Горная атака - Александр Тамоников Страница 14

– Мужики, когда нам жратву охранник спускает, он вооружен или нет?

Пленные повернулись к сержанту. Ответил Казакевич:

– Вооружен, автоматом, который за спиной держит, я видел, а что?

Рябов обвел взглядом товарищей по несчастью:

– А если сдернуть духа за веревку вниз, когда он будет опускать пищу или парашу? Тогда у нас появится заложник и автомат! Дадим в люк пару очередей, весь кишлак на уши встанет. А сами духом прикроемся. И Рамазан ничего сделать не сможет! Нет, завалить нас, конечно, в его силах, но как потом он своим командирам объяснит, почему у него в подвале были советские пленные?

Савельев отрезал:

– Не пойдет!

– Почему, командир?

– Ну, допустим, сдернем мы духа, заберем автомат, дадим очереди, и что? Рамазан будет ждать, пока сбежится народ к его дому? Черта с два. Когда нас вели к сараю, кучу камня у забора видели?

– Было что-то!

– Вот именно, что было. Салакзай этим камнем и засыпет нас в своем подвале, а стрельба здесь, думаю, никого не удивит. Рамазан скажет, что стрелял по мишеням какой-нибудь обкуренный охранник, и все! Кто будет разбираться? Никто!

Рябов не сдавался:

– Ту кучу мы когда видели? Три месяца назад. Ее навалили не просто так, а чтобы построить что-нибудь. Наверняка во дворе уже нет того камня.

Савельев вновь кивнул:

– Допустим, камня нет, но есть вода. И подвал если не завалить, то можно затопить, что для нас означает одно и то же – смерть. Нет, мужики, Рамазан сообразит, как отмазаться. А мы подохнем в этом каземате! Надо придумать что-нибудь другое!

– Но что?

– Пока не знаю! Поэтому и говорю: думайте!

Пленные легли на свои матрасы. Думать. Искать выход. Не подозревая, что спасение рядом, и оно в той хрупкой девочке, еще ребенке, которая проявила сострадание к ним и которую невольники не надеялись больше увидеть. И, конечно, в тех событиях, что назревали в самом лагере.

Жара и духота усилились, и это означало, что время где-то около четырех часов пополудни. С четырех и до девяти в подвале было особенно тяжко. Не намного лучше и на улице, но в подвале переносить зной тяжелее. Потом, когда ночь вступит в свои права, полегчает. Вот только ночь узникам предстояло провести в другом месте. Вне подвала. Уже не в плену, но еще и не на свободе.

Через час до пленников донеслись приглушенные расстоянием и бетоном очереди. Сначала они не поняли, что означает далекий треск. Савельев поднял голову с матраса:

– Стреляют где-то, что ли?

Рябов остался на месте:

– Похоже! Наверное, в лагере занятия по огневой подготовке проводят!

Лейтенанта ответ сержанта удовлетворил.

Действительно, если рядом лагерь подготовки боевиков, то стрельба в нем дело обычное, вот только…

Савельев воскликнул:

– А почему мы до этого времени ни разу не слышали автоматных очередей? Или огневой подготовке в лагере не уделяют должного внимания? И это на объекте, где готовят боевиков для войны с нашей армией?

Величко тоже приподнялся:

– А ведь командир прав! Раньше никакой стрельбы слышно не было!

Рябов ответил:

– Как вам вариант того, что духи совсем недавно оборудовали новое стрельбище у лагеря, а раньше использовали другое, откуда стрельба в кишлаке слышна не была?

Казакевич сплюнул:

– Ну что ты, Рябой, за человек? Так и норовишь все испортить.

– Да я что? Или не может быть того, что предположил?

Савельев приказал:

– А ну заткнулись! Всем молчать!

Пленные замолчали.

Там, откуда слышалась стрельба, ухнули два мощных взрыва, повлекшие за собой взрывы послабее.

Лейтенант воскликнул:

– Это уже не учебная стрельба! Это подрывы ликвидаторов минных полей. Я-то знаю, как рвут «чушки»! Теперь вопрос: духи сами уничтожают минные поля, которые наверняка окружают лагерь, где содержатся не только боевики, но и пленные, или это делает кто-то другой? А, военные?

Рябов почесал затылок:

– Да духам вроде ни к чему свои мины взрывать. Хотели бы убрать поля, так и без подрывов сняли бы заряды. Тем более сами же их и ставили. Но тогда получается…

И вновь Савельев прервал сержанта:

– Подожди, Миша! Подожди! На улице какое-то массовое движение. Топают, как табун лошадей. Что встревожило жителей кишлака? Один против ста – что-то происходит в лагере. Но вот что происходит в этом проклятом лагере?

– Бой там идет, вот что происходит! – сказал Рябов.

– Но, значит, на лагерь совершено нападение извне?

– А может, пленные мятеж подняли?

– Откуда же у них ликвидаторы минных полей? И для чего им их применять?

– Чтобы дорогу к границе разминировать!

– Нет, Миша! Это наши сюда пришли! А мы… в этом мешке! Черт, что-то надо делать! Что-то обязательно надо делать!

– Может, вызовем охранника? – предложил Казакевич. – По трубе ударим, появится.

Рябов продолжил:

– И вниз его!

– Но нам наверх надо!

Пленные как по команде подняли головы к потолку. До люка было четыре метра. Не достать.

– А если пирамидой? – спросил Величко. – Главное, одного поднять. А он и веревку спустит! А?

Лейтенант приказал:

– Значит, так! Действуем по варианту с охранником! Рябов, колоти по трубе! Разговариваю с духом я! Как только он бросит веревку, Величко с Казакевичем дернут ее вниз. Резко дернут, чтобы дух не успел зацепиться за края люка. Ну а дальше посмотрим, кого наверх выводить!

Савельев повернулся к сержанту:

– Давай, Рябов, бей в набат! Пропадать, так с музыкой!

Но не успел сержант ударить прутом в полый кусок квадратной трубы, служившей единственным средством для вызова охраны в случае крайней необходимости. Крышка люка сдвинулась, и в проеме вновь показалось лицо девушки, на этот раз не прикрытое, красивое, детское. Одновременно пленники услышали рокот барражирующих где-то поблизости нескольких вертолетов и мощнейший взрыв, от которого вздрогнули бетонные стены подвала. Фатима спустила вниз веревку с крюком, к которому была прикреплена фляга, и начала что-то быстро лепетать, то и дело оглядываясь по сторонам. Затем исчезла.

Лейтенант взглянул на Казакевича:

– Что она сказала, рядовой?

– Лагерь бомбят вертолеты, атакуют неизвестные войска. Из кишлака вышел на помощь Фархади отряд Карамулло. Но Салакзай со своими верными головорезами остался в селении. Еще она сказала, чтобы смазали обувь керосином, который во фляге, это от собак, и быстро поднимались, но во двор не выходили, ломали большую стену сарая. И дальше бежали из кишлака. Но не к границе, а, наоборот, к каменной гряде, что лежит за арыком. Там начинаются остатки древней крепости Бабер. Сверху никакие укрепления не сохранились, зато под землей целый город. Еще…