Коллега - Александр Шувалов Страница 3

— Что?

— Повторяю, хочешь знать, кто тебя, придурка, заказал?

— Кто? — разом охрипшим голосом спросил человек в лодке.

— А не скажу, — отключил трубку и забросил ее в глубокую, больше напоминающую пруд, лужу. Еще раз посмотрел на часы. И в этот момент рвануло, да еще как.

Остатки лодки и того, кто был в ней, разлетелись на добрых полторы сотни метров, столб воды вздыбился вверх, затем опал, и по озеру пошли волны. А потом все стихло, как будто ничего такого и не произошло. Только покачивалась на воде мелкая щепка да плавала кверху пузом разного размера рыбка, от полуметра до совсем крохотной. Душа любителя утренней рыбалки, меж тем покинула ошметки тела и на всех парах отправилась на судебное заседание, персонально ей посвященное. Не в Басманный суд, заметьте, а в тот самый, суровый, справедливый и совершенно неподкупный…

Убийца разогнал мотоцикл, запрыгнул в седло и пошел накатом под гору. Когда аппарат немного набрал скорость, повернул ключ зажигания. Выехал на шоссе, прибавил газу и очень скоро догнал группу из четырех байкеров. Пристроился метрах в двадцати за ними, так и ехал до самой Москвы. Сами ребята на мотоциклах считали, что тот мужик на стареньком «Харлее» катит сам по себе, а со стороны казалось, что в группе не четыре лихих наездника, а целых пять.

Кавказ, вторая половина девяностых ушедшего века.

Если кто-то вам скажет, что на войне, случается, выпивают, не вздумайте поверить. Наглые враки. Не выпивают там, а пьют, и еще как, хреначат, можно сказать, заливают внутрь организма дозы, бесконечно далекие от гомеопатических, причем не бургундского, как те мушкетеры из романа, а чего-нибудь покрепче, чтобы горело. И совершенно правильно делают, потому что иначе от всего этого паскудства можно просто свихнуться. Употребляют все, большие начальники, штабные умники и окопные командиры (удостоверившись предварительно, что подчиненный личный состав не нажрался) и, собственно, сам личный состав, убедившись, что командир все тщательно проверил и удалился к себе выпивать. А те, кто по роду службы обязан следить за всеобщей трезвостью, конечно же, следят, докладывают куда надо, а потом делают то же самое, что и остальные, только тихонько, желательно при закрытых дверях и под одеялом. Почему, спросите. Да потому что война.

— Пошли! — негромко скомандовал Бошту. — И запомните, лохов не калечить, только напугать и зафиксировать.

Двое бесшумно покинули автомобиль и растворились в темноте. Бошту зябко поежился, хотя в машине было тепло, и откинулся на сиденье. Поймал на себе взгляд многолетнего напарника Сулима и ответил на невысказанный этим угрюмым молчуном вопрос.

— Все нормально, через три минуты едем, — расстегнул куртку и принялся массировать грудь в районе сердца.

Все действительно нормально, более того удача сама идет в руки. За эту операцию его щедро наградят, можно будет передохнуть, съездить навестить семью в Турцию и месяц-другой пожить спокойно. Своей собственной жизнью, а не того клоуна, которого уже второй год приходится изображать.

Хотя почему обязательно клоуна? По легенде, Бошту был достаточно уважаемым человеком, потому что владел небольшим, в меру уютным кафе в городке на границе с независимой Чечней, по странному стечению обстоятельств, располагавшемуся в какой-то сотне метров от штаба соединения федеральных войск. Находись это заведение где-нибудь на Страстном бульваре или в забытой богом и людьми деревеньке под названием Барвиха, его хозяина почтительно именовали бы ресторатором. Владельца общепитовской точки с лирическим названием «Огонек» называли Толстым Башу или просто Толстым, а порой и Жирным. Почему, спросите, так грубо и ни фига не женственно? Да потому, что какие клиенты, такие и манеры. Военные, как известно, народ грубый и суровый, излишками воспитания совершенно не обремененный. В заведении Толстого Башу они составляли абсолютное большинство посетителей, слетались туда каждый вечер, как те мотыльки на огонек. Случалось, что начинали «отдыхать» с самого утра, разное бывало. Гражданские, особенно лица той самой национальности, старались там не появляться, опасаясь, что кое-кто из подогретых спиртным воинов начнет наводить конституционный порядок прямо в распивочной, тоже, знаете ли, имели место случаи. Штабные, как известно, народ суровый и мужественный. Зато зажиточный, им-то «боевые» в отличие от всякой там окопной шелупони выплачиваются в полном объеме и без задержек…

Часов с семи вечера в «Огонек» обычно подтягивались первые посетители из числа защитников Отечества. К девяти там становилось по-настоящему весело. Военные пили, курили, болтали и закусывали одновременно. По узким проходам между столиками носились с неподъемными подносами официанты, чеченец Васа и кумык Айдамир, сам Бошту ударно трудился за барной стойкой, хмурый здоровяк Сулим находился на подхвате. При необходимости он же помогал уставшим военнослужащим перегрузить тело еще более утомленного товарища в машину для эвакуации на ночлег.

Часам к одиннадцати, когда в заведении становилось по-настоящему томно, хозяина выдергивали из-за стойки, усаживали за стол и приказывали выпить. Тот послушно садился, со вздохом брал в руки пластиковый стаканчик (других в заведении не держали), боязливо оглядывался по сторонам и неловко заглатывал содержимое. После второй дозы на него нападало безудержное веселье, а после третьей он просто-напросто впадал в состояние сидячего алкогольного нокдауна: моргал глазами, глупо улыбался и отвечал невпопад. Безумно потешая своим видом присутствующих. Людям вообще очень нравится общение с теми, кто глупее или смешнее их самих. Это, знаете ли, как-то возвышает и вызывает прилив самоуважения. Полагаю, что господа военные изрядно удивились бы, случись им узнать, что по-русски Бошту говорил гораздо лучше их всех, потому что в свое время окончил филфак МГУ (а они — нет). Да и водочки при необходимости или желании мог заглотнуть будь здоров, насобачился, грубо говоря, за годы студенчества и последующие восемь лет жизни в Москве. Только никто об этом так и не узнал.

Когда последний из посетителей покидал заведение, опираясь на плечи предпоследних, у хозяина «Огонька» начинался самый настоящий аврал. Для начала он кратко, безграмотно и не по делу расписывал увиденное и услышанное за вечер особисту, у которого состоял на связи под элегантным псевдонимом Бонасье. Потом прослушивал записи разговоров, не все, конечно, на это просто не хватило бы времени, только самое интересное. Как известно, военные всех стран мира по пьянке просто-таки обожают поговорить о работе. Это по трезвой они болтают о всякой чепухе: футболе, бабках, бабах и политике. Из всего этого потока пьяного трепа предстояло выудить все, имеющее ценность, сравнить с ранее услышанным и отшелушить откровенный бред и чепуху. Та еще работенка для тех, кто понимает. Бошту толк во всем этом очень даже понимал, недаром же его так ценил Сириец.

Этот удивительно скромный, не любящий лишнего шума вокруг собственной персоны человек появился на Кавказе года за три до описываемых событий. Откуда? А черт его знает. Поговаривали, что до того как встать на путь борьбы с неверными, он занимал немалый пост в разведке своей страны, может, Сирии или еще какой. Никто, сами понимаете, не спрашивал.