Я, снайпер - Стивен Хантер Страница 19

Такое грозное оружие было способно без труда поразить всех четырех человек, жертв последней безумной недели, и, учитывая уровень мастерства Хичкока, эти выстрелы находились в пределах его компетенции. Больше того, глушитель маскировал местонахождение убийцы, гарантируя возможность скрыться с места преступления. Данные баллистической экспертизы совпадали, гильзы совпадали, отпечатки пальцев совпадали; все выстрелы мог без труда сделать такой человек, как Карл, обладающий боевым опытом и поддерживающий должную форму; если говорить о временных промежутках, все перемещения были по силам одному человеку, даже если ему шестьдесят восемь лет.

Винтовка, центр тяжести которой немного сместился из-за восьмидюймового глушителя, лежала на длинном столе в комнате на третьем этаже, расположенной в здании имени Дж. Эдгара Гувера в Вашингтоне. Она являлась частью невеселого собрания улик, с помощью которых оперативные работники и технические специалисты доказали, что Карл, и только Карл, ответствен за четыре убийства, совершенные в течение семидневного смертельного загула. Все аргументы перечислялись в черновике отчета, а сам отчет должен был появиться как можно скорее, в тандеме с официальным закрытием дела со стороны Бюро, чьему примеру обязательно и с готовностью последуют соответствующие полицейские управления. На этом все кончится. Свэггер уже несколько раз прочитал отчет, и, хотя документ еще оставался предварительным и незавершенным, выглядел он очень убедительно.

Дома у Карла (адрес приводился) агенты ФБР обнаружили «оперативный центр»: комнату с подробным описанием образа жизни девяти известных антивоенных активистов конца шестидесятых — начала семидесятых, и среди них Джоан-Ханой Фландерс, Джека Стронга, Митци Рейли и (надо признать, в значительно меньшей степени) Митча Грина. Число «97» — количество побед, которые требовалось совершить Карлу, чтобы вернуть себе звание лучшего снайпера морской пехоты войны во Вьетнаме, — было выведено тридцать девять раз, на клочках бумаги и на стенах, хотя опять же следовало признать, что получить однозначное заключение почерковеда всего по двум цифрам очень трудно.

Это число предполагало мотив, возможно иррациональный для многих, но, несомненно, вполне допустимый в свете физического угасания, признаков психического расстройства и глубокой депрессии, проблем с алкоголем, одиночества и изолированности от общества.

Другие улики также выглядели убедительно. «Бумажный след» документально подтверждал все переезды бывшего морского пехотинца за последнюю неделю его жизни, от покупки синего микроавтобуса «форд» за 16 900 долларов в магазине «Вудис» на окраине Джексонвилла до оплаченных кредитной карточкой «Виза» счетов за заправку, по которым вырисовывался весь путь от Джексонвилла до Лонг-Айленда, затем до Чикаго, Кливленда и наконец до Энн-Эрбора. Ту же историю рассказывали счета за проживание в мотелях.

Кроме того, имелся сам микроавтобус, перепачканный отпечатками пальцев Карла и следами ДНК, а также образцами почвы, несомненно принесенной в салон на ботинках Карла, идентичной почве с двух мест преступления из трех. Свидетели тоже все подтверждали, более или менее. Да, это тот самый тип, да, пожилой, какой-то нелюдимый, да, похоже на него. Конечно, свидетели были наименее впечатляющей частью доказательств — это были люди из гостиничного бизнеса, которым ежедневно приходилось видеть сотни лиц, но и они более или менее сходились в показаниях.

«Карл был там. Это сделал Карл, — говорил себе Боб. — Взгляни правде в лицо».

Мотив? Ну что тут можно добавить? Мотив имел смысл — такой, как у убийц в кино. Да, конечно, Карл узнал, что он больше не лучший, его деревенская натура сломалась, и он спятил. Все это совсем не в духе тех сержантов морской пехоты, которых знал Боб, поскольку эти джентльмены, и он в их числе, старались спрятать прошлое поглубже и больше его не трогать. Даже в самые страшные моменты, когда воздух был наполнен летящим свинцом, попадающим во всех и во всё, их лица, вымуштрованные железной дисциплиной, оставались флегматичными и почти равнодушными. И дело было не в том, что они не знали страха; просто они чувствовали ответственность, ведь под их началом находились мальчишки на грани паники и бегства, и лучшим оружием являлись холодные бесстрастные лица. Эта сержантская мина специально отрабатывалась — спокойная, рассеянная, безмятежная, возможно, немного раздраженная, но на самом деле игнорирующая все дерьмо вокруг.

Но неужели человек с подобным опытом сломался, как гласила основная версия, а затем (вот где самое странное!) разделился на два существа: одно — по-прежнему выдержанное, способное собирать и анализировать информацию, подготавливать сложную операцию и безукоризненно ее осуществлять, в том числе великолепно стрелять, после чего отходить, ни разу не сплоховав в незнакомой обстановке, и другое — откровенно свихнувшееся, словно утка, захваченная смерчем? Это не вязалось ни с одной теорией человеческого поведения из известных Бобу, а ему многое довелось повидать на своем веку. Он слышал о великих воинах, которых черные псы депрессии разрывали на куски; мало того, он сам был одним из них — в другой жизни, одинокий, озлобленный неудачник, ушедший в лес, не имея при себе ничего, кроме ярости на всех и вся; однако обычно эти ребята в одну из ночей проглатывали пулю 45-го калибра. Они слишком уважали оружие, чтобы снова начинать уничтожать всех подряд. Эти люди могли кончить жизнь забытыми беспробудными пьяницами, домашними тиранами, бьющими своих жен и детей, развратниками и записными драчунами, но им и в голову не приходило становиться хладнокровными серийными убийцами. И все же, по-видимому, какие-то мозговеды считали, что такое возможно; синдром запоздалого стресса боевых действий или как там по-научному. Эти ребята в белых халатах гораздо умнее его, Боба, так что, наверное, кое-что смыслят. Они утверждают, что такой мотив возможен, значит, такой мотив возможен. От этого никуда не деться. Карл получил тот кусочек славы, который подарила ему война во Вьетнаме, прокатился на нем по полной, а затем, когда все это превратилось в ничто, сломался. Пусть будет так.

Боб отбросил мотив в сторону и обратился к самой унылой и нудной задаче, чувствуя, что никакого прогресса пока нет и не предвидится.

Это был собственно итог преступлений: четыре трупа. Бобу приходилось видеть трупы всю свою жизнь, и сам он многократно вносил личный вклад в дело всеобщего истребления по бессмысленным причинам. Он представлял, что творят пули с плотью и костью. В него самого попадали по меньшей мере семь раз, и одна его бедренная кость держалась на шарнире из нержавеющей стали, вживленном туда, где прошла пуля калибра 7,62 мм, разрывая все в клочья. Боб знал, какие жуткие последствия может иметь столкновение куска свинца, заключенного в медную оболочку и летящего со сверхзвуковой скоростью, с человеческим телом, ведь почти со всеми вариантами подобных жутких последствий ему довелось столкнуться.

Свое виртуальное путешествие в морг Боб начал с первой жертвы — кинозвезды, которая единственная была убита выстрелом в тело. От фотографий с места преступления толку было не много. Они лишь показывали женщину в красивом платье, миниатюрную, гибкую, лежащую ничком на кирпичном полу в сонном, расслабленном положении, тем не менее полном достоинства: колени вместе, что не открывало ничего нежелательного (а полицейские фотографы славятся своей склонностью лишать мертвое тело остатков достоинства, снимая крупным планом колени и выше). Внизу натекла лужица крови, одна дорогая туфля слетела с ноги, и стало видно, что ногти на ногах покрыты лаком. Казалось удивительным, что эта женщина быта на несколько лет старше Боба: стройные ноги, тонкие запястья, подтянутая шея — она выглядела на ухоженные тридцать пять. Маленькое пятнышко цвета шербета обозначало входную рану, но основной ужас был снят с другого ракурса, и когда Боб перешел к этой фотографии, он увидел треугольник черной жидкости, пропитавшей насквозь одежду. Откинутая в сторону обмякшая рука; кровь протекла по рукаву и, просочившись между согнутыми пальцами, выплеснулась ручейками на кирпич.