Исповедь Сатурна - Чингиз Абдуллаев Страница 3

Шесть лет назад я переехал в Америку вместе с дочерью. Левшаисчез. Вместо них появились Алекс Келлер и его дочь Александра Келлер. Появилсясостоятельный бизнесмен, который разместил деньги в банке и жил на ренту и напроценты с акций, которые я тогда купил. Сначала оказалось, что я плохойбизнесмен: за несколько лет я потратил большую часть суммы, купив дом,загородный охотничий домик, несколько автомобилей, катер, небольшой частныйсамолет. Потом я понял, что мои деньги кончаются и мне нужно подумать о будущемСаши. Тогда я решил вкладывать деньги в акции. К тому времени у меня оставалосьне более трех миллионов. И за несколько последних лет я не только не потратилоставшиеся деньги, но сумел накопить около полутора миллионов сверху. Хотя, побольшому счету, это не моя заслуга. В девяностые годы, во время правления БиллаКлинтона, экономика Америки росла как на дрожжах. Деньги делали деньги. Числомиллионеров в Соединенных Штатов росло ежедневно.

Ну и, конечно, большую роль сыграл мой сосед, мистер УильямКервуд, известный бизнесмен и конгрессмен нашего штата. Он весьма дельносоветовал мне, куда вкладывать деньги, и вообще оказался неплохим парнем.Вообще-то американцы никогда не дают подобных советов, но он предлагал мневкладывать деньги в компании, где у него был контрольный пакет акций, то естьполучалось, что я как бы одалживал ему деньги. Однако он был настоящимпрофессионалом, и мне капали приличные проценты.

Как же я волнуюсь! Дрожит даже моя левая силиконовая рука.Теперь у меня не просто протез. На нем даже сгибаются пальцы, это настоящеечудо техники. Мне сделали его три года назад в Монреале, и я очень доволенсвоей левой рукой. Мне даже говорили, что скоро можно будет вырастить мою рукуиз клеток моего собственного организма. Надеюсь дожить до этого времени. Иногдаво время дождя моя силиконовая рука даже чешется, хотя я понимаю, что этоневозможно. А иногда начинает болеть кисть. Та самая кисть, которую выбросилиили закопали где-то в Афганистане, когда везли меня в полевой госпиталь. Жаль,конечно, что тогда не было условий, позволивших бы спасти мою руку, пришив еевместо этого силикона.

Когда Костя наконец сообщил мне, что приезжает, я просто неповерил своему счастью. Ведь по-настоящему я для него — чужой человек. Конечно,я его отец. Но разве я настоящий отец? Я ведь только деньги посылал. И меня небыло с ним, когда он кончал школу и уходил в армию. Я должен был отвечать наего вопросы — вопросы, которые рано или поздно каждый взрослый сын задаетсвоему отцу. Но тогда меня не было рядом с ним. И поэтому я так волнуюсь.Говорят, что пока жив отец, ребенок чувствует себя защищенным. В любомвозрасте. Наверное, Костя не всегда чувствовал себя защищенным. И в этомвиноваты не только мы с матерью, но и обстоятельства, которые сложились такнеудачно. Никакой другой работы я найти не мог. Я умел только стрелять иубивать. Меня научили только этому ремеслу. И по-другому зарабатывать деньги яне мог.

Это теперь я американский гражданин и уважаемыйналогоплательщик. Если бы мои соседи узнали, чем я раньше занимался, они бы тутже вызвали полицию. И я получил бы в этой стране пожизненное заключение. Это влучшем случае. А в худшем моих соседей пригласили бы посмотреть, как меняубивают в газовой камере. Или на электрическом стуле. За все мои художества вдругих странах. Кстати, в Америке я тоже успел отличиться. Правда, очень давнои под другой фамилией. Но при желании все можно доказать. Именно поэтому яникогда не езжу в Филадельфию, где меня могут узнать. Хотя с тех пор прошлостолько лет. Мы приехали с дочерью в Бостон вчера вечером и остановились в«Шератоне», в ожидании самолета с Костей. Наконец-то я увижу своего сына.Сбывается моя самая заветная мечта. Вытащить из России Костю, чтобы вместе сним отправиться на речку, посидеть с удочкой. Хотя он, возможно, не любитсидеть с удочкой. Откуда ему знать об этом удовольствии, если я ушел из домамного лет назад, когда он был совсем маленьким. Еще в другую эпоху. Нет, даже впредыдущую. Для России это уже третья или четвертая эпоха на моем счету.

Сначала много лет были маразматики-старики, при которыхстрана очень неплохо существовала и мы стабильно развивались. Не скрою, мне невсе нравилось, но первая эпоха сейчас кажется настоящим раем. Правда, именноэти маразматики втянули нас в афганскую войну, сделали кучу глупостей и вообщевели себя не лучшим образом. Но все-таки у них были какие-то принципы, а мневсегда нравятся люди с принципами. Зато потом к власти пришли абсолютнобеспринципные проходимцы.

Скажите мне, какие принципы были у Горбачева, Шеварднадзе,Яковлева? У всей этой шушеры, которые за несколько приятных фраз иностранныхдипломатов, за побрякушки их наград, за одобрение их продажных журналистовпрофукали собственную страну, сдали все, что можно было сдать. Даже если быСоветский Союз разбомбили к чертовой матери и он проиграл бы в третьей мировойвойне, то и тогда последствия поражения не были бы столь оглушительными. Странаразвалилась даже не на пятнадцать республик, а на части. Весь Восточный блокбыл сдан победителям. В НАТО вошла не только объединенная Германия, но и странывосточного блока, Прибалтика. Все крупные страны были разгромлены и поделены.Югославия, Чехословакия, ГДР исчезли с мировой карты. В общем, лучше невспоминать, что эти деятели сделали со своей собственной страной. Это была ужевторая эпоха. У них, конечно, не было никаких принципов, но они хотя бы неимели личных корыстных интересов.

Потом началась эпоха «царя Бориса». Вот тогда и пришлиоткровенные подонки. Они думали только о своем кармане, только о собственномблагополучии. Страну резали на части и продавали, продавали, продавали. Столькокиллеров, сколько было в Москве, в начале девяностых, не было во всем остальноммире. И столько миллионеров, которым было абсолютно наплевать на собственнуюстрану, тоже нигде не было.

Ну а потом наступил четвертый период. Как обычно бывает.Сначала маразматики, которые доводят страну до ручки. Потом болтуны и демагоги.Потом мерзавцы и воры. А уже затем приходят другие, которые начинают наводитьпорядок. Когда падать некуда и дно под ногами, нужно выбираться. И тогдаприходят люди, которые начинают поднимать страну с этого дна.

Вышел высокий парень. Я смотрю на него и понимаю, что это неКостя. У него лицо азиата, широкие скулы, узкие глаза. Наверное, калмык илибашкир. Не знаю точно. Но я уже перевожу взгляд на следующего. Полненькийкоротышка, которому жарко. У него в руках носовой платок, и он куда-то спешит.Две девицы в джинсах. Худощавый мужчина в очках. Почему в пасмурную погоду онносит темные очки? Наверное, у него больные глаза. Вот еще один. Высокиймолодой человек… Я замираю, у меня уже не дрожат руки. Незнакомец идет покоридору, улыбаясь. Даже если бы я увидел его на улице, то и тогда быостановился. Этот парень похож на меня! Словно передо мной появилось моесобственное отражение, только двадцатилетней давности. Я смотрю и не верю своимглазам. Костя даже немного выше меня, широкоплечный, красивый, молодой. Иулыбается мне, показывая крепкие зубы. Какой у меня сын! Я и не думал, чтокогда-нибудь его обниму. Сердце захлестывает радость. На Косте куртка, темныебрюки и темно-синяя рубашка. Он тоже меня увидел и поэтому направляется прямоко мне.