Антикиллер - Данил Корецкий Страница 35

Когда побежал – перевел дух: женщина уже сидела, улыбалась... От страха в обморок плюхнулась!

Виктор во многих операциях участвовал и всегда сохранял спокойствие. Подберет оружие, зарядит – и ждет команды. Чаще обходится: сдались или по-другому решили – собаку пустили, «черемухой» придушили... Тогда разрядил винтовку, спрятал в чехол – и обратно на базу...

Ну а если поступила команда снайперу, то протирает он еще раз оптику и берет жизнь преступника в свои руки. Потому что сейчас все от него зависит. Ни адвокат, ни прокурор, ни друзья-приятели не помогут! И ни судебной волокиты, ни кассационного обжалования! Все будет так, как старший лейтенант Акимов решит: может засадить пулю в руку или в ногу, а может – в голову или сердце.

Ранил – закрутилась следственно-судебная машина: постановления, жалобы, передачи, свидания... А влепил пулю в лоб – и конец! Отвезли, зарыли, и все дела...

Виктор волокиты не любил, а потому решал радикально: команда – выстрел – труп. И сам бандит больше никогда заложников не захватит, оружия не поднимет, да вообще ничего плохого не сделает, и другим наука! Ведь такой пример куда убедительней профилактических бесед и телевизионных передач на правовые темы. Потому как наглядней и доходчивей. Только что Сашок-корифан куражился, гранатой размахивал, ментам грозил. И вдруг – трах! И он лежит спокойно рядом с собственными мозгами... И второй тут же пушку бросил, будто руки обожгла, на колени упал, голову обхватил с одной мыслью: хоть бы не положили рядом, хоть бы пожить еще малость... Сразу все понимает, до самой души это понимание продирает и соседям по камере потом будет убедительно рассказывать...

Как и каждый снайпер, Виктор свой счет вел. Там, на войне, шестнадцать и здесь семь. Здесь чаще стремились без снайпера обходиться, «пр-хорошему» решать.

Об одном таком случае он особенно жалеет.

Четверо ублюдков детей захватили в заложники, целый класс. И автобус с водителем захватили. Детей в автобус – и на аэродром. Вертолет потребовали и деньги, пять миллионов долларов.

Закрутилась обычная карусель: переговоры, высокое начальство, к аэродрому каких только сил не подтянули – и батальон внутренних войск, и ОМОН, и СОБР, и территориальная милиция, и транспортная... Группу антитеррора «Альфа» вызвали, спецподразделение МВД...

А шестерка снайперов выгодные позиции выбрала, ожидает. Тут бандиты допустили ошибку: вышли все четверо из автобуса, курят, советуются...

Акимов, старший снайперской группы, берет на прицел одного, а ребята уже докладывают: готов, готов, готов...

В результате – все на мушке. В двух по одной винтовке нацелено, в двух – по две, для страховки.

Виктор говорит в микрофон:

– Готовы к поражению целей, ждем команды.

А сам уже представляет: залп – и лежат эти долбаные террористы дохлыми, все их требования – в заднице, СОБР одним броском у автобуса, детишек ведут к родителям... Те, бедные, убиваются за воротами, с ума сходят.

Но команды нет.

Минута, две, три... Ребята из группы на связь выходят:

– Второй поразить цель готов...

– Четвертый Готов...

– Шестой готов... Все готовы.

Старший лейтенант Акимов снова в микрофон:

– Цели захвачены, ждем команды.

– Вас понял. Ждите команды.

А команды нет.

Когда долго целишься, затекает рука, палец на спуске немеет, глаз начинает слезиться.

Если поправляться – прицел собьешь, надо терпеть. Чем дольше терпишь, тем больше вероятность промаха.

Эти четверо докурили, огоньки окурков рассыпались по бетону. Один вернулся в автобус. Трое стоят, спорят. Четвертый вышел, вынес еще пачку сигарет. Скучились над зажигалкой. Сейчас не то что снайпер, любой собровец из своей засады двумя очередями их покрошит!

Нет команды!

А тем временем руководители совещались.

Литвинов свое мнение сразу высказал:

– Валить!

Командир ОМОНа:

– Валить!

Но у них вроде совещательный голос. Не им решение принимать. Старший оперативный начальник командует – генерал-майор Крамской. По своей линии он здесь главный. Но тут же и областная власть – глава администрации, бывший партийный начальник Лыков.

Начальнику УВД непривычно с ним не посоветоваться. Хотя только что к бандитам сам ходил, никто ему советов не давал. Но личная храбрость – одно, а управленческая смелость – другое.

Советуется. Задумался Лыков.

– А стопроцентную гарантию вы даете, что заложники не пострадают? Стопроцентных гарантий вообще на свете не бывает. Особенно в таком

деле, объясняет Крамской. Лыкова это не радует. Он ведь о чем думает? "Вот санкционирую я сейчас стрельбу, а вдруг детей перебьют... И окажусь крайним... А вслух говорит:

– Я должен с Президентом посоветоваться.

Старая партийная привычка. С одной стороны – лишний раз о себе напомнить, вот, мол, я каков – на переднем крае, с террористами воюю! С другой – поддержку получить. Или, наоборот, неодобрение: смотрите там дров не наломайте! В любом случае с решением не ошибешься... Пошел Лыков с Президентом связываться.

Литвинов аж зубами скрипит:

– Неужели за каждого бандита надо с Президентом советоваться? На хрена тогда местные начальники нужны?

Раньше за такие выпады ему в характеристику «незрелость» вписывали, что на партийном новоязе означало нелояльность к руководящей и направляющей силе. И продвигаться не давали, только в, Афган и продвинули под ножи и пули. Сейчас записывают «невыдержанность» и тоже не шибко им довольны.

Четверка бандитов по второй сигарете докуривает. Смеркается. Расплываются детали, но вероятность поражения целей все равно высока. Пока.

Лыков добрался до помощника Президента, тот отвечает: связаться можно будет через два часа...

Спрятаться бы на эти два часа, да некуда, надо что-то говорить. Такое, чтобы пообтекаемее...

– Без стопроцентной гарантии действовать нельзя... Гениальная фраза. При любом исходе не придерешься.

– Жду команды, – напоминает Акимов.

– Огня не открывать!

Ну и хер с вами! Передал группе:

– Огня не открывать!

А уже и не в кого открывать, террористы в автобус залезли и через несколько минут начали детей в вертолет переводить.

Шесть онемевших пальцев снялись с чутких спусковых крючков, шесть слезящихся глаз оторвались от окуляров прицелов.

Лопасти вертолета раскрутились, вскоре машина взмыла в чернеющее небо.

Лыков вздохнул с облегчением: улетели, и слава Богу!

И Крамской перевел дух: теперь другому генералу брать на себя ответственность.