Муму. Гладиатор - Андрей Воронин Страница 4

— Один вопрос, — нарушил он молчание. — Скажите, а вы… только прошу вас, не обижайтесь. Даете слово, что не будете обижаться?

— Как получится.

— Вы точно убеждены, что это не Андрей?

Официантка подарила Александре спасительную паузу. Поблагодарив ее за коньяк, Дорогин тут же сделал большой глоток и повторил вопрос.

— А вам зачем это? — слегка повысила голос женщина.

— Вопросом на вопрос отвечают только в Одессе, — парировал Дорогин.

Александра вздохнула. Она уже и сама была не рада, что излила душу какому-то незнакомцу, первому встречному.

— Да, я убеждена в том, что он невиновен, — отчеканила Александра. — Могу объяснить почему.

— Будьте любезны.

— Икона пропала 6 октября прошлого года. Или, вернее, в ночь на 6 октября. А пятого как раз годовщина нашей свадьбы, и мы ее решили отпраздновать вдвоем. Даже Петенька — наш старший — ночевал у бабушки. И всю ночь мы были дома вдвоем, понимаете? Но на суде мои показания никто не слушал. Понятное дело, жена обеспечила мужу алиби. Тем более остальные свидетели говорили о другом.

Сергей снова призадумался. Верить Александре или нет? В своей жизни он так часто брал на себя роль судьи, что просто не мог избежать ошибок. Увеличивать их число не хотелось.

— То есть, если я правильно понимаю, — начал он рассуждать вслух, — кто-то крадет икону Рублева и зачем-то подсовывает ее вашему мужу. Менты боятся громкого глухаря и, чтобы побыстрее сдать дело в архив, выбивают у него чистосердечное признание. Только вот вопрос: кому это надо? У вас есть какие-нибудь версии?

Дорогин одним махом опустошил рюмку и снова подозвал официантку.

— Да я до сих пор не понимаю, как такое могло случиться! Андрей — он ведь и мухи не обидит. Он к жизни совсем неприспособленный, он не выдержит там, в тюрьме…

— Может быть, месть из ревности? — железным голосом процедил Сергей.

— Вы в своем уме, какая ревность? — вскипела Александра. — Это слово не из нашего лексикона!

— А как насчет конкуренции? Ведь в ученых кругах по-разному бывает.

— Это я знаю. Но Андрей никому дороги не перебегал, это точно. У него своя тема, он в ней специалист. И по-моему, это слишком изощренный способ устранить конкурента.

— Ну а враги… Враги у него были?

Ответ был отрицательным.

Впрочем, Сергей уже и сам понял, что заваривать эту термоядерную кашу только для того, чтобы насолить молодому ученому в больших очках и, наверно, с залысиной, способен только псих. Но тот, кто это устроил, явно обладал трезвым умом. Скорее всего, Андрей — лишь случайная жертва.

— А экспертиза той иконы, которая вернулась в музей, проводилась?

— «Троицы», что ли? Да любой исследователь и так скажет вам, что это подлинник.

— Ну а химический анализ или что там у вас еще?

— Насколько я знаю, серьезной экспертизы не проводилось, только атрибуция и ультрафиолет. Но они сразу показали, что родом икона из XV века.

— Ясно, — кивнул Дорогин. — Вы говорили, что на суде кто-то оклеветал вашего мужа.

— Начальник Андрея, Иван Ефимович, — нерешительно произнесла женщина. — Вроде бы у них всегда были нормальные отношения, насколько я знаю. Но на суде он заявил, что в тот вечер Андрей допоздна задержался на работе и что еще раньше он интересовался системой сигнализации.

— Того зала, где хранилась икона?

— Ну да. Но я-то прекрасно помню, что Андрей был дома уже в шесть вечера. Он даже на час отпросился, чтобы раньше приехать — у нас ведь годовщина была.

Но тут их разговор прервал детский плач. Александра бросилась к коляске и стала укачивать девочку.

Впрочем, Дорогин решил больше не мучить бедную женщину вопросами. Тем более что адресовать их нужно было другим людям. И он собирался это сделать в самое ближайшее время.

— Мне надо уже уходить, девочку я здесь не успокою, — сказала Александра. — Сколько я должна за кофе?

— Не волнуйтесь, со счетом я разберусь. Постараюсь разобраться и с остальным.

— С чем «остальным»? Что вы имеете в виду?

— Нехорошо, когда невинный человек спит на шконке. Мне вот в свое время очень не понравилось. Жестковато.

С другой стороны, Сергей признавал, что четыре года, проведенные на зоне, стали для него очень полезным испытанием.

— Поздно пить боржоми. Приговор вступил в силу и обжалованию больше не подлежит. Тем более я уже обращалась к лучшим юристам…

— Я не юрист, — перебил Сергей. — У меня другие методы. А приговор, который не подлежит обжалованию, выносится только однажды — на суде Божьем.

Слова «другие методы» Александра оставила без внимания. Она выразительно взглянула на своего собеседника, затем пожала плечами.

— Ничего не понимаю, — понизив голос, произнесла она. — Неужели у вас своих проблем мало? Вам что, нечем заняться?

— Как ни странно, вы попали в самую точку, — улыбнулся Дорогин. — Мне действительно нечем заняться. Я просто подыхаю со скуки.

Александра снова пожала плечами. Ребенок нетерпеливо подал голос из коляски.

— Ладно, идите, девочка проголодалась, наверное. Если вы мне понадобитесь, я с вами свяжусь. Да, и пожалуйста, я вас очень прошу: не повторяйте сегодняшнего вашего… шага. Иначе мои старания пойдут коту под хвост, и я точно помру от тоски. Так что пожалейте хотя бы меня.

Долгожданный обеденный перерыв не оправдал ожиданий Болдигова. Суп, как всегда, был сварен невесть из чего, котлета оказалась непрожаренной, официантка — вульгарно накрашенной бабищей.

— Ну что за жизнь такая! — думал он, возвращаясь на свое рабочее место в Лаврушинский переулок.

Именно здесь с незапамятных времен находился отдел древнерусского искусства, который вот уже пять лет возглавлял доктор наук Болдигов.

— Пора искать для обеда другое место, — решил он, потянув на себя массивную дверь.

Поднимаясь по мраморной лестнице в свой кабинет, Болдигов почувствовал в своем животе неприятное шевеление. Уже перед самой дверью он негромко отрыгнул.

— Иван Ефимович, вам тут звонят, — с порога набросилась на него секретарша. — Не по-нашему говорят. Вроде из Парижа.

Париж Болдигов очень любил, особенно в мае и на халяву. Вот и сейчас представилась отличная возможность слетать туда на пару деньков в рабочее время. Приглашение на конференцию по теме «Семантика иконы византийского обряда: новый взгляд» пришло в их отдел на имя Глинского. И поскольку сам Глинский по объективным причинам не мог полететь в Париж — его не так давно отправили по другому маршруту, — Болдигов без лишних сомнений заграбастал эту халяву себе. Но организаторы конференции оказались какими-то занудами. Они настаивали на своем: мы, мол, приглашали не вас, а мсье Андрея Глинского. Достали уже с этим Глинским-Попелинским!