Синдром войны - Александр Тамоников Страница 3

Неделю назад они затащили в подвал трех раненых ополченцев, выхаживали их, перевязывали. В подвале было самое теплое место. Имелись запасы дров, какая-то пища, перевязочные материалы. Им казалось, что в деревне никого не осталось. Несколько раз ревели танковые моторы, доносилась украинская речь. Но до подпола никто не добрался.

Позднее стало тихо. Николаю удалось выбраться наружу, отыскать почти разряженный телефон, дозвониться до гарнизона в Староброде. Один из раненых скончался вчера вечером от заражения крови. Поднять наверх они его не смогли. Николай уже неважно себя чувствовал, хотя и не понимал, в чем дело, ссылался на утомление.

Этой стойкой женщине впору было памятник ставить.

– Левин, Антонец, в подвал! – скомандовал в рацию Алексей. – Шанько, на месте! Гоша, твою дивизию, уводи корыто от подстанции. Быстро на объект!

– Командир, на северной околице стрельба! – взволнованно доложил Гавава. – Парни Кульчия отбиваются от хохлов. Эти твари лезут в поселок!

– И что? – повысил голос Стригун. – Это отменяет приказ?! Мухой к дому!

В подвал свалились Антонец с Левиным.

– Ешкин корень, это же Васька Сычев!.. – пробормотал Гуляев, отшатнувшись от посиневшего трупа. – Мы с ним еще на гражданке знакомы были, он жил на соседней улице, работал на шахте в Горбатовке. Вот же судьба-злодейка, мать ее!..

Раненые бредили. У одного гноилась простреленная нога, у второго был туго перемотан живот. Оставалось удивляться, почему он еще жив. Этих парней ополченцы тоже знали. Оба служили в первой роте батальона Зимакова и считались без вести пропавшими после боя за Мургу.

Раненых извлекли из подвала, уложили на пол. Бойцы вязали простыни, одеяла, чтобы транспортировать бедняг до БМП.

Поднять наружу тело Николая Алена не разрешила, вцепилась в руки бойцов, завыла в полный голос:

– Оставьте здесь! Я сама похороню Коленьку в этом подвале. С вами не поеду. Здесь мой дом и муж. Я никогда их не брошу. Не волнуйтесь, я не сумасшедшая, сильная, справлюсь.

Алексей растерялся. Не тащить же ее волоком в БМП?

«Ладно, пусть остается, будем надеяться, что война вот-вот кончится», – подумал он.

А на северной околице шел настоящий бой. Била пушка второй БМП, ей поддакивал пулемет. За этим гамом автоматные очереди почти не прослушивались. Похоже, силовики, по счастью, не имевшие тяжелой техники, пытались прорваться в поселок, а второе отделение их сдерживало.

Боевая машина Гававы уже была здесь. Она съехала с дороги, смяла забор, расшвыряла обломки сарая и через несколько секунд уже кружилась по двору. Лихач по имени Георгий был в своем репертуаре!

– Алексей, Бакаева ранили в ногу! – взволнованно прокричал в рацию прапорщик Кульчий. – Здесь фигня какая-то творится! Укропы обстреливают нас из степи, подбираются, видимо, хотят узнать, как у нас дела. Их порядка взвода! Нам нужны потери, командир?

– Как Бакаев?

– Живой, кровь идет, ругается.

– Олег, продержитесь несколько минут! Потом людей в отсек, всем отходить!

Потери в этот день действительно были не нужны, как, впрочем, и в любой другой. Он отдавал лаконичные команды: БМП задним ходом к крыльцу! Раненых в отделение для десанта! Остальных – туда же, включая мертвого Сычева. Не оставлять же погибшего товарища! Да, он прекрасно понимает, что десантный отсек рассчитан на шестерых, но придется потесниться! Сычева завернуть! С ранеными обращаться нежно!

Команды выполнялись прытко, никому не хотелось зависнуть в негостеприимном районе. Погрузка продолжалась несколько минут. А силовики в далеком лесу уже прочухали, где находится их враг. Взрывы смещались к центру поселка. Бойцы суетились, затаскивали раненых в узкую бронированную клетушку.

С башни свесился возбужденный Гавава. Этот сорокалетний щетинистый «абрек» покрикивал на товарищей, перехватил свирепый взгляд командира и смутился.

Алексей забрался в БМП последним, увидел хмурые лица подчиненных и невольно улыбнулся:

– Чего рожи такие, будто Крым не наш? Подвинулись, сидим по стойке «смирно»!

Отход на базу после выполнения задачи превратился в увлекательный квест. БМП неслась по улице Карбышева, подпрыгивая на ухабах. Гавава пребывал в своей тарелке, даже сделал попытку проделать управляемый занос, завершившийся обрушением забора и дружной руганью спрессованных «селедок».

Ожила скорострельная пушка наводчика-оператора Антона Лопырева, била короткими очередями. Поди пойми, куда он пытался попасть. В узкие бойницы для автоматчиков просматривались лишь прыгающие ограды да фрагменты заброшенных построек.

– Гоша, сбавляй! – зарычал Стригун, вцепившись в ручку над головой. – Ладно мы, но ты же раненых везешь!

– Товарищ капитан, никак нельзя! – крикнул механик-водитель. – Поеду тише – все будем ранеными, а то и убитыми! Оно нам надо?

Потом был головокружительный вираж на улицу Степную и бесконечная тряска без поворотов. Шанько и Гуляев поддерживали раненых, которые от этой болтанки пришли в чувство. Одного рвало, другой стонал сквозь зубы.

Гавава все делал правильно. Возможно, в поселок проник корректировщик огня украинских артиллеристов. Теперь снаряды ложились точнее. Они взрывались сзади, расшвыривая комья задубевшей земли. БМП уже вырвалась в поле, прыгала по бороздам, а за ней расцветали дымные фонтаны, билась в броню ударная волна.

– Нормально, командир! – крикнул Гавава, вцепившись в штурвал. – Старый конь борозды не портит!

БМП вышла из зоны поражения и помчалась на юго-восток. Людям стало веселее. Механик сжалился над измученными пассажирами и сбросил скорость. За бортом тянулась голая степь, кое-где кустарники, редкие перелески.

– Тормози! – приказал Алексей. – Пять минут перекур. Дальше – малым ходом. Желающие могут перебраться на броню.

Он первым потянулся к люку, спрыгнул на землю. Ощущение как после шторма. За ним на волю полезли остальные. Бойцы дышали полной грудью, разминали затекшие конечности.

Лязгая и громыхая, подъехала вторая БМП. Из башни высунулся наводчик-оператор Максимов, из люка – механик Чухрай. Физиономии пятнистые, но довольные. Порезвились, искупались в адреналине.

Алексей Стригун поднялся на борт второй боевой машины. Прапорщик Кульчий – небритый, похожий на Кощея в молодые годы – помог ему. Здесь было не так тесно – шестеро здоровых, один раненый.

Доброволец из Чечни Хасан Бакаев лежал на фуфайках лицом вниз, обливался потом, изрыгал проклятья. Над ним склонились товарищи. Пуля пробила верхнюю часть бедра. Боли, конечно, страшные, но нужно очень постараться, чтобы довести это несчастье до летального конца.

Перед пострадавшим на коленях стоял Степан Бобрик – тридцатишестилетний невысокий лысоватый доброволец из Владивостока, бывший десантник и технолог на мясокомбинате. Он, посмеиваясь, делал перевязку.