Спасатель. Серые волки - Андрей Воронин Страница 18

Андрей хотел ответить, но ему помешала лезгинка, которую вдруг врезал – не заиграл, а вот именно врезал и где-то даже вжарил – струнный квартет. Судя по энтузиазму, с которым трое мужчин во фраках и немолодая виолончелистка в концертном платье переключились с Вивальди на эту популярную в известном регионе мелодию, сорить деньгами в этом заведении умел не только свободный журналист Липский.

Кавказец, только что активно посодействовавший обновлению слишком, по его мнению, однообразного и скучного репертуара здешних лабухов, уже направлялся к столику, за которым сидели Марта и Андрей. Он был среднего роста, ладно скроенный и крепко сбитый; ширина покатых плеч, распиравшие рукава внушительные бицепсы, могучий загривок, приплюснутые уши и заметно искривленный нос прозрачно намекали, что их владелец с детства подвизался в виде спорта чуточку более подвижном, чем шахматы. При взгляде на его тяжелую, заросшую густой черной щетиной челюсть у Липского заныли костяшки пальцев на правой руке. Впрочем, он тут же сообразил, что костяшки ноют напрасно: чтобы их ушибить, нужно нанести удар, а такая возможность ему вряд ли представится.

Оставшиеся за столиком кавказцы с интересом наблюдали за действиями земляка, намерения которого были так же ясны, как если бы он потрудился изложить их на бумаге и переслать Андрею с официантом.

– Спокойно, – вполголоса сказала Марта.

– А кто волнуется? – ответил Андрей. – Наоборот, все складывается очень удачно: по крайней мере, не придется придумывать диагноз. Пара-тройка переломов, ушибы внутренних органов, небольшое сотрясение мозга – отличный универсальный набор, с которым не примут разве что в пульмонологию.

– Дурак, – сказала Марта и замолчала, поскольку кавказец был уже тут как тут.

Вблизи от него крепко пахло дорогим одеколоном, сигаретным дымом и коньяком. Одет он был дорого, с иголочки, но безвкусно, грудь имел выпуклую, живот плоский и производил труднообъяснимое, но яркое впечатление каменной твердости: ударь такого ломом – если не погнется, то отскочит.

– Потанцуем, красивая? – даже не взглянув на Андрея, обратился он к Марте.

– Благодарю, – с вежливой улыбкой ответила она, – я не танцую.

– Тогда прошу за наш столик, – непринужденно опершись рукой о спинку стула, на котором сидел Липский, продолжил наступательную операцию кавказец. – Вино, шашлык, фрукты, хорошая компания…

– Благодарю, – уже без улыбки повторила Марта, – у меня уже есть компания, и она меня вполне устраивает.

– Брось ломаться, пойдем со мной, не пожалеешь! Дома перед мамой будешь девочку строить, а мы взрослые люди – знаем, что женщине надо…

– Женщине надо, чтобы ты закрыл рот и вернулся на место, – металлическим голосом произнес Андрей.

Он начал вставать, но рука кавказца, мигом переместившись со спинки стула на его плечо, в зародыше пресекла это поползновение.

– Что хочешь, э? – с удивлением, будто только теперь заметив, что за столиком, помимо Марты, еще кто-то есть, поинтересовался галантный ухажер. – Тебя не трогают, ты не встревай – сиди, кушай, выпивай потихонечку, не мешай людям отдыхать!

Сбросив с плеча его руку, Андрей резко поднялся. Он всей душой ненавидел подобные моменты, а они, как назло, в последнее время выпадали на его долю все чаще, как будто судьба, спохватившись, спешила наверстать упущенное и, не скупясь, отсыпать ему все пинки и зуботычины, которые, по ее мнению, он недополучил в школьные годы.

– Что? – с пренебрежительным участием спросил кавказец. – Драться хочешь? Храбрый, да? Лучше сядь, дорогой, а то сделаю больно!

В этом Андрей не сомневался, как и в том, что охрана подоспеет, когда будет уже поздно. Собственно, рассчитывать на помощь охраны не приходилось: кавказцев было шесть человек, а охранник, выглядевший в своем тирольском наряде дурак дураком, пребывал в гордом одиночестве да к тому же торчал на улице, заманивая клиентов. Заведение называлось «Папа Телль»; на стенах было полно арбалетов, выглядевших, как настоящие музейные экспонаты, колчанов со стрелами, тирольских шляп с перышками, оленьих рогов, птичьих чучел, ягдташей и прочей охотничьей экзотики. В простенке в трех шагах от Андрея была укреплена большая круглая мишень, поперек которой висела старинного вида двустволка с резной ложей и покрытым сложной гравировкой казенником. Горько сожалея о том, что ружье наверняка бутафорское, Липский приготовился к неизбежному, и тут ритмичный визг лезгинки вдруг оборвался – резко, на середине такта, как будто кто-то выключил музыкантов, как радио, подкравшись сзади и без предупреждения выдернув шнур из розетки.

– Э! – возмущенно воскликнул противник Андрея, недовольный исчезновением милого его сердцу шумового фона, и обернулся к музыкантам: – Что такое, слушай! Музыку давай!

– Эту музыку ты будешь слушать у себя в шашлычной, – послышался незнакомый Андрею мужской голос. Он звучал спокойно, даже лениво; человек говорил, не напрягая связок, но слышно его было превосходно. – Куда сейчас и направишься со всей возможной скоростью.

За этой короткой, но содержательной тирадой послышался маслянистый металлический щелчок. Обернувшись на звук, Андрей слегка оторопел: давешний байкер с лисьим хвостом на куртке, о котором он, грешным делом, напрочь позабыл, стоял около столика с недопитым бокалом пива посередке и целился в его визави из громадного, сверкающего полированной нержавеющей сталью револьвера. Револьвер действительно имел чудовищные габариты: его хозяин был весьма крупный мужчина, но даже в его руке эта штуковина выглядела громоздкой, а черная дыра дула напоминала устье железнодорожного тоннеля.

– Если кто не в курсе, это «смит-вессон», модель двадцать девять, – сообщил оторопевшей публике байкер. – Самый мощный из существующих револьверов, калибр – сорок четыре сотых дюйма. В оружейных лавках его часто рекламируют как вспомогательное оружие при охоте на крупного зверя, потому что эта цацка может остановить бешеного носорога. Есть желающие поиграть в сафари? Нет? Тогда все свободны. Благодарю за внимание. Да, и не забудьте расплатиться. Официант, принесите гостям столицы счет, да поскорее – они торопятся.

«Час от часу не легче, – подумал Андрей, глядя, как одетый в матово-черную кожу здоровяк, позвякивая многочисленными пряжками, направляется к их с Мартой столику. – Мало мне было джигитов, так теперь еще и псих с револьвером…»

Упомянутых джигитов уже и след простыл – они ретировались, торопливо сунув официанту солидную стопку разноцветных бумажек. Судя по блудливой ухмылке официанта, о недостаче в данном случае говорить не приходилось.

Байкер убрал с глаз долой свою карманную гаубицу, едва заметно кивнул музыкантам и протянул Андрею освободившуюся руку. Четыре смычка коснулись струн, воздух едва ощутимо завибрировал, наполняясь волшебными звуками.

– Дмитрий Кошевой, – представился байкер и, повернувшись к Марте, сверкнул короткой располагающей улыбкой. – Надеюсь, я не слишком сильно вас напугал?

– Нисколько, – с ответной улыбкой заверила Марта. – Впечатлили – это да. Такое увидишь не каждый день даже в Москве.