Смерть знает, где тебя искать - Андрей Воронин Страница 16

Татарина-провожатого они увидели, когда тот сворачивал за угол невысокого желтого строения. Еще секунд пять, и они не знали бы, куда идти.

– За ним! – Дорогин потащил Белкину за собой.

Он тоже с трудом ориентировался, куда какой состав движется.

Между бетонным забором и глухой стеной здания, в каких-то ста метрах от привокзальной площади, существовал иной, нежели привычный московский, мир. Белкина тут же придумала ему определение – антимир.

На темно-красных пластиковых ящиках из-под “Пепси-колы” кружком сидели бомжи. Костер они развели в металлическом диске от колеса грузовика. Открытым огнем не пользовались, жгли древесный уголь.

Один из бомжей, пригнувшись к самой земле, стоя на четвереньках, дул изо всех сил, поддерживая процесс горения. Дорогин не успел осмотреться, как провожатый исчез, и они вместе с Белкиной остались в компании бомжей. Встретили их тут нельзя сказать чтобы приветливо, но и подальше пока не посылали, смотрели настороженно. В глазах голодных, еще не успевших напиться с утра людей читался лишь один вопрос: денег дадите?

– Вот тут бы нам и пригодились мои пустые бутылки, – прошептала Белкина на ухо Дорогину.

Журналистка тут же ощутила перемену, которая произошла с Сергеем. Если раньше рядом с ней был галантный мужчина, то теперь – настоящий зек. Глаза словно остановились, пальцы гнулись сами собой в разные фигуры, приличные или нет, Варвара не знала.

– Здорово, – Дорогин присел на корточки возле импровизированного очага и взглянул в кастрюлю. Там булькало малоаппетитное месиво, и, если бы Дорогина с Белкиной предварительно не предупредили, что это каша, сами об этом они не догадались бы.

– Здорово, – пробурчал один из бомжей. Только сейчас Белкина разобрала, что среди грязных, не столько оборванных, сколько перепачканных в побелку и пыль, личностей затерялись две женщины. Их выдавало даже не отсутствие растительности на лице, а то, что они были в юбках. Обе бомжички сортировали то, что мужики притащили с привокзальных помоек. Из большого черного полиэтиленового пакета, украденного неподалеку от закусочной с “хот-догами”, они выбирали то, что могло быть съедено, и каждый раз радовались, если им удавалось обнаружить хотя бы небольшой кусок сосиски, перепачканный кетчупом.

– Мужика одного ищу, – глядя на дышащие жаром угли, сказал Дорогин.

– Каждый кого-нибудь ищет, – философски заметил бомж интеллигентного вида.

Другие предпочитали молчать. Мало ли кто к ним наведался: может, следователь, может, бандит, а может, человек из ФСБ. Бомжи – народ такой, торчат на одном месте, многое запоминают, на них не обращают внимания. Вот они и становятся свидетелями преступлений. Бомж в городе – то же самое, что солдат, замаскировавшийся в лесу.

– Его ищу, – Муму развернул бумагу с портретом Абебы.

Несколько грязных рук сразу же потянулись к цветной распечатке. Но завладеть ею Дорогин бомжам не дал, честно говоря, побрезговал. Раздались шепотки, но бомж интеллигентного вида тут же вскинул руку. С его мнением здесь считались, все-таки он был кандидатом наук и его перу принадлежали два вузовских учебника по русской истории.

– Ты, мужик, чего народ смущаешь? – сказал кандидат наук, потирая нечесаную бороду. – Ты лучше сразу скажи, зачем ищешь, иначе тебе никто про эфиопа не скажет.

Послышалось одобрительное хмыканье.

– Я не просто спрашиваю, – пожал плечами Дорогин, – я могу заплатить тому, кто первый найдет Абебу.

Тут уж авторитет интеллигента не мог помочь. Сразу же Дорогину наперебой принялись предлагать всякие варианты. Кто-то говорил, что хоть сейчас готов повести его к Абебе, кто-то убеждал, что эфиопа нужно искать совсем не на Белорусском, а на Киевском вокзале. Женщины же убеждали Дорогина, что Абеба спит сейчас в водопроводном люке.

Муму по очереди заглядывал в мутные глаза бомжей, предлагающих ему помощь, и каждый раз убеждался, что эти люди не знают, где Абеба, им лишь хочется завладеть деньгами, которых он еще даже не показал. И понял, что начнется настоящая свалка, если он достанет купюру.

– По-моему, тут что-то не в порядке, – зашептала Белкина, – еще немного, и они нас съедят, растерзают.

– Погоди, – прошипел Муму, – в любой структуре следует говорить с главным, – он подмигнул кандидату исторических наук и кивнул: мол, если толк выйдет, деньги дам тебе.

– Тихо! – гаркнул бомж, поднялся и вытер руки о довольно чистые штаны. – Зачем тебе Абеба?

– Он не мне нужен, его эта женщина ищет. В глазах кандидата появилось озорное выражение. Он готов был расхохотаться, представив себе хоть на секунду, что Абебу может разыскивать такая шикарная женщина, как Белкина.

– Тогда почему она с тобой, а не одна? – строго спросил он Дорогина.

– Боязно такую красоту далеко от себя отпускать. Бомж готов был поцеловать Белкиной руку, но жизнь уже научила его, что не все радуются его прикосновениям. К тому же поцелуй журналистка могла рассматривать как аванс, ему же нужны были только деньги.

– Никто не подскажет, куда Абеба подевался, – доверительно сказал бомж и, когда заметил угасающий интерес в глазах Дорогина, тут же добавил:

– Но я кое-что знаю.

– Что? – поинтересовался Муму, не привыкший выбрасывать деньги на ветер.

– Это зависит… – замялся кандидат наук.

– Сколько ты хочешь?

– Я мало чем могу помочь, но это дорого стоит.

– Дорого – это сколько?

Бомж, выпавший из реальной жизни и не представлявший, сколько может заплатить человек, одетый как Дорогин, смело назвал:

– Сто баксов.

Такого нахальства не ожидала даже Белкина. Она присвистнула.

– Ты же упьешься до смерти.

– Тридцать рублей, – спокойно, без всяких ухмылок предложил Дорогин.

Бомж, естественно, понимал, что сто долларов и тридцать российских рублей – “это две большие разницы”, как говаривают в Одессе, но в его кармане не было и тридцати копеек.

– Хорошо, я согласен на тридцать баксов, – замирая от собственной наглости, сказал он. Ему не хотелось терять авторитет в глазах собратьев, сгрудившихся возле кастрюли с пригорающей кашей. О том, что ее нужно помешивать, все напрочь забыли.

– Двадцать пять рублей, – Дорогин сказал это тоном ведущего аукцион. – Если еще раз услышу нереальную цену, то поднимусь и уйду.

Кандидат наук на то и был интеллигентным, образованным человеком, чтобы уметь находить выход из неприятных ситуаций. Учеба в университете и в аспирантуре позволяла ему и лица не потерять перед другими бомжами, и не превысить лимит, установленной Дорогиным.

– Бутылка водки, – не моргнув глазом, сказал историк.