Опасные пассажиры поезда 123 - Джон Гоуди Страница 26

— Постоянно говорят.

— Вы репортер?

Мужчина помотал головой и несколько обиженно ответил:

— Когда я иду по трущобному району, в меня камнями кидаются. Нет, я — театральный критик.

Главарь, казалось, несколько опешил:

— Ну, надеюсь, наше маленькое шоу вам понравится.

Берри подавил улыбку. Главарь снова прошел в голову вагона и скрылся в кабине машиниста. Берри снова стал чесаться; рука его выпустила револьвер, пробралась, словно краб, по коже и наконец выбралась из-под пончо. Скрестив руки на груди, он опустил подбородок и с улыбкой вновь уставился на собственные башмаки.

Стоя в кабине, Райдер вспоминал, как они погожим днем гуляли по городу с Лонгмэном. Яркое солнце подчеркивало уродство улиц, по которым они шли. Внезапно Лонгмэн остановился и с каким-то отчаянием выпалил слова, терзавшие его, видимо, уже не первую неделю:

— Зачем человеку вроде тебя идти на это? Я хочу сказать, ты умен, намного моложе меня, ты мог бы зарабатывать на жизнь, жить нормально… — Лонгмэн выдержал паузу, чтобы придать веса своим словам, и добавил: — Ты ведь не преступник на самом деле.

— Ну, я же планирую преступление. Значит, преступник.

— Ладно. — Лонгмэн махнул рукой, не желая спорить. — Но я хочу знать: почему?

На этот вопрос было несколько ответов, каждый из которых был бы честным лишь отчасти. Он мог бы сказать, что делает это из-за денег. Или ради адреналина. Что это связано со смертью его родителей, потому что с тех пор он смотрит на жизнь не совсем так, как другие люди… Наверное, любой из этих ответов удовлетворил бы Лонгмэна, который жаждал хоть какого-нибудь рационального объяснения.

Но вместо всего этого Райдер ответил:

— Если бы я знал зачем, я бы, наверное, в это не ввязывался.

Но даже эта отговорка, кажется, удовлетворила Лонгмэна. Они продолжили прогулку, и больше этот вопрос не поднимался. Но Райдер осознавал, что он отделался отговоркой лишь потому, что не видел ни малейшего смысла ни в вопросе, ни в ответе. Он не психоаналитик и не пациент. Он не чувствовал необходимости как-то трактовать свои поступки, анализировать мотивы и искать смысл жизни. Жизнь казалась ему всего лишь неловкой шуткой смерти над человечеством, и хорошо, если человек это понимает, считал он. «Заплатить Господу дань смерти» — вычитал он как-то у Шекспира. Что ж, сам он из тех, кто оплачивает свои счета в срок и не вынуждает напоминать ему об этом.

Как-то одна девушка в порыве жалости и гнева крикнула Райдеру, что ему недостает одного важного качества. Он не спорил и даже считал, что она преуменьшила проблему. Многих качеств — так было бы точнее. Он честно попытался тогда покопаться в себе, понять, что она имела в виду, но через час потерял всякий интерес к этому делу и больше никогда не подвергал себя самоанализу. Сейчас ему пришло в голову, что это отсутствие всякого интереса к собственному «я» — вероятно, и есть самый важный недостающий компонент.

Он хорошо помнил все события своей жизни и осознавал, что какие-то из них могли так или иначе повлиять на его нынешние поступки и решения. Ну и что? Плывешь ли ты по течению или пытаешься грести против него, пункт назначения один — смерть. Ему было безразлично, каким путем следовать. Правда, он в любом случае предпочитал красивое и бесполезное будничному и практичному. Это, кажется, называют фатализмом? Ладно, значит, он фаталист.

Что касается ценности жизни, то тут он многое понял на примере своих родителей, погибших с разницей в один год в результате рокового стечения обстоятельств. Роковое стечение обстоятельств в случае с его отцом приняло форму тяжелой стеклянной пепельницы, вылетевшей из окна, — некая разъяренная фурия швырнула ее в своего мужа, но тот увернулся, и пепельница, пролетев десять этажей вниз, угодила отцу прямо в голову. К матери рок явился в виде рака — колония злокачественных клеток внезапно захватила организм крепкой здоровой женщины и убила его после восьми месяцев агонии и ужасающе быстрого разрушения.

Если смерть родителей — он не делал различия между двумя смертями и даже не считал их отдельными событиями — и не была единственным истоком его жизненной философии, то, несомненно, подготовила для нее почву. Ему исполнилось четырнадцать, и он принял потерю без особой скорби, — возможно, потому, что к тому времени уже развил в себе необычайную отрешенность. В браке его родителей не было любви, и это в той или иной степени отразилось на их чувствах к единственному ребенку. Он понимал, что многими «недостающими компонентами» обязан родителям, но никогда не держал на них за это зла. Ведь ему недоставало не только любви, но и ненависти.

Он переехал в Нью-Джерси, к тетке, младшей сестре покойной матери. Тетка, школьная учительница, была аскетичной костлявой дамой под сорок. Потом оказалось, что у нее имеется два тайных порока — алкоголизм и пристрастие к мастурбации, но этими двумя слабостями ее человечность и исчерпывалась; в остальном она была сухим и холодным существом. Впрочем, в соответствии с причудливым завещанием матери его отдали в военное училище, и с теткой он виделся редко, лишь во время каникул да иногда по выходным. Каждое лето она уезжала в отпуск в Европу, а его отправляла в лагерь для мальчиков. Райдера, никогда не знавшего семейного уюта, такая организация жизни вполне устраивала.

Училище он считал пустой тратой времени, а начальника, отставного генерала, старым ослом. Приятелей у него было мало, близких друзей совсем не было. Он был недостаточно силен, чтобы помыкать другими, и недостаточно слаб для роли жертвы. В первую же неделю его втянули в пару драк, но он избил своих противников с такой холодной и отстраненной жестокостью, что к нему больше не приставали до самого окончания учебы. Несмотря на быстрые рефлексы, спорт он находил скучным и в играх участвовал лишь по принуждению.

Учился он хорошо, но всегда оставался одиночкой, никогда не участвовал в коллективных походах в местный бордель или групповухах с какой-нибудь готовой на все городской девкой. Как-то он отправился в бордель в одиночку, но так и не смог добиться эрекции. В другой раз одна девица посадила его в свою машину, привезла на парковку на берегу озера и успешно — с ее точки зрения — соблазнила. На этот раз эрекция была удовлетворительной, но он никак не мог кончить (девушке это как раз очень понравилось). Еще у него было одно гомосексуальное приключение, доставившее ему не больше удовольствия, чем гетеросексуальные, и с тех пор он вычеркнул секс из своего школьного расписания.

Ни училище, ни двухгодичный курс вневойсковой подготовки офицеров резерва в колледже, ни офицерская школа не определили выбора профессии. Райдер сделал выбор, лишь оказавшись на войне. Это было во Вьетнаме, в те благословенные времена, когда американцы служили там всего лишь советниками. Представить себе, что скоро тут будут воевать полмиллиона американских солдат, было почти невозможно. В чине второго лейтенанта он был прикомандирован советником к майору вьетнамской армии, который возглавлял отряд из ста человек, выполнявших какую-то не вполне понятную миссию в деревушке к северо-западу от Сайгона.