Атлантическая премьера - Леонид Влодавец Страница 38

Часть вторая. ЧЕТЫРЕ ДАМЫ НА РУКАХ Ночные похождения продолжаются

В общем и целом нам опять повезло. Во-первых, мы шлепнулись не отвесно, а как бы спланировали на все еще вращавшихся лопастях ротора, во-вторых, когда нос и шасси коснулись волн, нас не перевернуло и не шмякнуло мордами о приборную доску. В-третьих, вертолет тонул не сразу, а постепенно, в-четвертых, там, где он пытался затонуть, глубина оказалась не более четырех футов. Мы сели на отмель, как видно, служившую подводным продолжением песчаной косы, начинавшейся от мыса Педро Жестокого. Конечно, если бы волнение не было близким к нулю, нам навряд ли удалось бы так гладко сесть, да еще и встать, что называется, «на три точки». Даже трех-четырехбалльная волна вдоволь бы покувыркала вертолет и в конечном итоге сделала бы из него дюралевую отбивную. Но волны были такие, что даже не перехлестывали через кабину. Вода, однако, довольно быстро залила весь пол.

— Марсела! — Я дернул за рукав свою спутницу. Она по обыкновению слегка отключилась, и пришлось ее похлестать по щекам.

— Мы тонем?! — завизжала она, выйдя из шока, я пожалел, что вывел ее оттуда.

— Пока нет. — Я уже убедился, что вертолет стоит на дне, но стекла кабины и дверцы находятся над водой. — Мы сидим на мели.

— Ну и слава Богу, — закрестилась Марсела, и я тоже для страховки осенил себя крестным знамением.

Кое-как я открыл дверцу кабины и, стоя по колено в воде, высунулся наружу, чтобы поглядеть, куда же нас принесло. Уцепившись за скобы на борту, я вылез на «верхнюю палубу», к ротору. Луна сияла вовсю, и серебряная дорожка тянулась через океан. Она была дьявольски красива, но, к сожалению, пробежаться по ней было невозможно. Чуть ниже Луны очень хорошо рисовались у горизонта округлые вершины гор на острове Хайди. Мигали на берегу какие-то слабые огоньки. Из-за гор немного правее по горизонту в небе висело какое-то зарево. Кроме того, от острова довольно отчетливо долетали глухие, тяжелые удары. Похоже, что там кого-то обстреливали из пушек. Меня, конечно, это немного удивило. Я никак не мог взять в толк, против кого еще там можно воевать, если я нахожусь так далеко от места событий. По самым скромным прикидкам, от места нашей посадки до острова было миль десять. Уворачиваясь от атак истребителей, я так и не смог удалиться от Хайди достаточно далеко. Повернувшись спиной к острову Хайди, я осмотрел противоположный сектор горизонта. На расстоянии в две-три мили светились какие-то огоньки. По-видимому, там стояло на якоре небольшое судно, а левее огоньков смутно проглядывалось в лунном свете какое-то туманное пятно, вероятно, небольшой островок. По логике вещей надо было добраться до островка или дать сигнал на судно, если тамошние вахтенные не разглядели еще, что рядом с ними на отмель плюхнулся вертолет. Проще всего было пойти вторым путем: дать в воздух пару трассирующих очередей, дождаться, когда с судна спустят шлюпку или моторку, а потом посидеть несколько минут спокойно. Однако силуэт корабля был слишком неясен. Это могла быть безобидная частная яхта, которую нетрудно было бы использовать для бегства с этого дурацкого Хайди, но могло быть и судно, принадлежащее торговцам наркотиками. Это мог быть мирный сейнер, а возможно, и вполне солидный вооруженный катер лопесовских ВМС. Особенно неприятно было бы повстречаться с последним. В этом случае остаток ночи я, вне всякого сомнения, провел бы уже в тюрьме.

Сидеть верхом на вертолете перспективы не имело тоже. Во-первых, ночью или утром мог подняться ветер, и тогда расшибло бы либо нас вместе с вертолетом, либо — только вертолет, а нас унесло бы подальше и утопило.

Оставалось придумать, как добраться до островка. Рассчитывать на то, что отмель идет до самого берега, и мы по грудь в воде сможем дотуда дойти, не приходилось. Как плавает Марсела, я не знал, но зато прекрасно представлял себе, что у меня лично, после суточного голодания, сил хватит, дай Бог, на полмили, да и то без груза. Бросать оружие мне не хотелось, потому что и на островке нас могла поджидать какая-либо интересная встреча, для которой нужен по крайней мере пистолет.

Я влез обратно в залитую водой кабину, где увидел Марселу, восседающую на приборной доске, поджав ноги и упираясь спиной в полушарие огромного лобового стекла. И тут мне пришло в голову, что в эту плексигласовую чашку, пожалуй, можно без опаски погрузить оружие, боеприпасы и одежду, а самим плыть налегке, держась за ее края. Кроме того, можно было свинтить с кресел поролоновые сиденья и спинки, которые добавят плавучести всей системе — по крайней мере, пока не намокнут.

Набор инструментов лежал на своем месте, в ящичке, и я довольно быстро сумел снять с кресел спинки и сиденья. Они действительно неплохо плавали. С помощью проволоки и телефонных проводов, которые нашлись в хозяйстве у покойных пилотов, я соединил сиденья и спинки в своеобразный плот. Потом я примерно два часа выворачивал крепление лобового стекла и наконец, отвинтив последний болт, опустил стекло на воду. Когда я сложил в него все автоматы, пистолеты, патроны, стекло лишь немного погрузилось. Затем я с наслаждением выбрался из одежды, оставшись в одних плавках. После этого, стараясь не упустить груз, мы выбросили в оставшийся после снятия стекла проем свой плотик из кресел. Марсела улеглась животом на правую половину, я — на левую, руками уцепились за стекло и заболтали ногами.

Конечно, только сейчас я как-то осознал, насколько опасно и безрассудно было наше решение. Во-первых, даже небольшой ветер мог унести нас в открытый океан, где мы в конце концов утонули бы или были бы сожраны акулами. Во-вторых, акулы вполне могли бы нас сожрать и тут, если бы случились поблизости. Но, по-видимому, смывавшаяся с меня канализационная грязища сыграла роль репеллента. В-третьих, с воды мы почти не видели, куда плывем — это ведь не с крыши вертолета глядеть! — а потому ориентировались только на едва заметные огоньки судна. Стоило ему сняться с якоря или погасить огни — и мы начисто сбились бы с курса.

Все это, повторяю, я осознал уже много времени спустя. А тогда мы с Марселой были совершенно безмятежны. Чтобы не подвергать испытанию на прочность хлипкие связки из проволоки и телефонных проводов, я попросил Марселу обнять меня за талию и сам сделал то же самое. Свободными руками мы держали стекло, ноги играли роль движителя, а глаза напряженно глядели вперед, на расплывчатые контуры островка, а также на огоньки кораблика.

— Слушай, — неожиданно прошептала она мне в ухо, — никогда не думала, что придется плыть вот так, при луне, по океану… да еще и с мужчиной, которого едва знаю.

— Со знакомым было бы приятнее, — сказал я, — и я бы предпочел бассейн. Здесь слишком много воды…

Едва я это сказал, как зацепил ступней за дно.

— Да здесь всего по колено! — удивился я. — Давай-ка встанем и пойдем, плыть нам еще придется.

Мы встали и пошли, волоча за собой плотик и стекло с грузом. Шли молча, лишь изредка чертыхаясь, когда вода начинала вдруг подниматься. Впрочем, мы несколько раз сходили с отмели. Она шла не прямо, а извивалась змейкой. Первый раз, оказавшись на глубине, мы испугались, что опять придется плыть, но вовремя взяли правее и вновь ощутили под ногами песок. Вода была теплая и ласковая, но все-таки вытягивала тепло, и после первого получаса нашего хождения по морю, аки по суху, у меня уже постукивали зубы. С Марселой было то же самое. Она, пожалуй, мерзла больше, чем я, потому что была закутана в мокрые тряпки от чехла сидений «Тойоты».