Последняя молитва шахида - Александр Тамоников Страница 3

– А то, что позаканчивают таких вот институтов офицеры, потом задают глупые вопросы: «Что делать с колонной?» Да расстреляй ее на хрен! Неужели этому лейтенанту самому не ясно, что надо делать? Да и инструкция перед носом, где для самых неврубающихся все по полочкам разложено. Сделай это, потом это… Нет, он, блин, будет вопросы задавать.

Начальник прибывшей колонны заметил:

– Сам, что ли, молодым не был? Вспомни! Лейтенант, может, прогнуться перед тобой хотел?

– Для этого тоже надо знать, в какую сторону гнуться, а то можно и в позу «мама мыла пол» попасть, на вздрючку.

– Ладно, завязывай! Нервный ты какой-то, Игорь, произошло что?

– Ты про Надьку спросил, ждет, мол, поди? Я тебе ответил, как она ждет!

– Понятней можешь изъясняться? Если, конечно, считаешь это нужным, я ни на чем не настаиваю!

Шевцов махнул рукой:

– Да чего тут объяснять? Ни черта она не ждет. Тоже заноза еще та. Видит же, в каких условиях приходится работать, по три-четыре колонны в день отправляем, столько же принимаем, а все одно пилит.

– Но не за работу же?

Антонов хорошо знал супругу Шевцова.

– Не за работу, не спорю, за пьянку! Ну, подумаешь, нажрался на той неделе с получателями из десантуры! Дебош устроил дома?! Но это она утверждает, я-то сам ничего не помню. Но хоть бы и так! Мне что, расслабиться нельзя? Могла бы и понять, а она, куда там, по живому пилит!

– Моя тоже пилила, пока пила не сломалась!

– Ты другое дело! А мне обидно!

– Все с тобой понятно! Ты давай, Игорек, Гену вызови, а сам дуй домой, улаживай конфликт!

Шевцов уперся:

– Обойдется! Пусть знает, что у меня тоже характер, да и обмыть твой приезд надо. По лезвию ножа ходим мы тут все, ты в первую очередь, кто знает, увидимся еще вместе?

– Не каркай, каркуша!

– А что, не так?

– Да так, но учти, не помиришься с женой, дальше хуже будет!

Майор не сдавался:

– Ну и хрен с ней! Ты в гостинку иди, там, по-моему, как раз Мари дежурит, а я вызову командира. Пока душ там какой примешь, с Мари добазаришься, переоденешься, мы и подкатим. Да не забыть бы о закуске, зайду в столовую, возьму чего-нибудь!

Антонов успокоил товарища:

– О закуске не волнуйся, у меня же сухой паек с собой трехсуточный!

– Так, значит, далеко собрался?

Капитан ушел от прямо поставленного вопроса, переведя разговор в другое русло:

– Не близко! А насчет жены… Хотя это не мое дело, но пока мы трезвые, я тебе скажу вот что. Я вот разошелся, ты знаешь. Да, одному, казалось бы, жить легче. Сам себе хозяин, куда хочешь идешь, что хочешь делаешь, бухаешь, баб снимаешь, короче, свобода полная! Но есть, Игорек, во всей этой «прелести» одно «НО». Вся твоя свобода непременно сопровождается одиночеством, и это, поверь моему опыту, страшно. И от одиночества этого проклятого никуда не уйти. Ты никому не нужен! И себе тоже! Ну, разве бляди, на ночь! Только ласки их приторны, неестественны. И они не скрашивают одиночества, а, наоборот, усиливают его этой безразличной услужливостью. Одиночество, Игорь, это как снайпер, взявший тебя на прицел. Уже не отпустит! Один путь от пустоты, в которой ты оказываешься, – пьянка. Но чем больше водка затягивает тебя в свои сети, тем страшнее становится жить, протрезвев! Поверь, я знаю, что говорю.

Шевцов был искренне удивлен таким неожиданным монологом друга, которого все, кто знал, привыкли считать разгильдяем, пофигистом, весельчаком и… отчаянным, умелым, грамотным офицером. Кому завидовали многие мужики, скованные узами брака! А выходит, вон оно как? Глубоко же умел прятать и хорошо маскировать истинные чувства Сергей! И это было открытием по крайней мере для майора Шевцова.

– Антон! И это мне говоришь ты? Вот уж не ожидал услышать от тебя подобное! Я считал, что тебя вполне устраивает та жизнь, которую ты ведешь.

– Одно дело, что я говорю, другое, о чем думаю, и третье, особое, что бы хотел изменить. А изменил я бы многое, но уже поздно, и перемен не произойдет, все меня запомнят тем Антоном, которым привыкли видеть, – бесшабашным, независимым, свободным в словах и поступках. Но закончим об этом! Вызывай Гену, решай сам, куда идти, а то мы с тобой так до утра здесь зависнем, а мне с шести часов загрузка, и еще Мари не забудь, она спать не даст, это как пить дать. Короче, я в гостинице. Не придешь, не обижусь, пойму.

Офицеры разошлись.

Марина, или Мари, дежурная по гостинице, – разведенная, оттого, может, и такая разбитная, еще относительно молодая женщина, густо размалеванная всевозможной косметикой, – увидев Сергея, расплылась в улыбке. Ее глаза ожили, оторвавшись от какого-то чтива на столе.

– Сережа? Дорогой! Ты ли это?

– Не узнала?

– Как не узнать! Только сколько лет, сколько зим?

– Ну ты не преувеличивай, какие лета? В прошлом месяце и виделись.

С намеком на что-то тайное, глубоко интимное, кокетливо наклонив головку набок, так, чтобы ее шикарные светлые волосы легли на плечо, выставляя напоказ их красоту, женщина спросила:

– Ты надолго к нам?

– Как обычно, Мари! Всего одна ночь.

– Обидно, но что же поделать, на безрыбье, как говорится, и ночь совсем неплохо. Возьмем обычный номер с душем?

– Обязательно, и с широкой кроватью. Надеюсь, постоянного хахаля ты себе не завела еще? Старых друзей привечаешь?

Женщина успокоила капитана:

– Не волнуйся, Сережа! И не завела никого, и все очень хорошо помню. Особенно грозовую ночь. Это был кайф необыкновенный, оргазм в момент удара молнии в дерево за окном, такое разве забудешь? Нет, такое, милый, не забывается!

Сергей шутливо упрекнул даму:

– Мари, ну зачем же так откровенно? Поскромнее надо быть!

– Поскромнее? – переспросила Марина.

Глаза женщины вдруг сделались печальными, и отчего произошло это изменение, капитан не понял.

– Хорошо, Сережа, буду для тебя пай-девочкой.

– Вот и договорились! Мы тут с ребятами немного посидим, а потом я буду ждать тебя, Марина.

Женщина спросила:

– Скажи одно, Антон, только без обиды, я для тебя как обычная проститутка? Утеха на ночь? Только правду, твой ответ в любом случае ничего не изменит, а? Антон!

Офицер думал недолго:

– Нет, не как проститутка, мне…

– Не объясняй ничего и иди! Все, что надо, я узнала!

– Только, Марин, косметику свою дурацкую смой к черту, ну что ты как вождь краснокожих намалевалась?

– Наконец-то кто-то заметил! До тебя никто на это никакого внимания не обращал, ты обратил!