Собачья работа - Лев Пучков Страница 18

– Отбой! – огорченно скомандовал Сергей, поняв, что в таком состоянии перенацелить животное на продолжение работы будет затруднительно. – Фу, Ингрид, – отбой!

Ингрид обескураженно гавкнула, села у ног Рудина и укоризненно замотала мордой, свесив голову набок.

– Есть альтернатива, – флегматично бросил Рудин, успокоив собаку. – Вариант номер раз: второй мерзавец, что находится среди вас, выходит сам и признается. Вариант номер два: я продолжаю выборку… без поводка. Что с ним будет после того, как он признается, – черт его знает. Тут может всяко получиться – сами понимаете. А если я пущу Ингрид без поводка, тут однозначно – полный кранздец. Решайте – минуту даю думать…

Рудин наступил ногой на поводок и демонстративно уставился на часы. Шеренга настороженно молчала – даже словоохотливый блондин не проявлял желания побалагурить. Сергей исподволь наблюдал, лихорадочно соображая, что он будет делать, если никто не выйдет из строя. Установка сорвана, результат дальнейшей работы процентов на пятьдесят непредсказуем. Угроза пустить Ингрид без поводка – чистейший блеф. Если нельзя помогать наводящими репликами и подергиванием, собака работает на выборку независимо от наличия поводка, главное – установка. Кроме того, все видели, как собака ведет себя, обнаружив противника. Теперь каждый второй будет проявлять здоровый страх, ничем не уступающий подспудной боязни искомого мерзавца. А если мерзавец знаком с основами собачьей психологии и находится в самом конце шеренги, можно предположить, что он будет стоять не шелохнувшись и с любопытством наблюдать, как зверь бросится на первого попавшегося. Например, на того же коммуникабельного блондина. Вон как насупился парень, взгляд потемнел – явно нервничает…

Минута пролетела – никто не вышел. Рудин ухватил Ингрид за ошейник, отщелкнул карабин и, бросив поводок на траву, с наигранным торжеством в голосе приказал:

– Чужой, девочка! Чужой! А ну-ка найди мне, кто нас ОБИДЕЛ! Можешь его заМОЧИть! Это твой обед…

…Команда «МОЧИ» использовалась Рудиным как эквивалент старозаветного «ФАС» – отчасти из озорства, отчасти из-за желания внести нечто новое в схему дрессировки. Сергей вообще любил экспериментировать: вместо односложных, хорошо апробированных команд подбирал короткие фразы, которые содержали ключевое слово, слегка помеченное интонационным акцентом. На непросвещенных сие нововведение, как правило, действовало ошеломляюще – создавалось впечатление общения человека со зверем на равных, казалось, что зверь наделен мистическими способностями…

Услышав заветную команду, Ингрид разверзла пасть в страшном оскале и, хрипло рыча, рванулась вперед, пару метров протащила за собой Рудина, вцепившегося в ошейник.

– Стой!!! – отчаянно крикнул кто-то с левого фланга шеренги. – Стой, вот он я! – Стоявший с краю еще один бритый мужлан средних лет, чем-то неуловимо напоминающий того, что утащили пять минут назад люди Улюма, сделал шаг вперед и зачем-то положил руки на затылок. Возле крыльца раздался оживленный гул, от группы наблюдателей отделились двое парней с автоматами и живо ломанулись к шеренге.

– Убери зверя – я ж сам… – с отчаянной злостью пробубнил бритый.

– Отбой! – покладисто скомандовал Рудин, с превеликим облегчением переводя дух. – Фу, девочка, отбой. Извини – придется тебе на обед овсянку жрать. Дядя не хочет на мясо…

А далее все было обыденно и малоинтересно. Пацаны Улюма грузили негодяев в джип «Чероки», чтобы куда-то везти. Сам Улюм, следуя «стрелочному» ритуалу, задушевно обнимался с недавними подозреваемыми, благополучно выбывшими из разряда таковых, просил не обижаться и приглашал на совместное возбухание в какой-то «Лотос», но позже, не сейчас. Саранов и прокурорский Витя оживленно обменивались впечатлениями, нахваливая собаководческий талант Рудина и мистические способности Ингрид: двое отобранных негодяев оказались теми самыми подозреваемыми № 1.

Толхаев в общем оживляже не участвовал – он с какой-то растерянностью наблюдал за Николаем-Улюмом и не торопился поздравлять своего директора школы. А Рудин, оправившись от победной эйфории, уловил нюансы в поведении шефа и слегка засомневался. Конечно, выявить подонков, сотворивших такую мерзость, – святое дело. Только были в этом некоторые нестыковки. Почему так суетился, глазами бегал прокурорский Витя? За каким чертом спалили дачу с уликами? Совсем, что ли, от рук одичали? И, конечно, это больно и обидно, но… но ведь в любом случае вскоре все будут знать о беде, приключившейся с дочерью Улюма! На людской роток не накинешь платок. Зачем вся эта конспирация в таком случае? А шеф? Что в его поведении так не нравится Рудину?

– Ты подгребай к Улюму к полуночи, – возбужденно обратился Саранов к Толхаеву. – Мы с Витьком тоже будем – послушаем, что там будут эти мудели петь. Приедешь?

– А почему к полуночи? – несколько оживился Толхаев. – Я думал, сразу начнете.

– А Рубец в командировке, – пояснил Витя. – Сегодня волгоградским приезжает – в 23.15. Ну, сам понимаешь – лучше его никто не допросит. А там разминаться – только очевидцев калечить. Ну так что – будешь?

– Посмотрим, – Толхаев опять сник. – Вообще-то дела у меня. Если что и выяснится – завтра скажете.

Рудин неодобрительно покрутил головой. Рубец, правая рука Улюма, пользовался в городе репутацией законченного садиста и любителя пыток. Рассказывали, что он любит развлекаться тем, что скобой для рубки льда убивает бродячих собак, а в «кооперативные» времена на его «допросах» никто из коммерсантов не выдерживал более десяти минут – все ударно кололись и отдавали припрятанные деньги. Рубца Рудин видел мельком – пару раз, но заочно ненавидел – из-за собак…

– Все, поехали, – усталым голосом буркнул Григорий Васильевич, провожая взглядом удаляющийся джип с пленниками. – Мы свое дело сделали – нечего тут… – И, не прощаясь ни с кем, направился к выходу.

– Однако, – растерянно пробормотал Рудин, следуя за шефом и цепляя карабин поводка за ошейник Ингрид, которая под шумок пристроилась безнаказанно трескать яблоки. – Хватит жрать эту гадость – понос прохватит! А тебе сегодня еще работать, забыла? И вообще, что-то я не заметил, чтобы дядя Гриша бросился нас поздравлять… А все ли мы правильно с тобой сделали, девочка?

– Ну еще раз посмотри! Кто из них? – Ли раздраженно подтолкнула к Алисе пачку цветных фотографий, которые веером рассыпались по покрывалу постели. – Не может быть, чтобы их тут не было, я перещелкала практически весь персонал… Ну?!

– Не нукай, не запрягла, – бесцветным голосом ответила Алиса, отпихивая фотографии в сторону. – Я же тебе сказала – ни к чему это… Зря все.

Ли хотела было прикрикнуть на сестру, но осеклась и, вытащив из пачки сигарету, отошла к окну. На Алису невозможно было смотреть без сострадания. Третий день она сидела дома: лежала на тахте, ничего не ела, отказывалась общаться с кем-либо, кроме сестры и сына Борьки, которому было сказано, что мама заболела гриппом. Ее бы в кризисный центр, но, как известно, в Белогорске и ему подобных городах о таких заведениях еще пока никто не слыхивал.