Записки наемника - Виктор Гончаров Страница 39

На привокзальной площади появились два милиционера, как всегда, к развязке, и таксист с хищным толстым лицом подошел к ним. Двери в автобусе закрылись, и мы благополучно поехали.

– Ну и как же тебя зовут, незнакомка? – спросил я у девушки, которая все еще утирала слезы и всхлипывала.

– Скоты, какие скоты, – не могла она успокоиться.

– Так как твое имя? – спросил еще раз, шумно дыша, но совершенно спокойный.

– Людмила, – сказала она, с надеждой и совершенно доверительно глядя мне в глаза. Какая я была дура, что не послушалась вас! За мной должны были приехать, меня должны были обязательно встретить… Что-то случилось…

– Все в порядке, я вас доставлю туда, где вы будете в безопасности, – успокаивал я девушку.

– Где в этом городе можно быть в безопасности? Здесь все воюют один против другого… – загадочно произнесла девушка.

– Но ты же к кому-то ехала? Не к врагам же? – спросил я. Сумка была у моих ног, я держался за поручни, а Людмила стояла между моих рук, как в защитном ограждении. Я поглядывал в заднее окно автобуса – за нами двигались такси: одно, два, три… Чем дальше мы ехали по городу, тем больше их становилось. Что-то непонятное! Я рассчитывал, что мы отъедем на автобусе от вокзала, и таксисты отвяжутся, но этого не произошло. В автобус входили и из него выходили люди. Иногда их набивалось очень много, иногда автобус становился почти пустым. Неожиданно я обнаружил, что ни одной машины такси за нами больше не следовало. Но это меня не успокоило. А Людмила, наоборот, успокоилась, прошла вперед и села. Я отвернулся, внимательно всматриваясь в темноту, где сияли фары машин, следовавших за автобусом. Хотел проследить, нет ли преследователей. Автобус сделал остановку, начали входить люди, много людей. Они вошли, автобус тронулся с места и поехал. Я отвел взгляд от окна. Посмотрел, а Людмилы нигде не было.

Что такое? Я ухватил тяжеленную сумку и начал пробираться в автобусе среди пассажиров, надеясь, что девушка забилась куда-нибудь в уголок. Ее нигде не было!

– Водитель, остановите автобус! – потребовал я, но он с чисто кавказской невозмутимостью счел мою просьбу неубедительной, поскольку мы уже подъезжали к следующей остановке.

Я выскочил на улицу и, волоча сумку, начал двигаться в сторону предыдущей остановки.

Но и на этой остановке Людмилы тоже не было. Рядом стояли одноэтажные домики, и только в некоторых из них горел свет. Надо же! Она удрала. Удрала – и оставила проклятую сумку. Она направилась к своим дружкам, которые не соизволили ее встретить, а меня бросила черт знает в какой части города, зная, что я теперь не рискну воспользоваться услугами такси. На мое счастье, к остановке подошли молодые люди, и я расспросил их, куда мне следовало двигаться, чтобы добраться до моей гостиницы.

Лишь в полночь, весь взмыленный, втащил я неожиданную поклажу в свою комнату. Первым желанием было расстегнуть молнию и посмотреть, что же за груз стал предметом вожделения мафиозных таксистов. Но я немного подумал и решил, что даже если я узнаю, что находится в сумке, то все равно ведь ничего не изменится. Мало того, я посчитал, что слишком уважаю свою даму, чтобы копаться в ее вещах. И я не стал проверять, что там, решив быть благородным до конца. Иначе потом выдам своим видом, если узнаю, что там.

Запихнул сумку под кровать и направился в душ. Тем временем за стеной моей комнаты слышались веселые голоса русских девушек и абхазских парней. Почему абхазских? Да потому что они говорили об Абхазии, спорили о том, почему абхазские женщины из Гудауты хорошо говорят по-русски, а вот абхазски из Очемчиры плохо. Каждое слово беседующих было отчетливо слышно, даже если они говорили вполголоса. Но я их не слушал. У них веселое настроение, потому что они познакомились только сегодня в городе, а вечером ребята пришли к девушкам с вином и местным угощением – виноградом и арбузами, которые на базаре стоят недешево. Сейчас все недешево.

Выйдя из душа услыхал, как в соседней комнате начали разговаривать на повышенных тонах. Молодые люди спорили, и спор оказался дурацкий и пошлый. Нельзя было понять, шутят они или всерьез. Дело в том, что один мужской голос доказывал, что если женщина пригласила мужчину в гости, на вечер, то он может оставаться тут, сколько ему захочется, хоть целую ночь. Женский голос доказывал, что об этом не может быть и речи, и приглашение в гости есть обычная форма вежливости, а не способ завлечения. Словом, аргументы у моих девушек кончились, и они начали выгонять парней. Это были тоже мои девушки, из моих краев, поскольку у нас на руках были одни путевки. Я громко постучал в стену кулаком. На некоторое время крики поутихли, но затем возобновились, правда, несколько глуше.

Приступил к ужину. У меня имелись: банка шпрот, кусок хлеба и несколько мятых помидоров. Мой стол выглядел не шикарно, но зато позволял сделать отличные бутерброды. Я размышлял о том, являются ли шпроты, которые я водружал на кусочки хлеба и покрывал ломтиками помидоров, хамсой? Может, это просто приготовленная на оливковом масле обыкновенная килька? Кстати, как насчет хамсы или кильки в местных водах? Кто об этом расскажет? Мне нужен местный проводник, который способен раскрыть тутошние тайны. Желательно, чтобы это была дама. Правда, говорят, что у кавказских женщин чрезвычайно волосатые ноги. Ничего. Горбачев откроет границу, и с Запада сюда навезут массу всевозможных эпиляторов. А может, у местных женщин вовсе нет волос на ногах. Во всяком случае через месяц мне об этом станет известно. Я надеялся. Я никогда не терял надежды.

Страсти у соседей вновь накалились, и мне пришлось, уже в тренировочном костюме, выйти к ним.

Я постучался в дверь и толкнул ее. Двое рослых парней и один недоросток что-то доказывали двум не на шутку перепуганным девушкам. Одна из них бросила заинтересованный взгляд в мою сторону. Боже, печать греховности на лице у нее была в двадцать раз выразительнее, чем у понравившейся мне на вокзале девушки!

– Прошу прощения, но нельзя ли потише? – твердым и даже несколько мрачным голосом произнес я. Недоросток сразу ощетинился и с его лица мгновенно слетело игривое настроение. Он, не глядя на меня, сказал:

– Послушай, дорогой, закрой дверь с той стороны.

– Мужики, время позднее, не пора ли заканчивать сабантуй? – совершенно спокойно и, как мне казалось, весьма убедительно сказал я. Рослые абхазцы, к моему удивлению, равнодушно и несколько надменно поглядывая на меня, тем не менее отвалили свои могучие плечи от стены, которую они подпирали, и пошли к выходу абсолютно послушно и без пререканий.

– Идем, Цейба, ты людям спать мешаешь, – сказал один из них.

– Я остаюсь, правда, Наташка? – настаивал на своем тот, которого назвали Цейба.

– Нет, уходи. Завтра придешь, – просила Наташка, девушка с круглым лицом, очень умело подмалеванными выразительными глазами и с той сладкой печатью греховности, перед которой я себя запрограммировал сдаваться в течение моего отпуска…

Цейба с Недовольной миной и совершенно невыносимым надменным выражением лица начинает выходить из комнаты. Он проходит возле меня, стараясь задеть локтем. Сегодня с меня довольно, и я отступаю.