Славянский «базар» - Сергей Зверев Страница 2

– Мне нравится, что дом твой особняком стоит. Что соседей нет. Люблю одиночество.

– Мне тоже нравится. При наших делах соседей лучше не иметь. Присаживайся, – Качан опустил на журнальный столик закрытую деревянную шахматную доску, звякнули крючки.

Карл равнодушно смотрел на то, как толстыми неуклюжими пальцами Качан открывает доску-коробку. Внутри ее оказался целый ворох запакованных в прозрачные пакетики золотых и платиновых колец с бриллиантами. Качан гордо подвинул открытую коробку к гостю. Законный выбрал пакетик наугад, не раскрывая его, осмотрел кольцо. Золото было настоящим, и камень тоже. Стоить такая побрякушка могла две-три тысячи «зеленых». В пакетике лежал и паспорт на ювелирное изделие.

– Камень не российский, – уверенно сообщил Карл.

– Понимаешь толк. Камешек из Африки.

– Африка большая. Но камень гранили в бывшем Союзе.

– И это правда.

– Ты что, Качан, ювелирный магазин ограбил? Или подпольный цех организовал? – усмехнулся Карл, понимая, что Качан на подобные подвиги не способен, при его комплекции не в каждую дверь и боком пройдешь. Да и, занявшись наркотой, не будешь ставить магазины.

– Все это богатство за половину «лимона» отдам.

– Ты что-то спутал, – Карл отодвинул от себя коробку, – я не барыга, чтобы паленые камни и рыжье скупать. У меня призвание другое.

– Камни чистые. Я законный бизнес предлагаю. Все документы при них. Если хочешь, я тебе на каждый из них потом даже магазинный чек предоставлю. Через ювелирку пройдут. Ты налом со мной расплачиваешься и камни забираешь.

Карл смотрел на давнего знакомого невинными, как у ребенка, глазами.

– Я не знал, что ты идиот. На хрена мне камни? Телкам дарить? Да и нет у меня таких денег.

– Они стоящие, – убеждал Качан, – ты не для себя возьми. Монгол к тебе прислушивается. В общаке им самое место. Если правильно поставить, через год их в два раза дороже толкнуть можно. Мне хрусты край как нужны, не для себя. Нужные люди попросили.

Карл бросил на камни пристальный взгляд. В предложении Качана имелся смысл.

– Откуда камни?

– Не могу всего сказать, – торопливо шептал Качан, – таджики помогли краем в одно большое дело войти. Тут и Азия, и Европа, и Африка закручены. Если сумею камни на наличку быстро перемолотить, в долю упаду. А потом, Карл, если мне поможешь, я и тебя подключу. Главное – схему правильно отстроить. Как проложим рельсы, так и дальше по ним поедем.

– Я не телефонный аппарат, чтобы меня подключали, и не паровоз в твоем деле. Если ты собираешься потом мне чеки на каждое кольцо выдать, значит, твоим дружкам полученные деньги отмыть надо, легализовать.

– А что в этом стремного?

– Я втемную не играю. Если ввязываюсь во что-то, то должен наверняка знать, откуда ветер дует. Кто и за чем стоит. Рассказывай схему.

– Не могу всего рассказать. Насчет отмывки – это ты правильно решил. Люди они большие и с еще большими людьми дело имеют по всему миру. С ними камнями рассчитались. Если камни через магазин пропустить, то лаве за них чистым станет. Никто же у покупателя паспорт не спрашивает, адрес не записывает. Не интересуется, где он деньги взял…

Карл слушал и разглядывал кольца с камешками. Он достал очки, но надевать их не стал, смотрел сквозь стекла, сжимая оправу в руке. На каждом кольце стояла проба и заводское клеймо. Было такое впечатление, что Качан просто позаимствовал их на время с заводского склада, чтобы потом аккуратно, под роспись сдать назад. Так менты делают, когда подставу готовят. Дослушав откровения до конца, законный понял, что большего Качан просто не может сказать – боится. Ни одной фамилии не прозвучало.

– …Ну что, берешь?

– Мне твои камни не нужны, но если Монгол решит, то, считай, тебе повезло. – Карл положил очки на стол.

– Перетрешь с ним?

– Подумаю.

И тут Карл почувствовал, что ему стало неуютно в этом доме. Интуиции он доверял. Сколько раз она уже спасала ему жизнь. Бывалый зэк – он, как зверь, чует приближение опасности. Холодок появился в сердце, легкий, но тревожный. Так случается, когда внезапно видишь покойника.

– Я подумаю, – пообещал Карл.

Глаза Качана зажглись надеждой.

– Цена хорошая. Камни стоящие.

– Я не барыга, – Карл подал на прощанье руку.

Пальцы Качана показались ему холодными и влажными, возникло непреодолимое желание вытереть руку. Обижать хозяина не хотелось, поэтому Карл достал носовой платок и сделал вид, что промокнул лоб, а когда прятал платок в карман, незаметно вытер ладонь.

– Провожать не надо, – остановил он Качана.

Уже стоя у машины, Карл оглянулся. В открытом окне виднелся Качан, он сжимал под мышкой шахматную коробку. «Волга» завелась с пол-оборота. Карл виртуозно развернул машину и вывел ее на дорогу через узкие ворота. Свет фар скользнул по густым придорожным елкам, заплясал на блестящем асфальте. Туман клубился по кюветам.

Качан проводил взглядом «Волгу» Карла. Что-то тревожное почудилось ему в рубиновом свете габаритных огней, и он покрепче прижал к себе шахматную доску. Это чувство осталось и после того, как машина скрылась с глаз.

Всего тридцать километров от Москвы, а темень и глушь здесь такая, будто забрался на край света. Но это только ночью, днем здесь светло и торжественно.

Казалось, мир кончается там, где обрывается свет дворового фонаря. Тут же вспомнились таджикские горы. Там темнота куда страшнее подмосковной. Мрак кажется таким густым, что его можно пощупать, и приходит он не постепенно, а валится на голову за считаные секунды после захода солнца.

Качан выругался про себя, канализации в доме не было, и приходилось всякий раз выходить на улицу. Он не стал заносить доску с кольцами наверх, сунул ее в тумбу под телевизором.

Туалет стоял в самом углу участка, заслоненный от чужих взглядов кустом гортензии, разросшейся до чудовищных размеров. И света в туалете не было, приходилось довольствоваться тонким лучиком, пробивавшимся из окошечка, прорезанного под самым потолком.

Качан выбрался из тесного туалета на свежий воздух и только тогда забросил подтяжки на плечи. Он уже прошел половину дороги к дому, когда увидел свежие влажные следы на бетонном крыльце. Подошвы рифленых ботинок отпечатались предельно четко. Кто-то, пока он ходил, успел пробраться в дом. Качан еще и не успел испугаться, когда ему в спину уперся холодный ствол пистолета.

– В дом иди, – прозвучал под ухом вкрадчивый шепот.

Тяжело ступая, Качан поднялся на ступеньки крыльца. Дверь в дом осталась приоткрытой. Ствол ни на секунду не отрывался от его спины.

– Свет не зажигай, – посоветовал идущий сзади.

Качан успел рассмотреть в зеркале размытый силуэт, но и его было достаточно, чтобы отбросить мысль одолеть высокого и крепко сложенного конвоира голыми руками.