Президент не может умереть - Владимир Гриньков Страница 13

Абдулу изрядно досталось, лицо его было залито кровью так, что пришлось увести его к фельдшеру, который до рассвета накладывал швы. Когда его вернули в ту же камеру, сокамерники сделали вид, что ничего особенного не произошло, но по их лицам Абдул видел, что следующую ночь ему не пережить, и молил Аллаха, чтобы побег удался.

В восемь тридцать его вывели из камеры, и он увидел в коридоре тюремного охранника — того, который должен был отвести его в южный двор тюрьмы. Взглянув на лицо Абдула, охранник неодобрительно покачал головой, но промолчал и повел узника нескончаемыми коридорами. Выглядел он абсолютно невозмутимым, словно организовывать побеги было для него делом привычным и необременительным, и его спокойствие в конце концов передалось Абдулу. Двор был практически пуст, и только в отдалении, у дверей кухни, копошились двое арестантов.

Охранник указал на сложенные у стены кирпичи и распорядился:

— Тащи их к кухне, и поживее.

После чего, понизив голос, добавил:

— Там, за контейнерами — проем. Ровно в девять, не ошибись!

Проема ворот Абдул не видел — пустые контейнеры его загораживали, но мысль о том, что пока все складывается удачно, его бодрила.

Он успел сделать две ходки с кирпичами от стены до кухни, когда же возвращался к стене в третий раз, заметил, что охранник стоит к нему спиной — это означало, что до девяти остаются считанные минуты.

Оглядевшись, Абдул бросился к контейнерам, до них оставалось метров двадцать, когда из-за стены донесся грохот и рев автомобильного двигателя, и Абдул понял, что все идет в соответствии с замыслом — автомобиль проломил стену. Он обогнул контейнеры и остановился как вкопанный. Отсюда он видел кузов грузовика и груду обломков старой стены, но между Абдулом и друзьями оказалась непреодолимая преграда: стальная сетка, наглухо перекрывающая проем ворот. Еще пару дней назад ее не было.

От здания тюрьмы уже бежал охранник — тот, который вывел Абдула во двор, еще один двигался со стороны кухни. Абдул озирался в отчаянии. Из кабины грузовика показалась голова Хусейна. Обнаружив неожиданное препятствие, он крикнул что было сил:

— В сторону! Уходи!

И едва Абдул успел отскочить, грузовик, сдавая назад, продавил сетку и на пол-корпуса оказался в тюремном дворе. Теперь охранник, который бежал со стороны кухни, не видел Абдула, и это спасло арестанту жизнь. Абдул рывком перебросил тело через борт, машина взревела и выкатилась из проема, и только после этого запоздало захлопали выстрелы…

Они успели выбраться за город прежде, чем полиция перекрыла дороги, и на каком-то пустыре Абдул наконец-то обнял своих спасителей. Муртазу он видел впервые, но то, что этот парень сделал, было лучшей рекомендацией.

Грузовик пришлось сжечь. Муртаза смотрел на занимающийся огонь огорченно, однако потом тряхнул головой и сказал, словно отрезав:

— Пусть горит, будь он неладен.

Иначе они поступить не могли — все надлежало обставить так, будто машина из гаража его отца была угнана неизвестными.

— Не думай об этом, — сказал Абдул. — Скоро здесь такие дела начнутся.

Он счастливо рассмеялся и переглянулся с Хусейном. Теперь-то они были уверены, что предателю Фархаду остается жить считанные дни.

Полковник Гареев явился в рабочий кабинет посла, чтобы обсудить вопросы, связанные с ожидающимся визитом шефа госбезопасности в Джебрай. Так, по крайней мере, он обозначил тему беседы в телефонном разговоре. Войдя, полковник поздоровался и сел в кресло напротив посла, положив рядом с собой на край стола тонкую папочку — причем так как-то по-особому бережно, что посол понял: не случайно она здесь появилась, есть у Гареева какой-то сюрприз — и не из приятных.

Дел, связанных с визитом Шефа, было невпроворот. Не говоря уже о том, что появление в Джебрае члена Политбюро само по себе означало, что в Москве произошло что-то значительное. Впрочем, не исключено, что сами они здесь, в Хедаре, в чем-то дали маху, и теперь, после краткого кавалерийского наскока Шефа, начнутся кадровые перестановки в дипломатической службе. Ни в чем нельзя быть уверенным в этой жизни, кроме одного — рано или поздно предстоит Агафонову коротать старость на подмосковной дачке, окучивая капусту и подрезая кусты смородины.

Полковник лишенным интонации голосом докладывал, что сделано по линии КГБ для обеспечения успеха визита. Фразы текли плавно, переходя одна в другую, наводя на посла дремоту. Он уже почти не слушал Гареева, когда тот, все тем же голосом, произнес нечто такое, отчего посол встрепенулся, мучительно ловя ускользающий смысл.

— …Это, безусловно, серьезное упущение, тем более обидное, что я неоднократно об этом докладывал. Скорее всего, мне придется обратиться с этим вопросом непосредственно к нашему высокому гостю.

Гареев замолк, выжидательно глядя на посла. Агафонов потер ладони и пробормотал:

— И что вы предлагаете?

Он до сих пор не уловил окончательно, о чем речь, хотя и почувствовал, что Гареев готовит крупную неприятность.

Полковник раскрыл лежащую перед ним папочку — сердце посла при этом сжалось от скверного предчувствия — и продолжал так же ровно:

— Здесь оперативные разработки на этого вашего Хомутова, незаменимого переводчика.

Агафонов едва удержался, чтобы не поморщиться, словно от зубной боли.

— О том, что пребывание Хомутова за рубежом противоречит целому ряду инструкций, я вам уже сообщал, — гнул свое Гареев. — Вы, однако, не реагировали на это, во всяком случае, о принятых мерах мне ничего не известно. А ведь на Хомутова у меня материальчик, Александр Викторович. Пьяница, стяжатель… Как может такой человек работать в советском загранучреждении, спрашиваю я вас?

— Что, есть факты? — встрепенулся Агафонов.

— Пожалуйста. 28 января сего года в компании с неким Улановым Д. О., пилотом Отдельного авиаотряда, в нетрезвом виде покинули территорию посольского городка и были задержаны столичной полицией. Далее. Во время организованной посольством автобусной экскурсии в город Далах Хомутов отстал от группы и приобрел в местном магазине два магнитофона марки «Панасоник». Заметьте — два!

Галеев даже палец поднял к потолку, чтобы подчеркнуть, насколько серьезно обстоит дело с Хомутовым.

— Ну, приобрел, — попытался возразить Агафонов. — И что?

Гареев сделал вид, что пропустил слова посла мимо ушей. Самое главное у него было припасено напоследок.

— И, наконец, Хомутов позволяет себе высказывания антисоветского характера.

Брови посла полезли на лоб.

— Вот как? — пробормотал он как бы в изумлении.

— Именно. Двадцатого мая, находясь в компании, Хомутов рассказывал анекдот следующего содержания…

Гареев придвинул папку поближе.