Прокурор для Лютого - Федор Бутырский Страница 31

Тем не менее публика чувствовала себя исключительно комфортно. Спаржа в белом вине, осетрина, черная и красная икра, консоме, соус пикан, устрицы, суп из акульих плавников, лягушачьи лапки — все это в сочетании с дорогими французскими и испанскими винами веселило дух и клонило к нехитрой застольной беседе.

В приглушенном, без суеты, гомоне, перестуке приборов и чавканье иногда различались отдельные фразы:

— …Лепеню еще четыре года на «балдоху» через решку смотреть…

— …а эта дешевка у своих кроить решил, филки закрысил…

— …натурально, катала. Но какой! — банкует, что стир не видно!.. Я с ним в лобовую — пять штук за полчаса просадил!..

Присутствуй тут посторонний человек, ему бы обязательно понадобился переводчик: для полноты восприятия и наслаждения изыском своеобразного языка говоривших. Переводчик бы пояснил, что неизвестному Лепеню оставалось еще четыре года смотреть на солнце через тюремную решетку, что какой-то нехороший человек присвоил чужие деньги, а один опытный карточный шулер сдает так, что даже карт не видно.

Но ведь тут были все свои, и переводчик им явно не требовался.

Председательствовал лысый, невысокий, очень низкий и очень тучный мужчина с густыми, косматыми бровями и одутловатым лицом. Пальцы его покрывали фиолетовые татуировки-«гайки», маленькие глазки буравили присутствовавших, будто бы просвечивая их невидимыми лучами. Впрочем, татуированный всегда смотрел на людей именно так, вне зависимости от ситуации; положение обязывало. Это был известный и авторитетный питерский вор в законе Крест: недавно он вышел на вольняшку (братва выкупила у следствия) из СИЗО города на Неве, название которого, по иронии судьбы, звучало почти также, как и воровское погоняло: Кресты.

Крест специально прибыл сюда, в Москву: во-первых — повидаться со старыми друзьями, а во-вторых — решить кое-какие деловые вопросы, навести подробные справки. Питерского вора очень интересовал новый отморозок, вставший во главе криминальной империи покойного Атласова: Иван Сергеевич Сухарев, он же Сухой.

Но об этом Крест предполагал поговорить попозже, в более узком кругу. Пока же приглашенные выпивали и закусывали, обмениваясь столичными новостями и профессиональными впечатлениями.

— …а тот фраер, дешевка, решил в мусарню ломануться, — кривясь, рассказывал высокий, атлетического сложения молодой человек с золотой цепью на бычьей шее тяжелоатлета. — Ну, ломанулся, и чо? Сдали его нам менты тепленького, и взяли недорого…

— Ты, Казан, неправильно мыслишь, — высокомерно прервал его высокий, худой старик с типичной внешностью голливудского «Крестного отца», сосед справа. — Теперь с этими бизнеснюгами, жирными клопами, связываться влом… «Крышу» ставить, долги вышибать… «Крышу» теперь менты да «контора» не хуже нас с тобой ставят. И на стрелку приехать могут — вон, пацаны Серого рассказывали — постреляли в его бригаде троих, а остальные еле ноги унесли. Теперь надо другой подход, другое мышление… Новое.

— И чо? — тот, кого высокий старик назвал Казаном, обернулся к собеседнику всем корпусом, едва не скинув на пол огромное блюдо с лобстером.

— Легальный бизнес — вот что. Лавье есть, связи наработаны, все куплены… Зачем быть бандитом — лучше быть бизнесменом, не так ли?

— Так чо — самим фраерами заделаться, так, что ли? — не понял сосед слева; это был типичный блатной, с синими от наколок руками, с очень выразительными взглядом и мимикой. — Раздербанить ведь проще…

— Это пока проще. А завтра будет не проще, — поучал более опытный коллега. — Вон — новый Уголовный Кодекс должны ввести… Говорят — в Думе одна очень серьезная московская группировка депутатов подкупила, чтобы те проект завалили или хотя бы на доработку отправили, чтобы отсрочить. Да и менты теперь лютуют — с нами наобщались, опыта поднакопили… Другой подход нужен. Вон, Сухой, говорят, какое-то дело с наркотой затеял…

При упоминании о Сухареве за столом воцарилась неловкая пауза: этот человек давно пользовался на Москве самой скверной репутацией.

— Да ладно, пацаны, — Крест, на правах старшего, вмешался в разговор, предотвращая зреющий инцидент. — Мы чо тут собрались — развлекаться или о делах тереть?

Казан, теребя золотую цепь, неожиданно пробасил некогда популярный блатной куплет:

— Ну, на тебя посмотришь, так сразу подумаешь: такой никогда не ослабнет. Такой как ты, способен институт благородных девиц превратить в институт Склифосовского… Сколько целок фуфлыжных на британский флаг порвал? — заржал блатной с выразительной мимикой.

— А я чо — считать буду, что ли? — со скрытым самодовольством хмыкнул атлет. — Я ж баб только в очко трахаю… Обыкновенно уже неинтересно.

— На зоне успеешь, — успокоил Крест примирительно. — Ладно, пацан, будут тебе бабы…

Ждать баб пришлось недолго: после первой перемены блюд в зальчике появилось штук десять красоток. Все, как на подбор — молодые, рослые, длинноногие, в мазовом прикиде, с улыбками, будто приклеенными к наштукатуренным лицам.

— Из театра моды взял, манекенщицы, — прокомментировал Крест, довольный собой. — Делают абсолютно все. Эй, Надя, — щелкнув пальцами, он схватил за ягодицы ближайшую к нему красавицу и, указывая в сторону Казана, спросил: — Вон, видишь, мой корефан сидит?

Та дежурно улыбнулась:

— Ага, дядя Сева.

— Так он в очко тебя трахнуть хочет.

— Прямо сейчас? — казалось, ничто не могло вывести платную красавицу из состояния душевного равновесия.

— Да ладно, Крест, пожру, тогда и трахну, — скривился обладатель золотой цепи. — Только не здесь, чтобы тебе да пацанам аппетит не портить.

— Да ладно тебе… За портьеру зайди, она, лярва, такие чудеса покажет! — подначивал питерский вор. — Или в рот. Надька — знатная минетчица. Сигарету выкурить не успеешь, как кончишь!

— А что, — старик, похожий на Крестного отца уже немного опьянел, — я когда в Таиланде был, так тамошние малолетки тако-о-е вытворяли! Сижу, значит, в ночном клубе, вискарем оттягиваюсь. Чувствую — кто-то ширинку расстегивает. Я скатерть приподнял, смотрю — девочка лет четырнадцати. Припала, как к мамкиной груди… Наверное, как от цицьки оторвали, так к другому и присосалась. Красота, бля буду!..

Народ пил и жрал, жрал и пил и, наконец, многих потянуло на подвиги и свершения. Девицы, окончательно раскрепостившись, принялись честно отрабатывать полученное от Креста лавье. Одни полезли под стол, дабы продемонстрировать, что они ничем не хуже таиландских малолеток; другие стриптиз; третьи, сдвинув со стола блюда, демонстрировали чудеса лесбийской любви в положении стоя. Оргия, немыслимая даже среди политической элиты времен КПСС, достигла предела разнузданности.

Гости — и татуированные, и нетатуированные — ржали от удовольствия, хлопали себя по ляжкам, живо комментируя происходящее.