Француз - Юрий Костин Страница 3

— Чертовски приятно иметь дело с человеком, умеющим слушать, — воскликнул француз с досадой. — Казалось бы, произносишь нечто из ряда вон выходящее, а собеседник не перебивает тебя, а терпеливо ждет объяснения. Мы с вами сработаемся.

Жерар засмеялся, но вышло у него это нервно. Антону было и вовсе не до смеха. Выходит, этот подозрительный человек из Лиона, «сосватанный» Антону его старинным немецким приятелем Ральфом Мюллером, не оговорился, а он не ослышался. За последние годы, наполненные невероятными приключениями, Ушаков повидал всякое, но не отвык подозревать некоторых людей в неадекватности, особенно если они в самом начале знакомства начинают нести ахинею. Он ведь прекрасно знал, кто владелец заведения, даже виделся с ним несколько раз.

И все же для верности Антон переспросил:

— Этот ресторан принадлежит вам, так вы сказали? Быть может, вы имели в виду, что это место как раз для вас? You meant «you belong to this place»?

— А, вы все-таки не так невозмутимы, как мне показалось? Вас можно понять. Я имел в виду, что это фактически мой ресторан. И самое смешное, это правда. Другое дело — доказать этот факт будет чрезвычайно сложно, и ваша помощь мне как раз в этом и нужна.

«Ладно, Ральф, я тебе это припомню: подсылать ко мне ненормальных — это что-то новенькое», — мысленно возмутился Антон.

И поскольку он молчал, французу пришлось поспешить с разъяснением.

— Эта история тянется с 1812 года…

— В 1812 году этого ресторана еще не было, — уточнил Антон. — Вообще в Москве нет ни одного ресторана, который просуществовал столько лет, даже в виде бренда, названия.

— Я знаю, — Жерар расхохотался. — Я имею в виду не это здание, оно ведь, как это у вас говорят, novodel, так? И все же меня привели сюда события, происходившие именно в 1812 году в Москве.

— Прошло уже больше двухсот лет, — заметил Антон.

— Верно, все случилось ровно за двести лет до начала третьего, но, я убежден, не последнего президентского срока Владимира Путина.

Француз вновь рассмеялся, теперь уже собственной шутке. Антон через силу улыбнулся. Несколько посетителей кафе обернулись, услышав столь родную фамилию.

— Видите ли, в чем дело, — продолжал Жерар, — мой предок — русский офицер и дворянин. В силу неизвестных мне обстоятельств он вынужден был после войны осесть во Франции. Есть легенда, будто он уходил из вашей страны как все наши, вместе с армией Наполеона в районе Березины. О, Березина, Березина… Позор и трагедия Франции! Такая славная победа при Бородино, взятие Москвы — и такой унылый и бесславный конец на Березине!

— Так уж прямо и победа, — проворчал Антон. — Так уж и «взятие» Москвы. Прямо не Наполеон, а Девлет-Гирей.

— Простите?

— В Бородинском сражении как минимум не было победителей. Это признанный факт. А Москву вам просто так отдали. Точнее, не вам, а им, раз вы русский.

— Точно, немного русский. Но Бородино! Да что вы говорите такое? Наполеон одержал победу при Бородино! Русские потеряли там десятки тысяч человек. Именно поэтому Александр, ваш император, оставил столицу, бросил Кремль и бежал в Санкт-Петербург.

— Стоп. Стоп! Кто бежал, куда? Столицей России тогда был Питер. В нем, а не в Москве находились царские резиденции, например в Зимнем дворце. Жерар, извините, но у вас в голове, хоть вы и немного русский, как и у всех иностранных гостей, чудовищная каша. Ну, типа мюсли, сборная солянка, то есть буйабес из не связанных между собой сведений… Нет, разумеется, до американцев вам в этом смысле еще далеко, но все-таки… Кстати, однажды я встречал в аэропорту своего коллегу из США, так он на полном серьезе спросил у меня, принимал ли я участие во Второй мировой войне… А то, что я родился в 1967 году, его не смутило.

— Ха! Так это ж американцы! — воскликнул Жерар. — Что вы от них хотите? Надутые, бесцеремонные невежды!

Антон в который раз поразился, как легко объединяются представители любых народов в своем желании обсуждать и осуждать за глаза несчастных американцев, продолжая при этом пользоваться их технологиями, правилами корпоративного управления, обещая, но не отказываясь от фастфуда и кока-колы, ожидая новых голливудских релизов или очередной версии айфона.

— Но все же, Антон, — Жерар решил все-таки развить историческую тему. — Победа французов под Москвой — исторический факт.

— Перенесем наш исторический спор на другое время, — Антон с грустью посмотрел на собеседника.

— Ну, как знаете. Итак, мой предок русский, и он бежал из России.

— А почему?

— Не имею понятия. Подробности его бегства утрачены.

— Ага, — задумчиво произнес Антон. — У меня, кстати, сразу было ощущение, что вы не совсем француз.

— Поверьте, это не из-за моих дальних предков. Это потому, что я из Лиона. Лион — это не Франция.

— А что?

— Лион — это Лион. И родился-то я французом. Да и столько поколений сменилось.

— Согласен с вами, хотя смешанные браки надолго накладывают отпечаток на характер…

— О нет! Все значительно интересней. У моего предка не было смешанного брака. Он приехал в Париж уже с женой. А она, насколько мне известно, тоже была русская.

— Ого…

— Да! Итак, в нашей семье я с самого раннего детства слышал одну и ту же историю (или сказку, если угодно) про то, что основатель нашей династии спрятал в Москве клад. Или не клад, а что-то другое. Что? Опять же по легенде, это «нечто» имело баснословную историческую ценность. Все состояние своей семьи, короче, он умудрился зарыть в подвале одного дома. Потом, как известно, был пожар. Я, кстати, не понимаю, как можно было поджечь свой собственный город?

— Жерар, а кто вам сказал, что Москву подожгли москвичи? — недовольно перебил собеседника Антон. — Вы сами-то верите в такое? В те времена города с землей не ровняли и не хотели затопить, как Гитлер Москву. Завоеватели приходили и уходили. Наполеон, я читал, не очень-то планировал задерживаться в России. Делать ему тут было нечего, потому что скучно, грустно, ресторанов таких, как этот, не существовало и зимы тогда были совсем холодные. Тем более что принадлежность тогдашней России к Европе никто не оспаривал, плюс родство монарших фамилий по всему региону, так сказать… А во всех европейских столицах, им завоеванных, ваш Бонапарт вел себя более-менее прилично. Никто из читающих газеты людей в Москве не мог тогда и предположить, что у нас его солдаты начнут так безумствовать, как это случилось уже после бегства из Москвы. Так зачем москвичам было уничтожать собственные дома, в которых им предстояло долго жить?

— А как же было на самом деле? Ну, с вашей точки зрения… — вежливо поинтересовался Жерар.

— На самом деле все очень просто: Москва до пожара была по большей части деревянная. И вот представьте себе: в город заходит огромная армия, солдатам надо греться, готовить пищу. Вдобавок примите во внимание, что для пришедших с Наполеоном, то есть в целом для армии, не существовало особых нравственных ограничений. Вы только правильно меня поймите. Я априори ничего не имею против французов и вообще против какой-нибудь конкретной нации. Но современники отмечают крайне беспардонное поведение завоевателей на территории московских усадеб и даже в церквях. Костры разводили где придется, без разбора. А тут еще ветер, деревянные постройки… Пожара было просто не миновать.