Кирпич из Лондона - Вячеслав Миронов Страница 2

— Весь мир опутан видимыми и невидимыми связями, друг мой! Ибо как аукнется, так оно и откликнется. Поверьте мне на слово.

Мужчина был поглощен собственными мыслями и не слышал никого. После четвертой стопки он яростно снял через голову шелковый, ручной работы, галстук, небрежно скомкал его и запихнул в боковой карман пиджака, затем снял и его, повесил на спинку стула, стоявшего рядом за его столиком. Расстегнул манжеты на рубашке и отогнул их. Через ткань нагрудного кармана просвечивало красным служебное удостоверение.

Он пил, вяло закусывал, и чем больше в нем накапливалось количество алкоголя, тем сильнее он сам себя распалял, ведя незримый монолог. Размахивал кулаками, поправлял прическу, тер уши — так часто делают, когда не хотят слушать собеседника. Иногда у него явственно прорывалось:

— Ничего! Ничего! Я им покажу! Я им докажу! Они поймут еще и пожалеют!

Мужчины за столиком неподалеку продолжали беседу, свысока поглядывая на соседа. Принесли горячее. Тот, что постарше, Олег Федорович, обратился к молодой официантке, вогнав ее в краску:

— Спасибо, дитя юное, прелестное! Из рук ваших замечательных яд приму! — и церемониально наклонил голову.

— Яд вам я не принесу. Только горячее, — пылая густым румянцем, ответила она.

— Спасибо вам! — Олег Федорович накрыл своей громадной ладонью хрупкую кисть официантки, приподнял ее и нежно поцеловал.

Девушка еще сильнее зарделась, сделала шаг назад:

— Это вам спасибо. Редко встретишь галантного посетителя. Чаще не замечают, что я человек и девушка. — Голова ее нервно дернулась в сторону соседнего столика. — Если вам еще что-нибудь нужно — скажите. Все, что угодно, — и убежала.

Геннадий Андреевич с улыбкой воззрился на Олега Федоровича:

— Удивляюсь вашему таланту очаровывать людей, подчинять своей воле. Неужели вы воспользуетесь секундной девичьей слабостью?

— Ни в коем случае! Это заведение мне дорого. И я ему благодарен. Кстати, рекомендую, постелите на колени салфетку. Я прожил с женой больше тридцати лет. И вот последний месяц она меня обоснованно подозревала. Но все косвенно. А тут обедал и капнул белый соус на брюки. Не заметил. Дома скандал. Притащил ее за руку в это чудное место. Тут установлены видеокамеры. Попросил, за небольшое вознаграждение, показать моей дражайшей супруге, как я обедал, и она увидела, как я в гордом одиночестве капаю соус на брюки. Естественно, меня простила, ибо ошибалась, заодно я стер из ее памяти прежние косвенные признаки моих шалостей.

Молодой человек продолжал нервничать, пить в одиночестве.

Когда закончился прозрачный напиток в графинчике, он рассчитался банковской картой, на которой было написано Kushakov Roman. Оставил щедрые чаевые, перебросил пиджак через плечо и, слегка пошатываясь, поднялся по лестнице.

На улице остановился, вздохнул несколько раз глубоко, полной грудью, задерживая дыхание, и оглядел улицу. Пока сидел в подвале, накачивая себя водкой, день подошел к полудню. Взгляд упал на здание Управления ФСБ, откуда он вышел в ярости несколько часов назад.

— Козлы! — зло сплюнул сквозь зубы Кушаков и двинулся дальше, продолжая мысленно спорить с невидимым собеседником, не обращая внимания на то, как шарахаются от него встречные прохожие, не замечая никого и ничего.

Утро. Контрольно-пропускной пункт на входе Управления уголовного розыска ГУ МВД по региону на улице Р. Робеспьера, у которого с каменным лицом дежурил постовой.

«Вертушка» с металлическим лязгом пропускала сотрудников, спешащих по своим рабочим местам. Один из них поднес к считывающему устройству удостоверение, там штрихкод, компьютер считал, сравнил, записал время прибытия, на экране у постового выскочила надпись: «Старший опер- уполномоченный отдела уголовного розыска Управления уголовного розыска майор милиции Кушаков Роман Анатольевич» и фото для идентификации, время входа.

Постовой полицейский уже много лет нес здесь службу, всех знал в здании, но порядок есть порядок. Автоматически скосил глаз на монитор компьютера, сверяя личность входящего, отдал честь начальству, оперов приветствовал кивком. Каждому честь отдавать — рука отвалится. Со многими здоровался за руку.

Компьютер зафиксировал время прибытия на службу майора милиции Кушакова, отщелкнул рычаг фиксатора, и, провернув «вертушку» на один оборот, майор поднялся в свой кабинет по обшарпанной лестнице. Здание эксплуатировалось круглые сутки, ремонта давно не было, поэтому ступени изнашивались быстро, стены тоже были не первой свежести.

Кушаков делил кабинет со старым майором милиции Романовым. Их часто путали из-за фамилии Романова и имени Роман у Кушакова. Часто их кабинет называли «Ром-Ромыч».

Майор милиции Романов был сорока пяти лет от роду. Высокий, поджарый, резкий, насмешливый, циничный. Густые волосы были коротко подстрижены, а седина в них немного старила его. Глубокие морщины на лбу распрямлялись только тогда, когда он сильно удивлялся. Внешне он был обаятельным, умел расположить к себе людей, любил рассуждать, пофилософствовать, но это лишь оболочка. На задержании был суров, а один из любимых его приемов при силовом захвате — схватить противника за горло раскрытой ладонью. Молниеносным, почти невидимым для глаза движением, словно бросок кобры, он стальным хватом вцеплялся в горло. Редко кто почти сразу не терял сознание.

В молодости Романов играл в регби, да и сейчас поддерживал связи в спортивных кругах, стараясь не пропускать ни одного матча команды, за которую когда-то играл.

А еще он старался помочь всем, кто к нему обращался за помощью. Никогда не брал за помощь деньги, спиртное, но требовал ответную услугу. Зачастую не для себя, а для другого нуждающегося. Со стороны казалось, что для него нет невозможного. За что бы он ни брался, всегда доводил дело до конца, казалось, что преград для него не существует. Как для носорога или для хукера в регбийной атаке. И еще Романов презирал тех, кто ему врал или пытался обмануть.

Волею случая Кушаков оказался в одном кабинете с Романовым, и тот оказывал ему всяческую помощь. Нередко подстраховывали друг друга на мероприятиях.

Майор Романов был уже на месте, обложился папками с оперативными делами, что-то писал.

Когда Кушаков вошел, Романов поднял глаза, окинул майора взглядом сверху вниз и проговорил:

— М-да, Ромчик. Вид у тебя… как бы помягче сказать… Не очень, одним словом. Как использованная жевательная резинка.

— Спасибо, что не как презерватив после употребления, — хмуро парировал Кушаков и плюхнулся на свой стул. Потом с трудом поднял глаза на Романова и, неопределенно махнув рукой, протянул: — А-а-а-а!

Достал из сумки небольшую бутылку минералки, запрокинув голову, не отрываясь, выпил и приложил пустую ко лбу.

— Эвон оно как?! — Романов от удивления присвистнул. — Ваше благородие, как посмотрю, нарезалось давеча. И отчего так, позвольте поинтересоваться? С горя али с радости? Или, пардон, решил в запой пойти? — Он поднял указательный палец и улыбнулся: — Вспомнил доисторический стишок! Как раз в тему: