Улыбка зверя - Андрей Молчанов Страница 33

Через полчаса подъехали к развилке — узкая шоссейная дорога круто сворачивала к турбазе, а вправо в лес уходила грунтовая, ведшая на Дубовый Лог. Горыныч притормозил у обочины, заглушил мотор и закурил.

Тотчас стало слышно, что весь лес кругом наполнен звонким птичьим пением. Прозрачно и весело светилась березовая роща, насквозь пронизанная солнцем, на яркой зелени полян пестрели лесные цветы. В открытое окно залетел золотистый шмель, стукнулся раза два о стекло, пытаясь выбраться на волю, затем медленно пополз по хромированной окантовке стойки. Горыныч ругнулся и чиркнул зажигалкой, пытаясь подпалить ему крылья. Шмель увернулся.

— Ты пламя прибавь, — посоветовал Конопля, с интересом наблюдая за действиями товарища.

— Пацаны, я вот думаю, где лучше погулять, отметить это дело, — сказал Тимоня, которого вновь начала распирать беспокойная радость. — Горыныч, ты как насчет “У Юры”? Или на природе лучше? Шашлычки, а?

— Шашлычки, это хорошо, — отозвался Горыныч из-за руля. — “У Юры” душно. Мы счас крючок небольшой сделаем, я там место приглядел… Бережок такой, полянка…

Он с хрустом придавил шмеля пяткой зажигалки.

Поехали по грунтовой дороге.

— Я тебе, Тимоня, вот что скажу, — неожиданно начал Конопля. — Не мое, конечно, дело, но зря ты Поэта изуродовал. На хрена тебе это надо было? Чё он тебе?

— Да к матери привязался, козел! — поморщился Тимоня, которому и самому неприятно было это воспоминание. — Записку прислал, пидор старый… “Приди и соответствуй…”

– “Приди и соответствуй!” — рассмеялся Горыныч. — Это он хорошо залепил… Зря ты его… Он безвредный…

— Да я понимаю, пацаны, что зря… Дело прошлое. Я нажрался в тот вечер, дай, думаю, зайду, припугну старого хрена. Во двор зашел, в жесть врезался, штаны подрал. Пятьдесят баксов штаны, итальянские. Он там везде жести наставил… И потом — совсем оборзел фраер, топором из-за двери тычет. Я топор вырвал, а там уже хер его знает, как получилось… Всю харю ему разворотил. Пьяный же был.

— Зря, — покачал головой Конопля.

— Ничего не зря, — возразил Тимоня. — Вспомни, что Ферапонт с фермером из Запоева сделал, а он — что? Всего-то — долг недодал. И правильно, тут строго надо, чтоб страх был в народе. Я, пацаны, вот что планирую, насчет праздника, — вернулся он к актуальной теме, сворачивая разговор с неприятной стези. — Надо телок из “шанхая” прихватить, там классные есть организмы… Но лично для меня главное — Тоньку выманить на шашлычки…

— Приехали, Конопля, — объявил Горыныч, вновь останавливая машину. — Вылезаем, оцениваем ландшафт…

— Это, что ли, место твое дивное? — удивился Тимоня, оглядываясь по сторонам. — А где бережок, где речка?

— А вон, видишь, бочка стоит на опушке? Там спуск за кустами… пошли, глянем.

Тимоня взялся за ручку двери и стал ее открывать. Дверца сопротивлялась, точно это была дверь какой-нибудь подводной лодки, на которую снаружи давили многотонные толщи… Тимоня уперся ногой и, к его немалому изумлению, в приоткрывшуюся щель внезапно с диким рыданием и визгом хлынул непроглядный космический хаос.

А через некоторое время, когда схлынула воющая волна мрака, Тимоня, поднявшись метра на три над землей, с любопытством разглядывал, как дружки его, Конопля и Горыныч, тащат через солнечную поляну его безвольное, с волочащимися по траве раскинутыми руками неудобное тело. Тимоня слетал на опушку, покружил над бочкой и медленно вернулся к друзьям.

— На хрена было в машине это делать? — сопел тощий Конопля, подхватывая под мышки ногу выскальзывающего провисающего трупа. — Пусть бы своим ходом дошел до бочки, а там уж… Возись теперь.

— Машина звук гасит, экранирует, — умудренно объяснил Горыныч. — А в лесу эхо далеко разносится. Мало ли тварь какая по лесу гуляет? Грибники всякие, ягодники, мать их… Давай, грузи его…

— Погоди, надо карманы проверить, — роняя ноги трупа на траву, сказал Конопля.

Он быстро обшарил карманы Тимони, вытащил кожаный бумажник, перочинный нож, записную книжку… Снял с пальца золотой перстень.

— Вот видишь, — сказал с укоризной, обследовав содержимое бумажника. — Четыре сотни баксов чуть не сожгли…

Он аккуратно положил на выжженную плешь возле бочки реквизированные имущество покойного приятеля.

— Ладно, грузи его, — приказал Горыныч. — А я за канистрой пойду.

Через минуту он вернулся с полной канистрой бензина. Конопля уже успел запихать в бочку головой вниз тело Тимони, который все это время кружил рядышком, равнодушно и отстраненно наблюдая за всей этой никчемой возней.

— Ноги поправь, — снова приказал Горыныч, вытаскивая из-под ремня пистолет с глушителем. — Согни в коленях. Чтоб не торчали.

— Гнул уже, — вытирая выступивший на лбу пот, ответил Конопля и повернулся к Горынычу. — Они опять разгибаются… Э-э… да ты чё, Горыныч, охренел?!

— Ферапонт велел, Конопля, — спокойно отозвался Горыныч. — Ты с автоматов имел, а это все равно, что на общак покуситься… Так что все по закону. Тимоне привет от меня…

Глухо стукнул выстрел. Конопля мешком повалился лицом в землю. Горыныч обшарил его карманы, снял часы и золотую цепочку с шеи. Затем легко поднял тело Конопли и торчком сунул его вниз головой в бочку. Вылил туда же весь бензин из канистры, потряс ею в воздухе, роняя оставшиеся капли. Подобрал с земли вещи Тимони, сунул их в карман, затем огляделся, чиркнул зажигалкой и — отскочил от взвившегося к небу вихря пламени.

Удивительнее всего, что Тимоня и Конопля тоже резко отшатнулись от вырвавшегося из бочки огня, но тут же опомнились и рассмеялись. Земной огонь не мог причинить им вреда, и это было для них уже слишком очевидно. Они несколько раз прошли сквозь него, вглядываясь в гудящее чрево, где чернели их бренные тела, где на лицах их от жара лопалась кожа. Вскоре зрелище им прискучило, поскольку впереди ожидали приятелей замечательные чудеса, на которые не следовало опаздывать.

Они пролетели над озабоченным Горынычем, который уже сел в машину и заводил мотор, и направлялись теперь на тот берег реки, где в золотом сиянии поджидали их чудесные чистые ангелы. Ангелы помахивали крыльями и подманивали Тимоню и Коноплю к себе.

— Ты все-таки нехорошо поступил, Конопель, неблагородно, — попенял Тимоня, радостно улыбаясь Конопле. — Но погляди-ка, что происходит! Оказывается, не врут попы…

— Да, нехорошо поступил, — смиренно согласился Конопля, отвечая другу виноватой улыбкой. — Но видишь, как все в оконцовочке-то славно выходит? Чувствуешь, как легко теперь? Как здорово! Будто гири на нас висели… А вон и ангелы. В рай сейчас полетим, Тимоня!..

— А то!

Низко-низко над водой летели они, а в прозрачных струях речки трепетали косяки плотвы, и время от времени, когда луч солнца падал на зеркальную их чешую, Тимоня и Конопля блаженно щурились, ослепленные сиянием. И чем ближе подлетали они к светлым ангелам, тем мучительнее и блаженнее становился их восторг. В свою очередь ангелы, не дожидаясь, пока новопреставленные души приблизятся к ним, отвернули лучезарные лица свои и поплыли впереди, увлекая за собою двух счастливцев.