Герои и предатели - Павел Яковенко Страница 39

Так что с этой стороны придраться было не к чему, и, естественно, об увольнении такого ценного кадра не могло быть и речи. В конце — концов, не только же с чеченцами российской армии воевать? Пригодится на другой войне.

А пока… А пока, кроме Мязина, вариантов не оставалось. Комбат поплевался, поругался про себя… Но в душе согласился, и потихоньку привык к этой мысли, решив относиться к будущим событиям как к неизбежности.

Выслушав рассказ Бессарабова, который вообще ничего не утаил, а рассказал все, как было, (да и что было ему скрывать?). Комбат, в задумчивости принялся грызть ногти. (Он никогда не считал свою привычку вредной, и при всяком неожиданном напряжении ума автоматически начинал их кусать).

Лейтенант, (естественно, не подозревая того), попал со своей жалобой в самый подходящий для себя момент. Выслушивая его рассказ, Мязин вспомнил своего собственного сына.

Сына в военное училище, как намеревался в молодости, комбат не отправил. И даже, на всякий случай, запретил ему думать об этом. Парень у него вырос умный, медалист. Потому, без особой натяжки, при небольшой помощи дальних родственников, он смог поступить на бюджетное отделение экономического факультета Тульского госуниверситета.

Однако жена с маленькой дочерью проживали здесь, в городе. После окончания первого курса юный студент приехал к родителям в гости, и опрометчиво решил прогуляться вечером по городу. Все бы ничего, но приехал он не один, а с подругой. И гулять отправился тоже с ней.

Подруга прибежала домой часов в одиннадцать вечера, причем объяснить, как она смогла найти дорогу с первого раза, да еще в таком состоянии, она не могла. Просто, как говорится, повезло. Сына не было, и объяснить, где она его оставила, заикающаяся девушка, что вполне естественно, никак не могла. Хуже того, она наотрез отказалась возвращаться в город. На требование Мязина сделать это вместе с ним с ней случилась истерика.

Проклиная все на свете, комбат забрал дежурную машину, вооружил наряд, и отправился в район местного парка отдыха. Девушка — Лена — смогла указать только на то, что они, видимо, зашли в местный парк.

Майор приказал остановить машину около ворот парка, а сам с тремя солдатами отправился прочесывать парк. Сына он нашел на удивление быстро. Тот сам, сильно хромая, ковылял им навстречу.

С первого взгляда было видно, что ему прилично досталось. Во всяком случае, один глаз у него уже не открывался, а зубов явно не хватало.

— Что случилось? — спросил Мязин, сжимая и разжимая кулаки.

— Ленка им сильно понравилась, а я — нет, — сын еще нашел силы улыбаться. — Папа, а где Лена. Она убежала куда-то.

— Дома твоя Лена, — зло ответил майор. — Черти тебя понесли с блондинкой сюда вечером в город, да еще в парк? Ты что, не знаешь, что тут за люди живут?

Сын пожал плечами. Он и сам не понимал, чего это он так опростоволосился? Привык у себя в Туле ходить куда угодно и в какое угодно время, и как-то потерял не то что даже страх, а просто элементарную осторожность.

После этого происшествия студент и его подруга сразу же ретировались из города, причем на поезд в Кизляр отец их отвез сам — на личном легковом автомобиле одного хорошо знакомого прапорщика.

А потом как-то так вдруг выяснилось, что девочке пора идти в школу. Дочка у майора была поздняя, самая любимая, голубоглазая и светловолосая.

Мязин, который после происшествия с сыном вообще возненавидел город, где служил, начал задумываться. И чем дольше он думал, тем яснее ему виделась невозможность отправки в местную школу его любимицы. «И не служба будет», — думал он. — «А одно постоянно беспокойство… Да что там врать себе. Не беспокойство, а настоящий страх — как там она»?

И когда супруга в категорической форме высказала ему свое желание уехать в более безопасное место, Мязин сразу согласился.

— Поезжайте в Тулу, к моим родителям. Там и сын рядом, и вам будет спокойно. Пусть Малыш пойдет в хорошую школу. А мне тут одному — без вас — будет много спокойнее. Хоть трястись за вас не буду. Езжайте скорее.

Жена с дочкой, не долго думая, уехали, а Мязин, вместе с облегчением, почувствовал в себе огромную пустоту. Без дочки, в которой он души не чаял, жизнь казалась ему пустой и бессмысленной. А в глазах и ушах все время крутилось одно и то же — «Папочка! Я не хочу без тебя!».

Майора передергивало. Дома он стал бывать очень редко и довольно поздно. Большую часть времени Мязин проводил в части, не уходя из нее, даже когда ему абсолютно было нечего там делать. Подчиненные нервничали и злились. Постоянное присутствие комбата их весьма напрягало.

Да и сам майор все больше и больше желал уволиться. Он начал думать, что ему ни хрена не нужна и эта вожделенная военкоматовская должность. Единственное, что его удерживало от увольнения, так это осознание того, что на гражданке с распростертыми объятиями его никто не ждет, а вот семью кормить нужно. Грубо говоря, Мязин продолжал служить в армии исключительно из-за денежного довольствия…

Так вот, выслушав лейтенанта, майор не стал читать нудные нотации о служебном долге, о мужестве и прочем героизме, и не стал самоустраняться, предоставляя Бессарабова собственной судьбе.

— Ну, что же, — сказал он. — Эта публика, и правда, просто так от тебя не отстанет. Надеяться на это нечего.

— Что же мне делать? — спросил Костя, подняв опущенную голову, и взглянув на майора — в его словах ему послышалась надежда.

— Есть способ, — щелкнул костяшками пальцев комбат. — Тебе нужно месяца на два исчезнуть отсюда. Нужно получить длительный больничный… И уехать подальше.

Майор посмотрел в окно. Было пасмурно, темно, мрачно. В окно били ветер и струи дождя.

— Только не думай, что это гуманитарная помощь, — сразу добавил Мязин. — Придется доктору заплатить. И сейчас. Мне ничего не надо, но доктор рискует. А риск должен быть оплачен.

Валера был готов на все. На данный момент потеря денег волновала его меньше всего. Особенно этому способствовала не проходящая боль в правом боку.

«Как бы мне не загреметь в больницу на самом деле», — с тревогой думал лейтенант. — «Приеду к домой — сразу к нормальному врачу пойду. Деды дадут денег — и схожу в платную клинику. Чтобы лишних тупых вопросов не задавали».

— И вот еще что, — добавил комбат. — Мне нужен от тебя адрес, по которому тебя можно будет вызвать в часть. Если мы отправимся в Чечню в ближайшее время — мало ли — то ты нам понадобишься. С артиллеристами у нас напряженка. Особенно с минометчиками. Да и не просидишь же ты всю службу на больничном? Так что для тебя отъезд в Чечню будет, пожалуй, даже благом.

Валера шмыгнул носом. Этот вариант его вполне устраивал. Удрать из «мирного» Дагестана в воюющую Чечню — вот и решение проблемы.

— Дайте бумагу и ручку, — сказал лейтенант. — Я адрес напишу.

Мязин вытащил из верхнего ящика стола небольшой листок для записей, и ручку с черной пастой: