Земля войны - Юлия Латынина Страница 3

– Заур, я тебя не слышу.

– Срочно приезжай ко мне.

– Заур! Алло, где ты?

Связь заколебалась и прервалась, и сколько бы Заур ни набирал после этого телефон, абонент значился вне зоны доступа.

* * *

Кирилл Владимирович Водров, зам руководителя Чрезвычайного Комитета по расследованию террористических и диверсионных актов на территории республики Северная Авария-Дарго, и первый заместитель начальника контрольно-ревизионного управления администрации президента Российской Федерации, прилетел в Торби-калу спустя несколько часов после ликвидации Вахи Арсаева.

Кирилл Водров был невысок и так тощ, что сбоку его можно было принять за подростка. Вблизи, разумеется, впечатление улетучивалось. Любой, кто глядел в его лицо, видел зеленоватые усталые глаза, раннюю седину и двойную колею складок на высоком лбу, – и давал ему куда больше, чем было Кириллу на самом деле. А было ему тридцать пять. Одевался Кирилл всегда очень тщательно, и сейчас под распахнутым, тонкой кожи плащом, на нем был серый костюм из тонкой шерсти и галстук в крупную клетку, завязанный аккуратным узлом под белым, как зубная паста, воротничком.

В аэропорту его встретила бронированная машина с автоматчиками и охраной, и когда Кирилл узнал, что глава комитета находится на улице Южной, он велел отвезти себя туда.

Возле разгромленного здания стояло плотное оцепление, но когда Кирилл поднимался вверх по лестнице, он заметил, что двери большинства квартир распахнуты, и не то чтобы в этих квартирах много осталось. На втором этаже ему попалось кем-то брошенное и застрявшее в пролете пианино. Видимо, его изымали в качестве вещественного доказательства.

В выгоревшей квартире трупов уже не было, а у батареи стояли два ящика с брусками тротила.

Прямо на одном из ящиков, равнодушно постукивая по доскам прутиком рации, сидел смуглый седой чеченец с изуродованным лицом и пустым левым рукавом. Он очень изменился с тех пор, как Кирилл видел его в последний раз.

За его плечом генерал с круглым пузом и плоским лицом почтительно поддакивал Федору Комиссарову. Московский проверяющий выглядел очень внушительно в зимнем меховом камуфляже и с кобурой на боку. Рядом суетилась полная женщина, обмахивавшая Комиссарова пудрой, и в двух метрах растопырилась трехногая телекамера.

Рация в руке Хаджиева затрещала и разразилась длинной фразой на чеченском. То т поднялся и вышел.

– У меня вопрос к главе Чрезвычайного Комитета Федору Комиссарову, – сказала журналистка за камерой, – вам не кажется, что террористы объявили вам войну?

– Это я объявил им войну, – ответил Комиссаров.

– Вам не жалко их родных, которым сейчас не отдают тела детей?

– Конечно жалко, – сказал Комиссаров, – это же и наши дети! Мы все в России – одна большая дружная семья!

В этот момент в комнате снова появился однорукий чеченец. Он отвел Комиссарова в сторону и что-то прошептал на ухо. Комиссаров недовольно нахмурился, а потом подозвал жестом Кирилла и приказал:

– Езжай с ними. Разберись.

Кирилл сел в машину вместе с главой МВД, а в другую машину сел Арзо.

Спустя пять минут колонна из трех автомобилей подъехала к двухэтажному желтенькому моргу, спрятавшемуся на заднем дворе первой городской больницы.

За коваными воротами Кирилл успел заметить нескольких женщин в черных юбках и черных платках. Вероятно, это были родственницы убитых. Кириллу сказали, что у Арсаева были три сестры и мать.

Морг, как отметил с удовлетворением Кирилл, тщательно охранялся. Возле распахнутого въезда стоял «Икарус» с задернутыми шторами, а у дверей морга толклись несколько джипов. Вдоль всей ведущей к моргу аллеи стояли люди Арзо с красными шевронами на рукавах, и еще какая-то спецчасть, без нашивок, но в одинаковом зимнем камуфляже и высоких шнурованных ботинках, точно таких же, как у американских морпехов. Этих, без нашивок, было человек двадцать.

Ближе всех к Кириллу стоял высокий, под два метра ростом парень с белокурыми волосами, голубыми глазами и фарфоровой кожей викингов. Своей статью он выделялся бы даже где-нибудь на Курфюрстендамм. Здесь, в краю темноволосых и смуглых людей, он смотрелся, как пингвин в тропиках, и в его задранном подбородке и безволосых белых пальцах, обхвативших ствол здоровенного ДШК с растопырившимися ножками, было что-то, удивительно напомнившее Кириллу элитные отряды СС.

Посередине засыпанной листвой и снегом лужайки торчал строительный вагончик без колес, и дверь его болталась туда-сюда. Возле вагончика стояли двое в мышиных кителях.

Кирилл спрыгнул на гравий дорожки, и в этот миг дверь вагончика распахнулась. Из нее показался человек. Он был чуть выше среднего роста и скорее худ, чем худощав. Усталость свела с его лица загар, и оно было серым, не бронзовым, и на этом сером лице лихорадочно горели раскаленные головешки глаз. У него было красивое, типично горское лицо, с широким лбом и чуть зауженным подбородком. Подбородок оброс пяти– или шестидневной щетиной, и черные густые брови собрались в скорбную складку на переносице, делая его похожим на старинные изображения Иисуса Христа.

Правда, Кирилл никогда не видал Христа в камуфляже и с собранными у пояса обоймами, и тем более с таким грузом на руках. А на руках у человека был труп вчерашней террористки, закутанный в какой-то черный целлофан.

Магомед Чебаков расставил пошире ноги и сказал:

– Тела террористов не выдают родственникам, Джамалудин.

Джамалудин молча поглядел на главу МВД и сделал шаг вперед. Труп на его руках весил изрядно: мало того, что покойница была ростом где-то под метр восемьдесят, так еще перед родами она изрядно растолстела, и весила, наверное, раза в полтора больше сухощавого кавказца. Те м не менее он двигался легко и уверенно, словно держал в руках пушинку.

– Тела террористов не выдают родичам, – повторил министр.

Согласно щелкнули затворы, и люди в одинаковом камуфляже и одинаковых зелено-коричневых ботинках, до этого безучастно следившие за представителями официальной власти, опустили глядевшие вверх стволы автоматов.

Белокурый ариец с пулеметом развернул свою машинку, чуть не задев стволом Кирилла, и прямо в глаза московскому проверяющему глянул железный рот смерти. Пулемет был калибра двенадцать и семь, и в его дуло Кирилл мог бы спокойно засунуть мизинец. Все происходящее было настолько неожиданно, что Кирилл не мог поверить своим глазам. «Но позвольте, как же так, – мелькнуло в уме Кирилла, – это же…. Это же регулярная часть! Это не могут быть бандиты, это не могут быть его друзья, у них одинаковая экипировка. И потом, кто их пустил, если…»

Министр побагровел.

– Арзо! – крикнул он.

Хаджиев резко повернулся к нему спиной, щелкая каблуками. Его люди стояли не шевелясь, как будто происходящее их не касалось.

Это было невероятно. Кирилл Водров, высокопоставленный чиновник из Москвы, и глава министерства внутренних дел республики Северная Авария-Дарго стояли под дулами автоматов, и это случилось не в горах, не во время войны, не при спецоперации, – а на одной из центральных улиц, в двух кварталах от Дома Правительства. А спецназовцы ФСБ, приехавшие с ними, повесили автоматы дулом вниз и откровенно улыбались.