"Тигр" охотится ночью - Виктория Дьякова Страница 2

– Так чего ж зазря мучиться, док? – негромко ответил раненый, проглотив слюну и облизнув потрескавшиеся, пересохшие губы. – Все равно ведь мне конец. Не сегодня, так завтра…

– Какой еще конец? Опять что-то напридумывали? – В голосе женщины прозвучал упрек, смешанный с возмущением. – Вот если будете продолжать себя так вести, тогда точно конец наступит… – Она наклонилась ниже и приказала санинструктору: – Посветите мне! – После непродолжительной паузы мягко проговорила: – А я, кстати, ничего особо страшного и не вижу. Да, пах разворочен, но осколок, судя по всему, прошел по касательной, так что яички лишь слегка пострадали. Вы из-за этого переживаете? – Наталья бодро взглянула на парня. – Не беспокойтесь: в госпитале все ваше хозяйство пришьем на место, и оно срастется как миленькое! Если, конечно, ерундой не будете страдать да собственную психику надрывать.

– У него невеста в Массачусетсе, боится ей признаться, – поведал один из санинструкторов.

– Так, может, и признаваться-то ни в чем не придется, – улыбнулась Наталья. И, подмигнув раненому, спросила: – Ну так что: делаем уколы или продолжаем и дальше хныкать?

– Уговорили, док, – устало прикрыл тот глаза, – лечите…

– Принесите мне, чем можно руки обработать, – распорядилась Наталья, повернувшись к санинструктору, – я сама сделаю перевязку.

– Док, а правда, что у меня все заживет? – снова подал голос уоррент.

– Правда, – решительно заверила его женщина. И тотчас нахмурилась: – Если только заражения крови сейчас не получим из-за вашей глупой паники. Гэри, – обратилась она к помощнику, – срочно введите ему морфий.

– Есть, док.

– Свет опустите ниже. Вот так… – Аккуратно собрав ткани мошонки воедино, Наталья обернула их перевязочным материалом, наложила повязку и, отерев рукавом выступившую на лбу испарину, поднялась и распрямила затекшие плечи. – Всё. Теперь кладите его на носилки, – приказала она санинструкторам, – и несите в госпитальную палатку. Инъекции антибиотика – через каждые четыре часа, обезболивающего – через шесть. Заполните бирку, и завтра – первым рейсом в эвакуацию! Да, и давайте ему пить как можно чаще.

– Смотрите-ка, он улыбается! – удивленно воскликнул Ломбертс. – А ведь только что выл белугой!

– Так, может, Боб, ты теперь и в Массачусетс не поедешь, а? – подмигнул раненому Роджерс. – С доком останешься? Тем более она все твои причиндалы уже видела. Да и врач к тому же, всё надежнее…

– Я подумаю, сэр, – в тон ему ответил тот.

– Погибшие перенесены? – слабо улыбнувшись в ответ на разговор мужчин, осведомилась Наталья у Ломбертса.

– Так точно, док.

– Идемте, я посмотрю.

Дождь лил все обильнее и пуще. Меж двух деревьев возвышался штабель из мертвых тел: в пять рядов высотой, в каждом ряду по десять трупов. От такого числа погибших у Натальи больно защемило сердце. Нет, привыкнуть к смерти невозможно, сколько с ней ни сталкивайся!..

Гэри машинально поправил концы брезента, прикрывавшего «штабель» от дождя.

– Нормально, – вздохнула Наталья. – Завтра их заберут.

– Вы промокли и замерзли, док, – вынырнул из дождевой завесы Роджерс. – Думаю, до утра погода не изменится. Приглашаю вас в мою палатку. У меня есть горячий шоколад.

– Благодарю.

Кап-кап-кап… Звук монотонно капающей жидкости перебивал шум дождя за тонкими стенками палатки.

– Это кровь. – Наталья взяла из рук Роджерса стаканчик с горячим шоколадом и присела на складной стул, обтянутый брезентом.

– Да, – кивнул он.

Кровь вытекала из ран еще не успевших окоченеть мертвых тел, просачивалась сквозь укрывавшие их плащ-палатки и скапливалась на пончо, подстеленное под «штабель». Сверху она капала на тех, кто находился ниже, и постепенно опускалась до земли, где, смешавшись с дождевой влагой, собиралась в лужицы, из которых вытекали небольшие ручейки, бежавшие сейчас мимо приподнятого полога палатки. Даже ночью было видно, что это ручейки именно крови. Дождь усиливался. Кровавые ручьи грозили превратиться со временем в поток.

– Надо бы поспать, док, – капитан присел на вещмешок рядом. – Денек сегодня выдался трудный, да и завтрашний вряд ли окажется легче…

– Я не смогу уснуть, – глухо проговорила Наталья, наблюдая, как на земле булькает и пенится кровь.

– Дома вас кто-нибудь ждет? – Блеснул огонек зажигалки, кэп закурил сигарету и протянул пачку «Кэмел» собеседнице.

– Нет, спасибо, – Наталья отрицательно мотнула головой, – я не курю. И дома никто не ждет, – призналась она после короткой паузы, криво усмехнувшись. – Кому нужно ждать такую женщину, как я? С опасной работой да тяжелым характером?..

– Могли бы найти работу попроще. – Он сунул пачку сигарет в карман.

– Не получилось. Да и не хотелось, если честно.

– Неужели у вас даже родных нет?

– Есть. Сестра. Но в отличие от меня она вернулась домой, в Россию. А других родственников у меня и впрямь нет. Родители умерли давно, еще до той войны. Я тогда была совсем маленькой.

– Я тоже один остался. – Роджерс затянулся сигаретой, опустил глаза. – С женой развелись недавно, три месяца лишь прошло. Загуляла она, пить крепко стала. И утром пьяная, и вечером лыка не вяжет… Детей у нас не было. Жена не хотела. Говорила: тебя убьют, как я с ними одна, мол? Все мечтала найти такого, чтобы всегда дома, при ней был. Теперь, может, и найдет, если не сопьется окончательно… А родители мои тоже умерли, когда я маленьким был. Бабушка вырастила. Но и она умерла пять лет назад. Рак. – Он наклонился, достал откуда-то флягу и две железные кружки, показал Наталье. – Бурбон, док?

– О’кей, – кивнула она.

Кэп плеснул в кружку коричневатую, слегка отдающую табаком жидкость, протянул ей. Потом налил себе.

– Не так, не так! – схватил он женщину за руку, увидев, что та вознамерилась выпить содержимое кружки одним залпом. – Это же бурбон! Его сперва в руках погреть надо как бренди, как коньяк, потом встряхнуть и лишь после этого пить маленькими глотками. Торопиться не нужно, док. Иначе просто напьешься и не получишь никакого удовольствия.

– А если медленно, то напьюсь с удовольствием? – скептически усмехнулась Наталья. Танцующий в печке красноватый огонек отражался в ее кружке, рябясь на поверхности напитка.

– За то, чтобы остаться в живых, док! – стукнулся с ней своей кружкой Роджерс.

– За то, чтобы вы остались в живых, кэп, – поправила его Наталья. – Мне-то легче: я у вас бываю наездами, а вы постоянно здесь.

– Когда мне сказали, что вы к нам больше не приедете, я не поверил. – Роджерс сделал крохотный глоток бурбона. – Признаться, я ждал вас, док. Вы словно добрая весточка из другой жизни – мирной, спокойной. Той, что была раньше. Которой теперь, к сожалениию, нет, и неизвестно, наступит ли она когда-нибудь снова.