Русский камикадзе - Валерий Рощин Страница 14

На черном борту джипа ярко-желтой краской было выведено: «Я бессовесно обворовываю жителей Горбатова. Московский милионер Доронин». В словах «бессовестно» и «миллионер» троечница Майская сделала по ошибке, но проходившие и проезжавшие мимо жители поселка Солнечный внимания на эти ляпы не обращали. Вчитываясь в смысл, они повторяли прочитанное, скалились, тыкали в дорогое авто пальцами и громко ржали. Вскоре возле джипа собралась приличная толпа гогочущих горожан; из магазина выбежал встревоженный владелец. Увидав «художества», попытался стереть обидные фразы, да краска намертво легла на полированный лак. Тогда запрыгнув в салон, Доронин стал с остервенением вертеть ключом зажигания и слушать холостое верещание стартера. Так продолжалось, покуда напрочь не издох аккумулятор. Толстосум с перекошенным от злобы лицом еще долго метался вдоль дороги, пока не сговорился с водилой какого-то транзитного КамАЗа. Под выкрики и улюлюканье толпы грузовик медленно потащил размалеванный американский «уазик» к ближайшему СТО.

А на следующий день главную роль получил Валерка Барыкин, занимавшийся пулевой стрельбой в тире аж где-то на другом конце Горбатова.

Ненавистный внедорожник с заново выкрашенным левым бортом стоял на прежнем месте — на обочине, метрах в пятнадцати от сиявшего огромными стеклами супермаркета. И с самого утра подле иномарки дежурил бело-синий «жигуль» с двумя нанятыми для охраны сотрудниками милиции. Палермо посоветовал Бритому сделать контрольный звонок москвичу: не дозрел ли, не передумал?

Но нет, — Доронин матерился куда сильнее, посылал гораздо дальше и, оставаясь непреклонным, грозил расправой…

— Давай, Валерон. Настал твой черед, — распорядился Белозеров.

Вся компания за исключением удачно отработавшей накануне Юльки, обосновалась в голых посадках, густо произраставших за дорогой — на противоположной от магазина стороне. Снег лежал светло-серыми островками лишь на самом дне низины; крутой склон обочины был покрыт темной прошлогодней листвой. Начинало смеркаться. С одного боку это было на руку — их вряд ли заметят, но с другого — скоро не станет видно и джипа…

Ганджубас сидел метрах в тридцати правее, Клава занял позицию левее. Палермо прикрывал тылы, а Бритый торчал рядом со стрелком, мешая ему сосредоточится…

Прежде, чем выбрать огневую позицию, Валерон придирчиво примеривался, что-то высматривал, водил из стороны в стороны головой… Наконец, удовлетворенно молвил:

— Стрелять буду с этой точки. Отсюда видно все четыре колеса.

Это совершенно не походило на зачетные стрельбы, на соревнования. Лежа на склоне придорожной канавы, дозволялось подставить под мощную ортопедическую рукоять и левую руку — так проще удерживать цель; разрешалось передохнуть — отсутствовал лимит секунд на выстрел. Вот только зрители здесь позволяли себе сопеть стрелку в самое ухо!

— Серега, отодвинься и не задевай мое плечо, — проворчал Барыкин, в третий раз поднимая длинный ствол спортивного пистолета к небу. — И ветку отогни так, чтоб она не маячила в поле зрения!

Зубко безропотно подчинился: отодвинулся, переломил ручищей доставшую ветку и даже перестал дышать, словно не Валерону, а ему предстояло сделать четыре точных выстрела…

Ладная и любимая «эмцэшка» сидела в руке прекрасно. Она срослась с ладонью, стала ее продолжением — повторяла любое, самое неприметное ее движение. Да, Валеркин тренер был прав, советуя: «Наблюдая мишень сквозь прорезь прицела этого нового спортивного пистолета, не следует управлять мышцами руки напрямую. Необходимо всего-навсего подумать о перемещении и нужная коррекция произойдет сама собой».

— Справа едет грузовик, — тихо подсказал Бритый.

Стрелок отлично слышал ехавший по дороге грузовой автомобиль. Все им было многократно учтено: и боковой ветер, и большее чем в тире расстояние. Он терпеливо дожидался, когда грузовик поравняется с ментовской машиной, и шум движка достигнет максимального значения — малокалиберный пистолет стрелял негромко, да ушлый прохожий или сидящий в машине легавый в момент распознает знакомый звук. А кроме угрозы быть обнаруженным, существовала еще опасность ненароком кого-нибудь подстрелить. За внедорожником светились огромные окна магазина, внутри которого бродили толпы покупателей. Не приведи господь, случится рикошет!

Наконец по дороге, подпрыгивая на ухабах и гремя раздолбанным кузовом, пронесся ЗИЛ. Пистолет издал резкий щелчок, и Бритый зашарил по черной листве в поисках такой же черной гильзы…

Пуля точно ковырнула землю перед передним колесом, и джип слегка осел на спущенной резине.

— От она! Нашел! — приглушенно возопил радостный вожак, показывая гильзу, — ну, чё, Валерон, попал?

— Обижаешь, начальник…

Вторично пистолет щелкнул через минуту — иномарка лишилась еще одной камеры, когда мимо с ревом проносилась «девятка» с подраненным глушаком. Менты все так же расслабленно слушали музыку в своем драндулете, а призер чемпионата России по пулевой стрельбе хладнокровно практиковался в меткости на импортной и отнюдь недешевой резине…

Литой обод последнего колеса коснулся промерзшего грунта, когда надвигавшиеся с востока фиолетовые сумерки, окончательно завладели небом над городом. Все пятеро парней собрались на противоположном склоне — подальше от дороги и бесследно растворились в темноте…

— Мне пора, мужики, — на ходу торопливо прощался Валерон, маскируя полами куртки объемную рукоятку торчавшего за поясом пистолета, — скоро тренер подъедет за оружием.

— Вот держи, — протянул пачку купюр Бритый. — Передашь ему тридцать штук, как и договаривались. И пусть помалкивает…

— Да что он, кретин по-твоему, чтоб балаболить об этом?! Он сейчас первым делом ствол в пистоле заменит, и похеру ему баллистическая экспертиза, если до нее дойдет, — буркнул тот и, пожав руки друзьям, осторожно двинулся к ближайшему десятиэтажному зданию. Отойдя шагов на двадцать, обернулся и приглушенно напомнил: — Про гильзы не забудьте!..

Палермо махнул вслед уходящему товарищу и негромко обмолвился:

— Звонить лучше завтра с утра, Сейчас Доронин, увидев четыре пробитых колеса, рвет и мечет. А до утра остынет и станет сговорчивей… Верно, Серега?

— Угу, — боднул тот узколобой головой прохладный воздух. — Куда гильзы-то стреляные деть? Проглотить что ли?..

Белозеров незаметно вздохнул, дивясь заторможенности товарища: «Ведь и вправду проглотит — как семечки…»

— Положи их на трамвайные рельсы и иди спокойно спать, — молвил он, хлопая его на прощание по мощному плечу.

Автобус мерно покачивался на неровностях южного асфальтового шоссе. Слева изредка появлялся Терек, в слабой ряби безветренного дня отражавший клонившееся к закату солнце и несший свои воды к Каспийскому морю. Полтора десятка гражданских пассажиров и семеро спецназовцев ехали на юго-запад — туда, где все еще было неспокойно, где время от времени гремели взрывы и трещали автоматные очереди, где по-прежнему брали людей в заложники…