Гражданин Винс - Джесс Уолтер Страница 19

Гребби убирает волосы со лба, но, по мнению Винса, это лишний жест. На его голове за последние шесть часов ни одна волосинка не двинулась. Он мелко рубит ладонью воздух, как каратист, подчеркивая свои высказывания.

— Наш зоопарк недофинансируется, — взмах, — недополучает материального обеспечения, — взмах, — и находится в неудачном месте, — сильный взмах. — Но дело не только в зоопарке. Дело в экономическом развитии всего региона. Наш несчастный зоопарк — квинтэссенция всего города и региона, боящегося достичь успеха.

Винс переводит взгляд с Аарона Гребби на сосредоточенные лица картежников и проституток и только теперь замечает, что Бет ушла. Он наклоняется к Анджеле, которая объедает куриную ножку.

— Не знаешь, куда делась Бет?

Она пожимает плечами.

— Домой ушла, наверное.

— Черт. Давно?

— Минут пятнадцать как.

Винс смотрит на дверь, потом на Гребби, который, подставив Эдди стакан, чтобы тот налил еще виски, переходит к теме уголовного судопроизводства. Его рука рисует в воздухе пьяненькую восьмерку.

— Мой соперник заявляет, что контроль над огнестрельным оружием поможет снизить уровень преступности, но это ошибочное мнение. Закон о контроле над оружием ударит по законопослушным гражданам, а не по преступникам. Надо, чтобы честному гражданину было легко купить пистолет для самообороны, а не сложно. Надо, чтобы нам стало легче защищать свои семьи, свою собственность, самих себя, а не сложнее.

Некоторые из слушателей согласно кивают.

— Если мы в самом деле желаем обуздать преступность, необходимо укреплять уголовное законодательство. Добиваться, чтобы преступники получали по заслугам. Усиливать судебную систему. Строить новые тюрьмы.

Все посетители «Берлоги» вздрагивают и качают головами, но Гребби словно не замечает этого. Винс поднимается и наклоняется к уху Гребби, едва увернувшись от взмаха его руки в стиле карате.

— БОЛЬШЕ тюрем, БОЛЬШЕ прокуроров, БОЛЬШЕ полицейских!

— Послушайте, — говорит Винс. — Не самая удачная тема для этого заведения. Нам пора.

— Я не хочу уходить, — отвечает Гребби, его глаза и губы блестят. — У меня в жизни не было лучшей аудитории. А вы идите.

— Мне кажется, вам не стоит здесь оставаться.

Гребби поворачивается к нему.

— Ничего вы не понимаете. Я ведь именно из-за этого и пошел в политику, Винс. Я… я напрямую общаюсь с этими людьми. Это воодушевляет. Впервые я нашел с ними контакт.

Винс отходит в сторону и повышает голос, чтобы все слышали.

— Эй, кто из вас зарегистрированный избиратель?

Гребби обводит комнату взглядом и видит то же, что и Винс. Не поднимается ни одной руки.

На улице холод ударяет в голову как похмелье. Туман жмется к земле. Гребби поднимает ворот пиджака и жмурится в свете фонарей.

— Сколько времени? он Винс смотрит на часы.

— Четвертый час.

— Господи.

Винс догадывается, что Аарону Гребби приходилось уже являться домой так поздно. Это наводит его на мысли о Келли. Он открывает рот, чтобы спросить о ней, но слышит, как у них за спиной хлопает дверца машины. Они с Гребби стоят посреди парковки, и Винс спрашивает себя, отчего он не оглянулся сразу. Ему становится не по себе.

— Притормози, шеф, — раздается рядом.

Он узнает даже не сам голос, а его тон, какой-то намек на общее прошлое — набор правил. Нью-Йорк. Или Джерси. Нет… Филли. И не просто Восточное побережье. Такое и в Спокане можно услышать. Нет, что-то другое, темное.

Винс медленно поворачивается. Секунда уходит на то, чтобы понять, что Ленни — тот, кто пошел против него. Мысленно хваля себя за верную догадку, он переводит взгляд на другого человека, и все становится ясно. Ленни ни при чем. Этот парень из другого мира.

До них метров пятнадцать. Лен приближается и снимает очки.

— Привет, Винсерс. Задержись на минутку. Надо поговорить. У нас с Реем есть к тебе пара вопросов.

Гребби останавливается и оглядывается на этих двоих. Он не спускает глаз с Рея. Как и все. Словно Рей магнит.

— Винс, все в порядке?

Винс внимательно разглядывает незнакомца, Рея. Он сантиметров на пять ниже Винса и немного толще. На нем черные слаксы, как на Винсе, рубашка без галстука, черное пальто. Огромные черные брови, гладкие темные волосы, зачесанные назад. Скучающее холодное лицо. Правую руку держит в правом кармане пальто.

— Я сейчас несколько занят, — отзывается Винс. Ему не нравится неуверенность в собственном голосе, который звучит так, будто он только учится говорить по-английски.

Их разделяют теперь метров пять, и это расстояние говорит само за себя: для дружеской беседы многовато.

— Мы быстро, — заверяет Лен.

Хотя объясняется все время Ленни, Винс обращается к незнакомцу.

— А может, перенесем на завтра?

— Нет, я думаю, лучше сделать это сегодня, — настаивает Лен. Незнакомец тянет носом, его верхняя губа дергается. Глаза закрываются и открываются медленнее и осознаннее, чем когда просто моргаешь.

Винс оглядывается на Гребби, который как будто чувствует, что тут что-то не так.

— Но мы с приятелем… — начинает Винс.

— Бери его с собой, — наконец открывает рот Рей. Делает шаг вперед, под его ногами скрежещет галька.

— Нет. — Винс не может отвести глаз от Рея. — Ничего страшного. Я пойду один.

Он поворачивается к Гребби и ощущает, как на лбу выступает пот.

— Я… э… Я поеду с этими ребятами. А вы идите.

Гребби ничего не отвечает. Винс хлопает его по плечу и идет к Лену. Рей делает шаг назад, пропуская Винса, и следует за ним и Леном через стоянку в переулок, где осталась машина Ленни.

— Мы быстро, — повторяет Лен и пытается выдавить из себя улыбку. — Не волнуйся.

Винс кивает. Во рту у него пересохло. Он не видит Рея, который идет за ним, но слышит скрип гальки под его ногами. Тени бегут впереди них, когда они удаляются от фонарей.

— В картах сегодня повезло? — интересуется Ленни.

— Я не играл, — отвечает Винс. Что-то в Лене изменилось, появилась новая для него уверенность в себе, бравада даже.

— Херово, — замечает Ленни. Они подходят к «Кадиллаку», и Винс чувствует руку Рея на своем плече, потом на спине — обычный жест, чтобы усадить в машину.

— На переднее сиденье, шеф, — говорит Рей, будто Винс сам не понимает. Винс эту часть действа никогда не видел. Своими глазами — никогда. Но представлял — и все идет именно так, как он представлял. Немногим из тех шестидесяти, что он насчитал накануне, не говорили напоследок: «На переднее сиденье».