Африканский ритуал - Александр Тамоников Страница 2

— Ты хочешь скандала?

— Как будто у нас хоть один день проходит без того, чтобы не поскандалить.

— И это говорит о нашей любви. Все, ушла.

Она сняла ключ с крючка в прихожей, открыла дверь, выпрыгнула на лестничную площадку, и по лестнице звонко застучали ее каблучки.

— Нет, Наденька, это говорит о том, что скоро мы расстанемся, — вслед ей произнес Власов.

Действие пива начало ослабевать. Да и что такое пиво после вчерашнего? Как говорили в войсках, похмелиться — значит выпить на пятьдесят граммов меньше вчерашнего.

Он оделся, посмотрел в зеркало.

— Да, морда кирпича просит. Действительно, как у алкаша.

А собственно, почему, как? Он стал алкоголиком, и это следует признать. Максим достал из секретера несколько тысячных купюр. Выходное пособие приближалось к нулю, и вскоре вопрос с работой станет вопросом банального выживания, но пока есть деньги, будем думать о настоящем, а не о будущем. Оно, это будущее, само заявится, и не факт, что обрадует своим приходом.

Максим прошел в прихожую и тут вспомнил, что не взял телефон. А тот на кухне уже в третий раз за утро заливался сигналом вызова.

— Нет, я убью тебя, дорогая! — взревел Власов, проходя на кухню. Схватил трубку: — Тебе, идиотка, сколько раз повторять, не тот номер набираешь?!

— Макс?! Ты чего?

— Осип? Твою мать, а мне тут одна полоумная девица с утра названивает, просит дать ей какого-то Эдю, думал, и на этот раз она. Извини, брат.

— Ничего. У меня плохая новость для тебя.

— Обломилась работа?

— Да. Владелец автомоек и заправок Ринат обещал тебя пристроить, а сегодня в отказ, мол, он своему слову хозяин, хочет дает, хочет берет обратно. И ржет, сука. Так хотелось дать ему в морду, да люди кругом.

— Правильно сделал, что сдержался. Хоть у тебя работа есть.

— Уже нет. После отказа я заявление его секретарю бросил.

— Зачем, Юра?

— Да ну его, этого маймуна (обезьяну) волосатого. Вместе другую работу найдем, неужели для нас, спецов, не найдется? Надо просто по-серьезному взяться и обойти солидные фирмы.

— Значит, сейчас ты свободен?

Юрий Осипенко, в прошлом старший лейтенант, служивший в группе спецназа вместе с капитаном Власовым, усмехнулся:

— Как муха в бреющем полете, и даже бабки выбил у бухгалтера, что положены за отработанное время. Так что я при деньгах. Правда, денег тех двадцать тысяч, но тоже хлеб.

— Давай ко мне, Юрик, выпьем за жизнь нашу гражданскую, дерьмовую, вспомним боевое прошлое.

— Лады. Еду!

— Я сейчас в магазин, пойло, закуску, сигарет куплю. Ты когда приедешь, если не застанешь меня дома, обожди, подойду, — предупредил Власов.

— Да я позже приеду. На такси раскошеливаться желания нет, а как у нас маршрутка да общественный транспорт ходят, ты знаешь. Хорошо, если за час доеду. Да, а Надежда дома?

— На работе.

— Но была у тебя?

— Была.

— Так, смотрю, дело скоро до свадьбы дойдет.

— И ты о том же? Все, конец связи!

— Конец!

Отключив телефон, Власов вышел из квартиры, спустился по лестнице, лифтом пользоваться не стал, всего четвертый этаж, прошел к супермаркету, который был метрах в ста от его двухподъездной девятиэтажки. Купил литр водки, нарезку в целлофане, пельмени, сигареты, несколько банок пива. А когда вышел на улицу, телефон вновь разразился трелью вызова.

— Да что ты поделаешь! Сотовый с ума сегодня сошел! — проворчал он, но на этот раз не забыл посмотреть на экран. Там светилось имя — Надя. — Да, дорогая?

— И где мы?

— Дома.

— И это в спальне работает грузовик?

Действительно рядом с Максимом стоял «ЗИЛ», водитель которого побежал в супермаркет.

— Это из окна слышно.

— Власов, может, хватит меня обманывать?

— Да в магазин я вышел.

— За водкой?

— Не только, и за пивом, и за сигаретами, и за закуской.

— Ты понимаешь, что реально превращаешься в алкоголика, если уже один пить намереваешься?

— А я не один, ко мне едет Юрик Осипенко.

— Еще один неприкаянный. И зачем вас увольняют из армии?

— Вот этот вопрос тебе надо президенту задать. Хотя он в принципе ни при чем.

— Значит, бухать с Юрой будете? — вздохнула Надя.

— Да.

— А как же его работа?

— Он просил за меня, начальник отказал, тогда Юра, следуя законам боевого братства, уволился сам.

— Вы придурки! Оба!

— Давай условимся, дорогая, ты этого не говорила, я не слышал. На меня нападать можешь сколько угодно, а вот на моих друзей — нет. Понятно объяснил?

— Да пошел ты вместе со своими друзьями! — сорвалась Надежда.

— Вот и поговорили.

— А что? Вполне мило, без мордобоя. Хорошая вещь сотовый телефон, можно без контакта сделать больно.

— Ладно, Надь. Вечером поговорим.

— Нет. Я сегодня не приеду.

— Почему?

— Догадайся с трех раз.

— А чего с трех, — усмехнулся Власов, — и с одного понятно, ты не желаешь видеть мою пьяную рожу, холеная морда твоего босса в любом виде куда приятней, — и отключил телефон.

Вернувшись домой, еще раз посмотрел на себя в зеркало и прошел в ванную. Побрился, принял душ, побрызгался дорогой туалетной водой, надел новые джинсы, майку. Даже нижнее белье сменил. Бывшее в употреблении забросил в стиральную машинку. Вернется Надежда, простирнет, а не придет, сам постирает.

Расставив на кухонном столе пойло и закуску, Максим выставил пепельницу и, прикурив сигарету, открыл форточку, пуская ровные кольца дыма к потолку.

Раздался звонок в прихожей.

Максим прошел туда, не глядя в «глазок», открыл дверь.

На пороге с пакетом в руках стоял в недалеком прошлом его боевой товарищ и подчиненный старший лейтенант запаса, Осипенко Юрий Олегович.

— Привет, Макс, вот и я!

— Заходи. Чего в пакете?

— Как чего. Литруха водки, сардельки, хлеб. Все, что надо, чтобы отметить очередное увольнение с очередной работы. На этот раз по собственному желанию. Знаешь, я даже представить не мог, как это клево увольняться по собственному желанию. Не по сокращению, не по воле чинуш, а самому. Написал бумажку, бросил секретутке, получил бабки и свободен!

— Ты вообще-то молодчик, ничего не скажешь, был один безработный, стало двое, — покачал головой Власов.