осознать, что ему уже 20. Уходил зеленым юнцом, только окончившим школу. Вернулся мужчиной.

— Ну что, парень, — папа закурил папиросы, и кухня сразу наполнилась характерным и едким запахом махорки, которую глава их семейства собственноручно выращивал на огороде. — Какие планы? Куда теперь собираешься, после службы?

Сергей вздохнул.

— Не знаю даже, дядь Леш. — его голос после двух полных рюмок водки изменился, словно язык во рту вдруг разбух. — Вообще это, я же в армейке шоферил. На грузовике, ага. Так что, как бы, могу хоть сейчас на любой завод. За баранку.

— Дело хорошее, — согласился папа. — У меня, вон, прав так до сих пор и нету.

Катя впервые открыла рот:

— По нашим улицам только на машине и ездить.

— И то верно! — расхохотался папа. — Особенно весной! Увязнешь — до середины лета там и останешься.

Валя щелкнула пальцами.

— Поляков же не в курсе. У нас в октябре, кажется, соседка «скорую» вызвала. Ну, тетя Галя Авдеева. А дождь как раз две недели тогда шел. И что ты думаешь? Наши эту «скорую» потом всем кварталом выталкивали. Отец, Зиновьевы, Пархомовы — да вообще вся округа. Десять мужиков стоят по колено в грязи, орут, матерятся… Еле вытолкали!

Катя улыбнулась, вспомнив тот вечер. Мама до ночи кипятила кастрюли, чтобы сначала отмыть папу, а потом отстирать его вещи. Сергей попытался что-то ответить, но его подвел забитый рот — дембель с нестихающим аппетитом доедал уже вторую тарелку. Он лишь покивал.

Катя заметила, как Валя как бы невзначай задела локтем руку Сергея. Встретившись с ним взглядом, старшая сестра стрельнула глазами, явно на что-то намекая. Сергей дожевал и, неуверенно покашляв, обратился к папе:

— Дядь Леш, я это, спросить хотел… В пятницу у нас в ДК на Заводской дискотека будет. Можно мне Валю туда сводить?

— Дискотека, — проворчал папа. — Назвали тоже. Дискотека…! А слово «танцы» чем им не угодило? Недостаточно русское, что ли?

Катя почувствовала, что краснеет. И только в эту секунду поняла, какой же она была дурой. Кажется, Катя — последнее существо на Земле, которое все никак не могло взять в толк, что Валя и Сергей не просто друзья. Вот почему она украдкой, именно украдкой, перечитывала письма из армии, в которой и не было-то ничего эдакого… Вот почему Сергей так закружил сестру при встрече, а позже, наконец отпустив, лишь чуть приобнял Катю за плечи…

Какая же она дура.

Ну почему она такая дура?

Почувствовав, как к горлу подступает комок, Катя поняла: главное сейчас — чтобы никто ничего не заметил. Поэтому она снова уткнулась в тарелку, хотя аппетит как ветром сдуло.

— Стой, придурок!

Боб припустил только сильнее. Оглядываясь на бегу, он лавировал между лужами. Поворачивая за угол, Боб не рассчитал силу скольжения и плюхнулся на бок в грязь. Поляков заорал, настигая его:

— Замри, твою мать!

Изгадив в грязи все руки, Боб вскочил. И испарился за поворотом. Поляков, матерясь сквозь зубы, сбавил скорость, чтобы не плюхнуться на том же повороте. За углом была очередная кривая улочка, утопающая в лужах и грязи. Улочка змеей скользила вниз, в самое сердце Ямы. Боб несся, размахивая руками для балансировки и оглядываясь и все больше отрываясь от Полякова.

— Да стой же ты, дебил!

Впереди улочку пересекала относительно широкая — на ней даже могли бы разъехаться два автомобиля — Бабеля, одна из немногих улиц в Яме, имевших название. Молясь, чтобы придурок из главка сделал свое дело, Поляков бежал вперед.

— Боб!

Грязь противно чавкала под ногами, разлетаясь во все стороны и заполняя кроссовки Полякова мерзкой жижей. Из калитки серого домишки вышла толстая женщина в платке и, ахнув «Госпадя!» при виде бегущего грязного Боба и преследовавшего его Полякова, шарахнулась назад.

Коллеги из УВД сделали свое дело. Когда Боб подбегал к перекрестку, из-за угла вынырнул автомобиль. Взвизгнули тормоза, и грязь из-под колес полетела во все стороны. Боб попытался остановиться, но не смог — жижа под ногами пронесла его, как заправского серфингиста, прямо к автомобилю. Боб плюхнулся на капот и перекатился через него.

— Чего сел, бери его! — заорал Поляков, на бегу отклоняясь в сторону.

Халилов выскочил из-за руля. Но ничего сделать он не успел. Боб вскочил по другую сторону автомобиля и как ни в чем не бывало пустился бежать дальше.

Но момент был упущен. Поляков на полном ходу миновал автомобиль и пустился следом. Обернувшись, Боб увидел лицо преследователя совсем рядом — Поляков заметил, как в страхе исказилась его физиономия.

— Че вам надо?!

Поняв, что его догоняют, Боб сдался. А ведь мог попытаться — уже через два квартала уходящей вниз, словно в преисподнюю, улочки начинались такие дебри, куда не сунется ни один здравомыслящий водитель. Но Боб расставил руки, показывая, что сдается. На бегу Поляков налетел на него и дернул за шиворот. Боб плюхнулся в мокрую траву, пропитанную мерзкой коричневой кашей.

— Так-то лучше, — тяжело дыша, выплюнул Поляков. Легкие горели огнем. — Сайгак, твою мать…

А потом он увидел местных. Двое мужиков выбрались из ворот домишки. Грязные штаны и свитера. Суровые лица тех, кто привык выживать. У одного в руке деревянная рукоятка топора, у второго полено.

— Что за дела? — прорычал мужик с топорищем. Поляков дернул Боба за шиворот, поднимая с земли. Боб с надеждой уставился на мужиков. Первый, с топорищем, шагнул вперед. Его вид не сулил Полякову ничего хорошего. — Мы его знаем. А тебя нет. Отпусти его.

Сзади подбежал Халилов и непонимающе уставился на незнакомцев.