Инцидент в Ле Бурже - Максим Шахов Страница 2

Данилов окончательно ушел в воспоминания, но тут самолет тряхнуло, и он, оглядевшись по сторонам и бросив взгляд сквозь прозрачную броню иллюминатора, сообразил, что они садятся.

«Вот и Париж! — с неожиданным ликованием в душе подумал он. — Париж, Париж, Париж!»

— Слышь, Леша, а ты помнишь название отеля, который нам забронировали? — озабоченно спросил Ликостратов, поворачиваясь к Данилову.

— «Медуза», кажется, — ответил тот, приходя в себя. — Надо в бумагах посмотреть. А что?

— Ужасно! — помрачнел Ликостратов. — «Медуза»! Представляю тамошний комфорт. Холодная вода и тараканы. Самусевич всегда экономит на отелях. На прошлом Ле Бурже я жил в «Авалоне» — ничего особенного, но все-таки прилично, так он сердечный припадок изобразил, когда смотрел наши счета. Теперь наверняка дал менеджерам задание подыскать что-то совсем дешевое, чертов сквалыга… Надеюсь, нас, по крайней мере, встретят. Не хотелось бы метаться тут с чемоданами в поисках такси. У меня почему-то всегда проблемы с такси…

— Ничего, — улыбнулся Данилов. — В крайнем случае такси я беру на себя. А ты, значит, был на прошлом Ле Бурже? Этот факт как-то прошел мимо моего сознания.

— Был, — озабоченно подтвердил Ликостратов. — И поэтому никому тут не доверяю. В прошлый раз площадка для фотографов была из рук вон — все желающие не поместились. Постоянно возникали конфликты. Были проблемы с аккредитацией, с парковкой… Пробки громадные. Уехать-приехать — целая проблема. Нет, сейчас брошу вещи и сразу рвану в Ле Бурже — менять виртуальный бейджик на настоящий. Тебе советую сделать то же самое. Хотя вам, писакам, конечно, проще — катай, что в голову взбредет… В принципе ты мог вообще никуда не ездить. А мы — люди технические, нам нужны соответствующие условия для нашего высокотехнологичного труда. Только боюсь, что, если ничего не изменилось, придется снова бороться за место под солнцем…

Данилов не был на прошлом авиасалоне, но опасений товарища не разделял. Ему казалось, что все образуется. Воздух Парижа уже пьянил его.

И действительно, все складывалось как нельзя лучше. В аэропорту их встретили. Заказанное еще в Москве по Интернету такси ждало их и без проблем доставило на северо-восток Парижа, где в тихом переулке между улицей Мобеж и улицей Ла-Фейет располагался их отель.

Одиночный номер, доставшийся Данилову, роскошным действительно не выглядел — крошечный душ, в котором едва можно было повернуться, туалет и комната — маленькая, но аккуратная, почти целиком занятая большой кроватью. В углу висел телевизор. Небольшой балкончик выходил в тихий переулок, засаженный старыми деревьями. Двери на балкон были приоткрыты, и ветер колыхал прозрачные шторы. Пахло свежей листвой — видимо, в этом районе совсем недавно прошел дождь, кое-где на асфальте еще виднелись темные пятна. Данилов вышел на балкон.

«Тишина. Ни одного прохожего. Старые каштаны. Странное ощущение, что впереди ждет что-то необычное — как в юности. Хотя ничего необычного быть не может. Кажется, это и называется магией Парижа?»

Он с удовольствием вдохнул сладковатый влажный воздух. Но тут за спиной сильно качнулись занавески, и недовольный голос Ликостратова окликнул его из глубины комнаты:

— Ну и как тебе нравится этот хлев? Мы, асы журналистики, должны ютиться в собачьей конуре! Что я говорил? Самусевич за копейку удавится… Так ты идешь менять бейджик? Кстати, в час дня пресс-конференция руководителей нашей делегации, ты не забыл? Вообще-то официальные встречи завтра, это будет просто торжественный междусобойчик, но все-таки… Все шишки авиастроения, весь журналистский пул, красивые девушки… Можно будет прикинуть перспективы…

— Знаешь, — ответил Данилов, — сходи без меня. В случае чего объясни, что я приболел. Мне что-то не хочется.

— Нехорошо, Данилов! — укоризненно заметил Ликостратов. — Отлыниваешь!

— Сам сказал, что мне можно писать, не выходя из дома, — усмехнулся Алексей. — Нет, в самом деле, авиасалон начнется только завтра, самое важное будет в конце — зачем опережать события? Достаточно, если на передовой у нас будешь ты.

— Вот так всегда, — недовольно покачал головой Ликостратов. — Кто везет, на том и пашут. Хорошо, замолвлю за тебя словечко. Но ты меня скоро не жди — я намерен серьезно разведать поляну. Честно говоря, у меня договор еще с одним изданием — обещал ежедневно обеспечивать их фоторепортажами. Но это коммерческая тайна, Данилов! Если узнает Самусевич, я буду знать, кто проболтался.

— Я не болтун, — успокоил его Данилов. — И весьма толерантный человек. И уж мешать подкалымить я никому не стану.

— Тогда я ушел, — объявил Ликостратов. — Волка ноги кормят. Вечерком закатимся куда-нибудь, а? Обменяться впечатлениями?

— С удовольствием, — кивнул Алексей. — У меня есть на примете один кабачок неподалеку от Триумфальной арки…

— Заметано! Часов в шесть я стукну в твою дверь, — уже выходя из номера, бросил Ликостратов.

Данилов начал распаковываться. Он собирался для начала принять душ и переодеться. Дальнейшие планы казались туманными. Хотелось побыть одному, собраться с мыслями.

Раздался деликатный стук в дверь. Открыв ее, Данилов увидел на пороге серьезного парнишку-рассыльного в униформе отеля.

— Мсье, вам просили передать, — сказал он, протягивая небольшой конверт. — Письмо.

— Мне? — удивился Данилов. — Письмо? От кого? Кто передал?

— Письмо оставили у портье. Один человек, — лаконично объяснил парнишка. — Для мсье Данилофф из этого номера. Вы — мсье Данилофф?

— В общем, да, — кивнул Алексей и взял письмо. — Благодарю. Ах да!..

Он сунул посыльному какую-то мелочь и, недоумевая, осмотрел конверт. Разумеется, вычислить его местонахождение при желании не составляло труда, но зачем? Кому он мог понадобиться? И потом, письмо. Сейчас не девятнадцатый век — телефоны, веб-почта, чего только нет — кто будет посылать с нарочным записки? Смеха ради Данилов понюхал конверт. Нет, духами он не благоухал. Похоже, романтикой тут не пахло. Он надорвал конверт и вытащил письмо, отпечатанное на принтере кириллицей. Оно гласило:

«Улица Тюренн в квартале Марэ. Бар «Нежный дикарь». 13.00. Это крайне важно. И уничтожьте письмо».

Мало сказать, что Данилов был удивлен. Пожалуй, он был здорово сбит с толку. Да, у него имелись кое-какие знакомства в Париже — близкие и не очень, но ни один из его знакомых никогда не позволил бы себе подобного розыгрыша. Это были люди дела, умеющие ценить время и добрые человеческие отношения. Заниматься ерундой в духе студенческих капустников они бы не стали ни при каких обстоятельствах. В том, что записка, скорее всего, дурацкий розыгрыш, Данилов почему-то не сомневался. Слишком невероятно было ее содержание, да и появление тоже. Может быть, пошутил кто-то из коллег? На авиасалон журналисты двинулись табором. Вот эта публика вполне способна на любое свинство.

Самое разумное — выбросить записку в мусор и забыть о ней, но Данилов почему-то медлил. А вдруг это эхо из его прошлой жизни, отголоски его полукриминальных расследований, переполненных всяческими приключениями? Нет, этого не может быть — прошлое похоронено, он отошел от дел, и это всем известно, к нему бесполезно обращаться. Его профиль теперь — оптимизм, воодушевление, синее небо, белые крылья… А если так, зачем связываться со взрывоопасным материалом? Он не хочет начинать все сначала, решительно не хочет. Жизнь без проблем прекрасна.