Клятва сбитого летчика - Иван Козлов Страница 3

Разговор они начинают, расположившись за столом.

– Я так понимаю, у вас хорошие новости, господин генерал?

– Да, господин Уилсон. Русский при задержании не пострадал, так, царапины. Он уже на базе. Думаю, теперь можно проводить пресс-конференцию и показать миру, что Советский Союз вступил с нами в прямую конфронтацию. Их летчики принимают участие в боевых вылетах.

Улыбчивый Уилсон кивнул, но это означало отнюдь не знак согласия.

– Журналистов мы туда пошлем, пусть готовят соответствующий материал, он никогда не помешает, но как дальше использовать Бабичева – это будут решать не военные, а политики.

Чейни все же продолжил гнуть свое:

– Операция была хорошо продумана и отлично исполнена. Если политики замолчат факт захвата русского, то выходит, мы старались впустую.

Уилсон снял очки, сощурил глаза, и лицо его теперь выражало ироничность:

– Скажите, генерал, какова была конечная цель этой операции?

– Доказать миру, что русские нарушили конвенцию и развязали боевые действия.

– А это в самом деле так?

Генерал, не раздумывая, по-военному убежденно ответил:

– «МиГ» летел навстречу нашим истребителям, вступил в воздушный бой, был подбит, пилотом оказался советский офицер. Все данные о нем собраны нашей разведкой.

– Это понятно. Это правдоподобно. Но вы помните, что написано в вестибюле нашего здания? На стене, большими буквами?

Чейни удивленно посмотрел на собеседника, чуть дернул плечами:

– Что-то из Библии…

– Правильно. Изречение из Евангелия от Иоанна: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Так вот, генерал, сбитый самолет и захваченный летчик – правда, факты, с которыми не поспоришь, но это – не истина в последней инстанции, так? Русские не начинали войну и не хотят ее начинать. Это знаем мы, это знают они. Обвинить их в этом – последнее дело. Как грязью облить, понимаете? Это не сделает нас свободными, возвращаясь к Библии, но мы просто вынуждены будем пойти на это, если они не захотят заплатить за Бабичева ту цену, которую мы назначим.

Чейни некоторое время переваривал услышанную информацию, потом даже не спросил, а просто обронил:

– Об объектах торга нам, естественно, знать не полагается…

Уилсон ответил мягко:

– Есть очень серьезные вопросы, которые летчик поможет нам решить. Думаю, поможет: кто же захочет быть в грязи… Потому сейчас для вас главное – чтоб он был в форме и под надежной охраной. Еда, питье, если нужно, лекарства.

– Тут проблем не будет, – сказал Чейни. – Наверное, надо сделать так, чтоб русские узнали, что летчик у нас?

Уилсон ответил не сразу. Протер стекла очков, но надевать не стал, упершись подбородком в их золотую дужку:

– Мне почему-то кажется, они уже в курсе.

Подполковник Чандлер только что закончил совещание, офицеры стали дружно выходить из бамбуковой хижины, где расположен штаб группировки. Когда мимо него прошел уже было лейтенант Ален Строк, Чандлер негромко попросил его задержаться. Эту просьбу мало кто услышал. Во всяком случае, никто не обратил внимания на то, что командир спецотряда морской пехоты не вышел вместе со всеми.

Чандлер разговор начал не сразу. Он отодвинул штору окна, некоторое время смотрел сквозь стекло на сторожевую вышку с часовым-вьетнамцем, на группу офицеров, только что вышедших отсюда, на механиков, копающихся в моторе машины. Рядом с ними стоит переводчик, мужчина лет сорока, с палочкой. Еще два вьетнамца в военной форме несут корзины с фруктами. Чуть в отдалении от всех стоит Пол Кросби, летчик, чью машину на этой неделе подбили вьетконговцы, ждет попутный борт, чтоб улететь к своим, в Такли.

Что ж, порядок и чистота на базе. Полный порядок и образцовая чистота. Никаких проверок и инспектирований можно не бояться.

На счету у Чандлера успешные операции, небоевых потерь нет, в Вашингтоне им довольны. И последняя новость из числа приятных: за захват русского летчика всех участников операции ожидают награды.

Одним из главных действующих лиц этой операции является лейтенант Строк. Профессионал, каких редко встретишь. И еще у него огромный опыт: он ведь и в Корее побывал. Но что-то не заладилось с карьерой, какие-то неполадки на семейном фронте…

Впрочем, это сейчас ни к чему.

Подполковник повернулся к Алену:

– Еще раз спасибо за русского, лейтенант.

– Это было плевое дело. Я боялся лишь одного: чтоб он не разбился вместе со своим самолетом. А когда увидел парашют…

– Да, русский жив и здоров. Хотелось бы, чтоб и в дальнейшем ничего плохого с ним не произошло.

Строк понял, что разговор о летчике зашел неспроста, потому сразу спросил:

– Вы думаете, с ним что-то может произойти?

Чандлер задернул штору, подошел к висевшей на стене карте, на ходу говоря:

– Так думают в Вашингтоне. Там не исключают, что чарли по просьбе Москвы попытаются отбить русского.

Ален только улыбнулся и покрутил головой. Чандлер понял его:

– Понимаю, это невозможно, но на днях сюда приезжает сам генерал Чейни. Нашего пленника, видно, хотят встроить в какую-то большую игру. Так вот, он распорядился, чтоб охрану Бабичева усилили и приняли все меры для предотвращения возможных диверсий со стороны вьетконговцев. И как выполняются его распоряжения, он обязательно проверит, я его хорошо знаю.

Лейтенант Строк согласился:

– Это верно. Я тоже его знаю.

– Посему, – Чандлер без указки, пальцем показал на карте, – вылетайте немедленно, у нас незакрытым остался вот этот участок.

– Там недалеко стоят русские ракетчики.

– Да, дивизион Татарцева. Но к ним не соваться. Процедите лишь берег реки с нашей стороны.

Американцы здесь редко показывались, и Кан решил, что их можно не бояться. Это был не шестьдесят восьмой год, когда янки еще отваживались разгуливать по джунглям. Сейчас они чаще всего охраняли самих себя, свои базы.

Кан не был профессиональным военным. По партийному зову взял он в руки оружие.

Восемь его бойцов в черных рубашках, с автоматами, расположились на поляне, отделенной от реки лишь редким кустарником. Автоматы стоят пирамидой, бойцы едят. Они слишком безмятежны. Выставлены два часовых. Один прислонился спиной к дереву, вырезает перочинным ножом фигурку из ветки. Второй залюбовался полетом бабочки. Он юн, еще по-детски улыбается.

Среди деревьев как тени бесшумно движутся спецназовцы Алена. Он сам на правом фланге, там, где вырезает фигурку часовой. Вытаскивает свой тесак. Жестом показывает ближайшему подчиненному обходить слева.