Слепой. Живая сталь - Андрей Воронин Страница 3

Нащупывая на поясе патронташ, Леонид Иванович успел подивиться причудам своего сознания, которое в самый неподходящий момент подсунуло ему эту сомнительную байку. Да хоть бы и не байку, а чистую правду – он-то здесь при чем? Эти патроны ему никто не дарил, он снаряжал их собственными руками и, видимо, ухитрился проморгать парочку негодных, бракованных капсюлей. Или порох подмок… Но когда, как?!

Ответа на этот вопрос Леонид Иванович не получил – видимо, было не суждено. В полном соответствии с каноническим текстом только что вспомнившейся ему легенды патрон в правом стволе неожиданно выпалил сразу в обе стороны. Снабженная придающим продольное вращение хвостовиком свинцовая пуля, взметнув фонтан снега, ушла в сугроб, а латунная гильза – архаичная, довольно дорогая по сравнению с такими же изделиями из картона и пластмассы, но зато пригодная для многократного использования, – оставляя за собой тающий дымный след, ракетой просвистела у самого лица, едва не задев щеку.

Зарецкий инстинктивно отдернул голову, и в это мгновение прозвучал второй выстрел. Рефлекторное движение оказалось роковым: выброшенная мощной струей пороховых газов гильза, которая, не будь его, могла попасть куда угодно или вообще никуда, ударила аккурат в яблочко.

Курящееся синеватым дымком ружье с непомерно длинными стволами и вырезанными на ложе красного дерева сценами охоты на слонов почти беззвучно упало в снег. Напуганный выстрелами кабан резко изменил направление и с раздраженным хрюканьем, хрустя валежником, скрылся в зарослях. С потревоженных ветвей еще некоторое время тихо сыпался снег, но Леонид Иванович Зарецкий этого уже не видел. Он лежал на спине, широко разбросав руки и изумленно глядя в безоблачное, уже начавшее по-весеннему голубеть небо широко открытым правым глазом. На месте левого зияла кровавая дыра, из которой, слабо дымясь, торчал пустой латунный цилиндр ружейной гильзы.

Если бы при этой сцене присутствовал четырнадцатилетний племянник Леонида Ивановича и если бы в кармане у него случайно завалялся литой барашек от водопроводного вентиля (маловероятно, конечно, но чего только ни встретишь в карманах у подростков!), взращенный на кровавых 3D-шутерах бессердечный сопляк, вполне возможно, попытался бы приспособить барашек к торчащей из дядюшкиной глазницы латунной трубке для придания покойнику окончательного сходства с героем любимой игры Гордоном Фрименом. Впрочем, никакой необходимости в таком надругательстве над трупом не было: Леонид Иванович, и при жизни не претендовавший на звание Мистер Вселенная, после своей нелепой кончины выглядел достаточно неприятно и без такого излишества, как торчащий на месте глаза водопроводный вентиль.

* * *

Над морщинистой, свинцово-серой, как всегда перед рассветом, водой длинными косматыми прядями стелился белесый туман. Солнце еще не поднялось, но было уже достаточно светло, чтобы разглядеть встающую впереди отвесную стену неприступных береговых утесов, отороченную поверху курчавой, при таком освещении почти черной, тропической зеленью, а снизу – слегка извилистой, издалека кажущейся неподвижной, белопенной лентой прибоя. «Апач» шел низко, почти над самой водой, что делало его невидимым для радаров. Положа руку на сердце, сержант Камински плохо представлял себе, откуда в этой глуши могут взяться радары, зато точно знал, что осторожность лишней не бывает. Кроме того, пилоту было виднее, в противном случае за штурвалом вертолета сидел бы не он, а кто-нибудь другой – например, сержант ВМФ США Тэд Камински или эта черномазая макака Локсмит.

Его полное имя, записанное в военном билете, было Таддеус Уильям Камински; оставшаяся в Квинсе матушка звала его Тадеушем, но это было уже очень давно. С тех пор, как надел военную форму, он был просто Камински, а когда нацепил шевроны, звать его стали еще проще: сержант.

Приблизившись к береговой линии, которая только издалека выглядела ровной, будто обрезанной гигантским ножом, а в действительности оказалась основательно изрезанной, вертолет круто набрал высоту, взмыл над лесом и, сейчас же камнем провалившись вниз, едва не задевая салазками макушки деревьев, пошел на юго-запад.

– Не спи, ниггер, – толкнув локтем соседа, круглолицего дурашливого губошлепа по фамилии Арчер, сказал Локсмит. – Лучше помолись за свою черную задницу, пока эти латинос не превратили ее в решето.

– Закрой свою пасть, ниггер, – ответил Арчер и, в свою очередь, ткнул Локсмита локтем в защищенные легким бронежилетом ребра.

Завязавшаяся было шутливая потасовка быстро угасла под тяжелым, многообещающим взглядом сержанта. Тэд Камински не знал сочиненной каким-то русским остряком шутки, но жил в полном с ней соответствии, более всего на свете ненавидя две вещи: расизм и негров, которые, по его наблюдениям, как раз и были самыми отъявленными, махровыми расистами на планете.

С металлическим клекотом и громовым шелестом рассекая лопастями влажный от испарений раскинувшихся внизу джунглей воздух, следуя изгибам постепенно повышающейся местности, вертолет двигался в направлении выступающей из предутреннего тумана горной гряды. Установленный в открытом дверном проеме по правому борту пулемет немного напоминал выставившего наружу нос любопытного пса. Сидящий рядом с ним рядовой первого класса Флинстоун вынул из кармана открытую пачку сигарет, понюхал, глубоко вдохнув терпкий аромат сухих табачных листьев, убрал пачку обратно в карман и, проведя веснушчатой ладонью по огненно-рыжей макушке, со вздохом сказал:

– Скорей бы.

– Не терпится получить свою порцию свинца? – немедленно встрял неугомонный Локсмит.

– Не терпится взглянуть, что это за «Крысиная нора», – невозмутимо ответил Флинстоун.

– Это интересно не тебе одному, – сказал ему Камински. – Именно поэтому мы здесь. А ты, – повернув голову, обратился он к Локсмиту, – заткни пасть и не каркай, пока я не вышвырнул тебя за борт.

– Позвольте, это сделаю я, сержант, – расплывшись в широкой белозубой ухмылке, с готовностью предложил чернокожий Арчер. – Тогда у него не будет оснований подать жалобу на притеснения по расовому признаку.

– Согласен, – с самым серьезным видом кивнул Камински. – Жди моего сигнала, солдат.

– Есть, сэр! – молодцевато гаркнул Арчер и дурашливо сложился пополам, получив от соплеменника очередной тычок локтем.

Привалившись лопатками к ощутимо вибрирующему под мягкой стеганой обивкой борту, сержант прикрыл глаза. Люди, даже те, что молчали, немного нервничали, и он их за это не осуждал. Первоначально расположенный в труднодоступном горном районе объект U-8135 носил название «Гнездо орла». Название это наверняка было придумано одним из тех романтиков в погонах, которых полным-полно в любом штабе, и которые, кажется, получают жалованье именно за то, что сочиняют дурацкие, чем нелепее, тем лучше, кодовые названия для объектов и операций, а также всевозможные пароли и опознавательные фразы. Но уже после заброски в этот район первой разведывательной группы название изменилось: с того момента, когда стало окончательно ясно, что группа не вернется, «Гнездо орла» стали называть «Крысиной норой» и никак иначе.