Му-му. Заброшенная могила - Андрей Воронин Страница 15

Строго говоря, было как раз наоборот — кладбища на протяжении веков возникали около церквей. И только после революции, когда церкви заменили партийные и государственные учреждения, хоронить людей стали где угодно, в неосвященной земле… Действительно, не устраивать же кладбища вокруг райкомов партии! Правда, на Красной площади у Кремлевской стены все-таки создали главное кладбище Советского Союза. Не лежать же Ленину в одиночестве…

Епископ Иннокентий последние годы был озабочен тем, чтобы на каждом православном кладбище столицы и области была возведена хотя бы часовня. То, что на одном кладбище рядом с православными покоились католики, иудеи, мусульмане, а в большинстве своем атеисты, роли никакой не играло — Бог, по определению, един. Епископ знал примеры, когда в западных областях при необходимости православный священник мог отпеть католика и, наоборот, — ксендз молился за православного. И только закоренелые атеисты обходились вообще безо всякого напутствия, оно им было просто не нужно.

Кабинет владыки в здании Московской патриархии был небольшим и уютным. Стены были завешаны иконами, в простенке между окон висел портрет Патриарха. Высокий седобородый епископ приподнялся, протянул Хвостову белую холеную руку и жестом указал на кресло, стоявшее у стола.

— Наконец-то изволили пожаловать, Матвей Иванович, — произнес он глубоким зычным голосом человека, привыкшего произносить проповеди. — Я уж думал, самому придется к вам на аудиенцию напрашиваться.

Хвостов слегка покраснел.

— В суть дела входил, владыко…

— Ну и как, вошли? — прищурился епископ.

— Вошел… — хмыкнул «главный кладбищенский сторож». — Так вошел, что выйти не могу.

— Что ж так?

— Знал я, что вокруг кладбищ атмосфера, прямо скажем, удушливая… Но чтобы до такой степени! — Хвостов развел руками.

— А что ж вы хотели, почтеннейший? — спросил епископ. — Столько лет людей отучали верить, что жизнь земная суть только преддверие жизни вечной. Столько кладбищ в одной Москве под нож бульдозеров пустили! На костях предков теперь лавочки стоят, а на лавочках алкоголики водку пьют и молодежь целуется. Гранитом и мрамором надгробий стены в метро облицовывали… А что нечестивцы на смерти братьев своих деньги зарабатывают — так это само собой разумеется. На чем теперь не зарабатывают?

— Время такое…

— Ну да, как сказал поэт, «времена не выбирают, в них живут и умирают»… Судите сами: многие века человек знал, что, где бы он ни умер, пусть даже один как перст, в нищете, — он будет похоронен по обряду той религии, которую он при жизни исповедовал. И проводит его в последний путь не пьянчуга землекоп, а священник; и грехи ему отпустят, и похоронят его в освященной земле. И могилку его долгие годы никто не порушит, пока, во всяком случае, хоть кто-то жив из тех, кто помнит его. А предков раньше не до третьего колена помнили — и не только дворяне древних родов, но и простые пахари…

— Ну, владыко, и раньше по-разному бывало, — заметил Хвостов. — Кому-то мраморные склепы строили, которые и поныне стоят, а кому-то крест деревянный — и вся память.

— Не про то говорим, — покачал головой епископ. — Бог людей равными сотворил, а они сами уж на богатых и бедных разделились. Но разве было раньше такое: чтобы покойника на холме похоронить, чтобы могилку вода не размывала, заплатить надо?! Или, скажем, чтобы могилы иноверцев оскверняли… Правда, иудея на христианском погосте никто хоронить бы не стал. У каждой веры свое место было.

— Что было, то прошло, владыко, — сказал Хвостов. — Вопрос сейчас стоит в том, как порядок на кладбищах навести. А то ведь дерут за все, за что только можно! И чтобы справиться с этим — надо как минимум архангелом быть…

— Почто архангелом? — поднял брови епископ Иннокентий. — Чин архангельский не для борьбы со взяточниками и вымогателями. Тут и правоохранительных органов достаточно. Вы ко мне почто явились? Жаловаться? Так жалуйтесь, на то мы и поставлены, чтобы страждущего выслушать да утешить. А вот заменить вас на должности вашей не могу. Наши священнослужители и так делают все, что могут. Только могут они мало. Кладбища-то власть земная опекает, гражданская, а не церковная.

— Вот именно, что гражданская. Я предложил было военных на кладбища отправить, в смысле тех, кто альтернативную службу избрал, да господин Купцов осмеять меня изволил.

Епископ задумался.

— Интересная мысль… Правда, не дело воинов за могилами ухаживать, но если это те, кто оружие в руки взять не может по причине пацифизма своего… Тут подумать надо. С другой стороны, они что, не захотят денег заработать?

— Захотят, владыко, еще как захотят. Но сами посудите. Они же меняться будут каждые год-два, не успеют ходы-выходы узнать, лазейки всякие… Да и директора кладбищ будут под присмотром. Так-то у них везде свои люди — от землекопов до сторожей, а так будут люди государевы. При них особо не украдешь: делиться придется, а не поделишься — живо донесут по команде.

— Насколько я понял, вы хотите сломать устоявшуюся систему? — уточнил епископ. — До основанья, а затем…

— Именно, — коротко сказал Хвостов. — Судите сами: с местным криминалом они не связаны, можно вообще людей из других городов призывать…

— Погодите, погодите, — замахал руками епископ. — Все это складно, конечно, но куда старых работников деть? Уволить?

— По большинству из них тюрьма плачет, — мрачно произнес прямолинейный Хвостов.

— Не пойман — не вор, — отрезал епископ. — Будем с вами реалистами: никто вам сие осуществить не даст. Да и не только в кладбищах ведь дело, есть еще и организация похорон усопших рабов Божьих. Вот тут-то основные деньги и зарабатываются.

— Знаю я это, владыко, — вздохнул Матвей Иванович. — Тут вообще поле непаханое. Весь спектр преступлений — от мошенничества, завышения цен на услуги, до открытого вымогательства. Недавно одну фирму вычислил — представляете, ходила по семьям, у которых горе, симпатичная девушка, сулила помочь похоронить покойника на престижном кладбище, документы какие-то показывала, брала деньги, типа на подкуп директора кладбища, даже договор подписывала, а потом просто исчезала с деньгами. Родственники-то в горе, соображают туго… Ну, не все, конечно. Я сам стал разбираться — оказывается, грузин один решил подзаработать, нашел полдюжины девчонок, чтобы по квартирам ходили, завел знакомства с работниками моргов, фельдшерами «Скорой»… Около трехсот человек облапошили.

— Слышал я про это. У нас, грешных, тоже информация поставлена; хоть мы и священнослужители, но ведь среди мирян живем. Ну, власть предержащий, что скажете? Как бороться со злом намерены? Армию вводить в «зону конфликта», то есть на кладбища? — епископ сцепил руки и внимательно посмотрел на Хвостова.

Тот не отвел взгляда.

— Я понимаю, что ритуальные услуги — дело тонкое, — сказал он. — Все-таки наши сотрудники с семьями только что умерших людей имеют дело. Так что резать по живому я не буду. Чтобы на людях не отразилось. А то мало ли что может случиться. Представьте — работники кладбищ объявят забастовку… И пикетируют свои рабочие места.