Прокурор для Лютого - Федор Бутырский Страница 24

— Спохватилась девка о целке после пятого аборта, — понимающе хмыкнул авторитет, отлепливая приставший к груди березовый листок.

— Ладно, пойдем в бассейн, что ли… — полушепотом пробормотала молоденькая проститутка, — а то я что-то совсем сопрела.

— Ну, давайте, — соблаговолил Сухой и, спустившись с верхней полки, открыл дверь.

Тапочки хозяина зашлепали по мокрому кафелю пола, спустя минуту послышались характерный шлепок тела о воду и злое фырканье — Сухарев нырнул в бассейн. Девицы последовали за ним.

— Слышь, компрессор, а как насчет подводного минета? — деловито поинтересовался Сухарев, желавший, чтобы заплаченный им аванс был отработан на все сто процентов. — Исполнишь, а?

— Любой каприз за ваши деньги, — с готовностью откликнулась девка.

— Ну, так давай…

Девица, набрав в легкие побольше воздуха, послушно нырнула. В это время неожиданно зазвонил сотовый телефон, лежавший на краю бассейна.

Сухой взял трубку.

— Алло… Что говоришь?.. Еще не приехал?.. А что — Вареника пробили?.. Где говоришь зашился — в Черемушках?.. И адрес есть?.. Хорошо. — Былое благодушие совершенно исчезло с лица говорившего. — А что Крест?.. Прибыл уже?.. И что твои пацаны пробили?.. Сегодня гуляют?.. Со своими?.. В каком кабаке?.. А-а-а… Знаю, знаю. Коттона друг, насчет этого я тоже в курсах, иначе бы этого базара не было. Так — все бросай и срочно ко мне. Я в сауне — скажешь Штуке, он тебя проведет.

Девица под водой старалась вовсю. Огромный бюст расплывался в голубом бассейне, подобно гигантской медузе; задница то и дело всплывала, как поплавок, а на поверхности воды скупо булькали мелкие пузырьки. Удивительно, что проститутка могла так долго обходиться без воздуха — наверное, в прошлой жизни она была профессиональной ныряльщицей, ловцом жемчуга.

Но теперь ее замечательные таланты мало интересовали Сухого — куда больше занимала только что полученная информация.

— Ладно, хватит… Сосешь, что тот компрессор, — недовольно поморщился авторитет и, легонько оттолкнув проститутку, вылез из бассейна. — Так, ко мне сейчас придут, а вы, русалки, не скучайте, тут поплавайте, лесбосом позанимайтесь… А я скоро буду.

И вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Звонивший не заставил себя долго ждать. Он был в комнате отдыха уже через полчаса.

Высокий, метра под два амбал с классическим лицом убийцы, с квадратными плечами, в спортивных штанах и дорогой лайковой куртке, с толстой «бригадирской» цепью червленого золота — одного взгляда, брошенного на этого человека, было достаточно, чтобы безошибочно определить его профессиональную принадлежность. Одетый в «адики» и кожу бригадир смотрелся в комнате отдыха сауны немного диковато; наверное, точно также, как смотрелся бы новый русский в своем традиционном прикиде где-нибудь на нудистском пляже.

Сухой встретил его ласково, приветливо, усадил за стол, предложил выпить и закусить. Отказываться не приходилось: разница в рангах не позволяла. Обладатель «цепуры голдовой» приличия ради пригубил водки, занюхал хлебной корочкой, после чего вопросительно уставился на хозяина: мол, чего вызывал?

А тот и впрямь выглядел хозяином: белоснежная простыня ниспадала живописными складками, напоминая тогу древнеримского патриция; золотая «гайка» с перстнем, украшенным неправдоподобно огромным бриллиантом, вальяжность движений и уверенность тона…

— Так, первое: этого, как его… «жулика» этого, друга Коттона…

— Вареника, что ли? — подсказал гость.

— Да. Срочно сюда. Мы с этим расписным по-своему тереть будем.

Собеседник закивал угрюмо.

— Наши пацаны его уже третьи сутки пасут. Живет в какой-то хрущебе на Новочеремушкинской, типичная хавера, бомжатник… Телефоны на прослушку поставили, саму хату тоже прослушали — один живет. И в гости к нему никто не ходит, даже бляди…

— Так, меня не интересует, с кем он там живет и кто к нему ходит, — нетерпеливо перебил говорившего Сухарев. — Я сказал, ты сделал.

Гость вновь закивал.

— Сейчас Кабана пошлю. Этот сделает.

— Второе, — продолжил Сухой. — Бери пацанов, едь в тот кабак, где этот Крест гуляет…

Крест, очень авторитетный вор в законе, приехал в Москву из Питера по каким-то своим делам. Он действительно корефанился с Коттоном; по слухам, Алексей Николаевич Найденко несколько лет назад приложил руку к коронации Креста на вора. Как было точно известно Сухареву, вопросы, заставившие вора прибыть в столицу, косвенным образом касались и его самого…

— …и устрой фестиваль по полной программе, — закончил мысль авторитет.

Обладатель массивной золотой цепи позволил себе осклабиться — правда, почти незаметно, как и положено младшему по званию в беседе со старшим:

— Мы им там сюрпризик один приготовили. «Халдей» в том кабаке, — так на жаргоне именуют официантов, — наш человек…

— Ваш, не ваш, меня это не колышет, — неожиданно Сухареву почудилось, будто за дверью послышались осторожные шаги и он, быстро поднявшись, заглянул к девицам — нет, его не подслушивали, проститутки, стоя у душа, шушукались о чем-то своем. — Так вот, поясняю задачу: валить всех на хер. Понятно?..

На небольшой кухоньке горело тусклое электричество, несмотря на то, что на улице было еще светло. Невысокий мужчина, стриженный бобриком, одетый в какие-то рваные штаны и дырявую серую майку, стоя у плиты, осторожно ссыпал в закопченную металлическую кружку целый цыбик чая.

Квартира, запущенная и грязная, являла собой типичный бомжатник; в сравнении с ней какая-нибудь котельная или бойлерная выглядела бы стерильной операционной в отделении нейрохирургии.

Серые стены в безобразных коричневых потеках и пятнах от раздавленных тараканов; облезлый, обтрепанный линолеум; трехногий стол, предусмотрительно придвинутый к стене, чтобы не упал; самодельные навесные шкафчики из старой фанеры; желтые от никотина кисейные занавесочки и засохшая герань в вазонах — эту картину завершала замызганная газовая плита. Короче говоря — мерзость запустения…

На открытом огне варился чифирь; тот самый напиток, который придает бодрое и вместе с тем философское расположение духа. По всему было видно, что мужчина у плиты, конечно же, был блатным. Об этом свидетельствовали и многочисленные татуировки на его теле — от классических восьмиконечных звезд на предплечьях («никогда не надену погоны») до церковных куполов на спине. Во всем облике хозяина хазы — в согбенности фигуры и усталости взгляда угадывался человек, прошедший не одну «командировку».

Любителя чифиря звали Вареник — это был жулик законного вора Коттона, его ближайшая и постоянная связь в Москве.

Порученец вора действительно жил тут, в запущенной хрущебе, один. Он уже знал и о последних событиях в Польше, и о смерти Макинтоша от рук киллерюги, и о том, что пахан через несколько часов должен прибыть в столицу: Вареник собирался его встречать на Белорусском. Хаза на Новочеремушкинской не вызывала подозрений, не была «паленой», то есть засвеченной в ментовке, и потому Вареник мог быть спокоен — и за себя, и, конечно же, за вора-авторитета, которого он рассчитывал поселить тут на некоторое время, пока все уляжется.