Смерть оловянных солдатиков - Андрей Ильин Страница 4

– Что еще?

– Вроде бы организация продолжала работать при последующих Генсеках, контролируя окраины, потому что КГБ не имел право вести разработку Первых Руководителей Национальных окраин…

Ну да, так и было. Интересно… Копать под местных царьков силовики не могли, но из СССР никто не сваливал. И даже сильно своим положением не злоупотреблял – так, шалили по мелочи. Да, есть такая историческая загадка. Гигантская, разноязыкая, разнородная, с разными религиями и укладами, словно из лоскутов сотканная страна, которая по всем канонам и прогнозам должна была расползтись на куски – стояла, причем незыблемо! Да еще полмира под себя пыталась загрести!

Как? Как можно было мониторить состояние дел на местах, узнавать о заговорах, о махинациях, об опасных контактах и настроениях, когда некому этого было делать? Потому что запрещено! Или было кому?

Непонятно. Но интересно.

– Что еще узнал?

– Ничего.

– Копай дальше! Рой! Нюхай! Есть человек – работает, хлопцев твоих лопатой, один против всех – в капусту шинкует. Под меня копал, а ты прохлопал. Один против всех! В регионе, куда послали, вон что наворочал.

– А может?

– Может быть! Но даже если соврал, если преувеличил, даже если в половину – один хрен больше, чем все наши службы вместе взятые! Ищи, узнавай. За ним следи!

– Но как, если он…

– А я скажу как – по эху! По трупам… По убитым террористам. По ликвидированным группировкам. По результату! Который уже есть. И будет. У него – будет! А у тебя, у вас у всех… Иди. Работай! Учись! Хотя бы у него!

* * *

– Вы хотите получить работу?

Еще бы, за такие деньги! Да не здесь, а за кордоном! Да в валюте! С подъемными и премиями…

– Я почитал ваше резюме. Образование… Неплохо. Опыт работы… Вполне. Языки… Прекрасно. Кроме английского – арабский и турецкий. Это говорит о вас положительно. Армия… Вы офицер?

– Да, я писал, я окончил Рязанское училище, но это было давно.

– То есть вы десантник? Приходилось принимать участие в боевых действиях?

– Ну так, немного. Не хочется об этом вспоминать. Я довольно быстро вышел в отставку. По ранению.

– Хорошо, не будем ворошить ваше боевое прошлое… Вот этот пункт – вы, кажется, состояли под судом?

– Ну не то, чтобы… Ну, то есть, конечно, было такое. Но это чистое недоразумение, потому что я…

– Сколько лет вы провели в местах лишения свободы?

– Пять.

– Пять лет за чистое недоразумение?

– Ну не то, чтобы… Просто роковое стечение обстоятельств. Адвокат… Прокурор…

– Вы не беспокойтесь. Меня совершенно не пугают ваши сроки. Как говорится – от сумы и тюрьмы…

– Какая статья?

– Три двойки. Экономическая статья. Торговля.

– Чем?

– Ну там различное спецоборудование.

– Вы можете ничего не скрывать, я всё равно узнаю. Чем торговали?

– Оружием.

– А с кем отбывали?

– В каком смысле?

– В смысле, кто зону держал, когда вы находились в заключении, кто был в авторитете?

– Лёха Иркутский.

– А ваша кличка, простите?

– Калаш.

– Почему Калаш?

– Я АКМ торговал – калашами. На них и спалился.

– Понятно. Больше отсидок не было?

– Нет, больше не было… Здесь.

– А где были?

– Ну, там, по мелочи. На юге. Не у нас.

– Тоже случайно?

– Совершенно. Просто под раздачу попал.

– Языки выучили там?

– Ну да, делать было нечего, русского телевидения и книг не было. И других русских не было, я один. А общаться как-то надо. Пришлось, от скуки. Я так понимаю, что вам не подхожу?

– Почему вы так решили?

– Ну, биография. Отсидки здесь и там. И вообще…

А что биография? Очень приличная биография: офицер, десантник, повоевал, пострелял, немного поторговал патронами и гранатами, был ранен, демобилизовался, на работу устроиться не смог, по налаженным каналам стал толкать вооружение, в том числе в сопредельные страны, попался, сел, вначале у них, потом у нас. В общей сложности оттянул шесть с половиной лет. Да еще по такой статье. В нашей стране тюрьма – лучшая рекомендация. Как у них там Оксфорд.

– Можно узнать о вашем здоровье?

Чуть дернулся.

– Не жалуюсь.

Ну а кто будет жаловаться, устраиваясь на работу? Хотя про здоровье врет – цвет лица с желтизной, глаза… Что-то с печенью. Хочется надеяться, что что-то серьезное. С чем долго не живут. И не надо. Хотя держится бодрячком и вполне еще может «сдавать кровь».

– Ну, хорошо. Я подумаю о вашей кандидатуре, наведу справки и, возможно, свяжусь с вами в самое ближайшее время.

– То есть мы увидимся?

– Нет, мы не увидимся. Я вас – увижу. Как вижу сейчас. А вы меня – вряд ли. Я не Марлон Брандо, чтобы торговать своей физиономией. Или вы обязательно хотите меня увидеть?

– Нет, нет. Мне вполне достаточно вас слышать.

– Ну вот, а я с удовольствием посмотрел на вас. Это, конечно, не живое общение, но довольно информативное. Тем более у вас очень хорошая веб-камера.

– Да, меня предупредили, я купил.

– Очень правильно сделали. Я увидел вас и услышал. И приму решение. Спасибо…

Собеседование было закончено. Экран погас.

Интересный кандидат. Интересней предыдущих. Теперь надо послать, кого-нибудь, лучше из бывших следователей, к Лёхе Иркутскому. Пусть найдут его и перетрут за Калаша – где сидел, как сидел, с кем дружбу водил, в чем был замечен? Зона как микроскоп – через нее всяк как на стеклышке виден. Насквозь! Заодно узнаем, подпишется ли он под него…

Лёху Иркутского нашли. Пригласили. И поговорили.

– Ты чё, начальник, я не при делах.

– Так и я тоже.

– Ушел начальник?

– Ушли. Так что я теперь пенсионер, который про былое за рюмкой вспоминает. Вот с тобой теперь разговоры разговариваю.

– Ну, тогда говори. Зачем нашел?

– Попросили. Люди хорошие. Я не отказал. Ты ведь на Новосибирской зоне чалился?

– Ну?

– Калаша знаешь?

– Слыхал про такого.

– Вы же вместе тянули!

– Ну, допустим. Там много кого было, всех не упомнишь.

– Расскажешь про него, как он там на зоне?