Картина маслом - Андрей Ильин Страница 3

За скромные гонорары.

В общем, журнал сделал хороший старт.

Зачем?

Затем, что любое дело начинается с открытия конторы — хоть даже рогов и копыт. Но если рогов и копыт, то их начнут таскать туда-сюда мешками. Да и мелковато это будет. Тут надо что-то помасштабней придумать, чтобы народ зауважал и потянулся.

Например, филиал какой-нибудь западной фирмы «Петролиум унд инвест капитал групп, тудей, корпорейшен»… Ну или «сюдей».

Главное, чтобы громко звучало и визитки золотые.

Правда, по тематике узковато будет. А сети должны широко забирать. Как донный невод, чтобы всё подряд сгребать.

Поэтому лучше — корпункт, так как журналисты они в каждую щель лезут. Камерами и микрофончиками. Вопросики задают провокационные. И это никого не удивляет и не настораживает.

Опять же престиж, так как всяк хочет на обложку или в редакторскую колонку попасть. Или на фото рядом с Мадонной.

А что касается денег… То не так уж много их было выброшено, потому что журналист имел связи, которые использовал. И ему не отказывали.

А суммы гонораров, которые в кулуарах озвучивали политики и поп-звезды, были завышены раз в десять, что работало на их имидж и рекламу. Ведь не важно, сколько ты получил реально, важно, чтобы считалось, что много! Что больше других!

Да и тиражи раз в двадцать…

А вот корпункт, тут всё без обмана и с размахом!

— Послушайте, зачем такие торжества? Зачем терять такую кучу денег?

— Вы не понимаете, без этого нельзя. Это такой старинный, местный обычай…

Ну не объяснять же ему, что без пыли в глаза тут не обойтись. Что деньгами сорить надо! Без этого в России, тем более здесь — никак! Иначе кто тебя всерьез…

Гуляйте, гости дорогие. Ешьте-пейте, слушайте привезенных поп-див, пяльтесь на ВИП и помельче персон, потому, что мы не какие-то там лохи, а уважаемые люди.

К которым потянутся. Должны потянуться!

* * *

— Вы бы хотели поработать в нашем журнале?

— Охранником?

— Нет. Собственным корреспондентом.

— Кто? Я? Но я не умею писать! Совсем. Только протоколы. Я бывший следователь по особо важным…

— Вот и прекрасно. Мы проводим журналистские расследования, а это по вашей части. Написать по готовому сможет всякий. А вот собрать информацию, просеять, проанализировать ее, чтобы создать сенсацию, — это не всем дано. Вам — дано. Мы смотрели ваши дела. Вас ведь называли «наш русский Шерлок Холмс»?

— Ну, когда это было!

— Не так уж давно. А старый конь, он борозды не портит. И глубже, чем нынешние, пашет…

— Ну, хорошо, я попробую.

Еще одна вакансия заполнена. И еще. И еще…

— Мы могли бы предложить вам работу консультанта. Вы очень хорошо знаете местную специфику, потому что родились здесь.

— Конечно, знаю! Я, дорогой, здесь всех знаю, каждую собаку, каждого ишака по имени! Сколько платить будешь?

— Тысячу.

— Э-э?!

— Долларов.

— А-а! Конечно, дорогой. Хоть завтра!

* * *

Штат укомплектован.

Лицо корпункта — лицо известного и уважаемого в Европе журналиста. Тут без подставы, тут не подкопаться. Сам журнал — вот он, отпечатан и разослан по адресам. Контакты… Обезличены. Никто его в лицо не видел. Связь идет через одного из помощников, который оформлен журналистом. С ним общение только через соцсети, а если вживую, то в темноте — с шапочкой по самый подбородок с прорезями для глаз, потому что иначе враги доберутся. Что тот понял. И принял. И даже был заинтригован.

Здесь всё в порядке.

Теперь по самой работе.

Намечены интервью и знакомства с видными людьми Региона.

И «журналистские расследования», которые поведут бывшие «важняки» по интересующим читателя проблемам. Точнее, по проблемам, интересующим единственного читателя.

От населения будет приниматься корреспонденция по проблемам на местах. В том числе жалобы и кляузы. И даже анонимки. И кое-кто за это, возможно, получит деньги, чтобы активнее писали.

В общем, корпункт «заряжен» и начинает работать… Теперь можно разобраться с наследством Предшественника.

Но… не ему…

* * *

Желтые стены. Желтые лица. Потухшие глаза. Тоска и беспросветность. Смертная тоска.

— Кто вы?

— Не суть важно. Важно, что я хочу предложить вам работу.

— Что?! Какая работа? Вы с ума спятили? Вы знаете, что это за больница? Нет? Тогда спуститесь и прочитайте вывеску. И узнайте мой диагноз! Мне жить осталось от силы полгода. Я на таблетках сижу!

— Я знаю. Я ознакомился с вашей амбулаторной картой. Вы всё правильно излагаете. Именно поэтому обращаюсь к вам. Вы ведь офицер? Агент на подсадке.

— Откуда… вы знаете?

— Знаю. Вас определяли в камеры к заключенным, чтобы вы добывали нужную следствию информацию или склоняли упорствующих зэков к даче показаний. Это серьезная работа, требующая выдержки и хладнокровия. И умения молчать.

— Ну?

— Именно поэтому вы нужны мне.

— Сесть в камеру?

— Нет. Работа на воле в хороших условиях. С приличным окладом и премиальными.

— На хрена они мне? Эти премиальные? И вы в придачу? Я покойник. Зачем мне работа? Зачем деньги?

— Во-первых, чтобы продлить вашу жизнь, даже если на пару месяцев. Это дорогого стоит — два месяца жизни. И дорого. Но у вас будут деньги, и вы сможете купить нужные лекарства. Далее, у вас есть дочь, которой вы, если справитесь с работой, сможете приобрести квартиру. Согласитесь, это красивый жест для уходящего. Вас будут помнить и поминать добрым словом. И в-третьих, и самое главное — вы профессионал, вы всю жизнь на «земле» и умирать вот так, на драных простынях, на казенной койке… Как-то недостойно. А я предлагаю умереть вам в деле, на дистанции, когда некогда думать о печальном исходе и считать уходящие часы. Весело умереть. Достойно. И с пользой для дела.

Интерес в глазах, до того потухших.

— Что я должен буду делать? Если соглашусь.

— То, что умеете, — встречаться с людьми, разговаривать с ними, добывать информацию и передавать ее мне.

— Кому вам? Вы лицо прячете.

— Да — прячу, потому что это диктуется интересами следствия.

— А если вы преступник? Или просто мутная личность. А я точно — офицер. И всю жизнь с преступным элементом боролся…

— Ну, хорошо. Вот мое удостоверение работника ФСБ. Посмотрите. Это не липа…