Волк насторожился - Александр Бушков Страница 4

– Не верится мне, что он там подсунет киллера…

– А какая, собственно, разница? – спросилДанил. – У тебя на сколько командировка?

– «В связи с требованиями оперативной обстановки». Нашиговорят, как минимум на месяц.

– Вот видишь, – сказал Данил. – Вернешьсячерез месяц – а он уже строит кирпичную дачку на законные проценты. И никому тыничего не докажешь, хоть лоб себе разбей.

– Сам знаю, – угрюмо отозвался Клебанов.

– Кто наезжал на Бурлаченко, как по-твоему?

– Только не Скаличев. Ему это совершенно ни к чему, онхочет Юлию. Судя по исполнению, Бес.

– Ты сам-то в клад веришь?

– Пожалуй, – подумав, кивнул Клебанов. –Очень уж много народу положили…

– А чей это клад, как думаешь?

– Не знаю, – пожал плечами опер. – То лиКолчака, то ли Иваницкого, наверное… Да какая разница?

«И я не знаю», – согласился с ним Данил и сказал:

– Тоже верно… Значит, что мы имеем? Бортко против негоне попрет? Нет, конечно… Пока нет мокрухи. Скаличев знает о кладе, я тоже, Бес,судя по всему, краем уха что-то прослышал… – Данил помолчал. – И воттут мы, старина, возвращаемся в исходную точку. К Иксу. Икс тоже знает проклад. Он каким-то боком повязан и с государственными структурами, и с Бесом, иуж он-то мокрухи не боится, ты сам его работу на вокзале видел… У тебя на егосчет есть соображения?

– Никаких. Как ни ломай голову. Бортко мне говорил, чтоСкаличев сказал, будто Есаул работал на какую-то серьезную государственнуюконтору…

– А сам Бортко этому верил? – спросил Данил.

– Верил. Что-то ему генерал такое привел в доказательство.Времена сейчас такие, что и я готов поверить…

– А я тем более, – кивнул Данил. –Вздрогнем? – он наполнил рюмки, и оба выпили. – Ну что ж, генераласвоего ты мне сдал красиво… Ведь сдал? Думаешь, я поверю, будто ты пришел комне в полном расстройстве чувств и при первых же пришедших мне в головуаргументах поднял руки? И хочешь, чтобы мы, как пауки в банке, схлестнулись?

– А почему бы и нет? – Клебанов, чуть улыбаясь,смотрел ему в глаза. – Откровенность за откровенность…

– Ну, если уж начали обнажать душу, ты мне вот чтоскажи – почему ты его сдал? Ведь не будет он устраивать никакой мокрушки, всеобставит галантно, и три четверти клада попадет-таки государству…

– Потому что хочу, чтобы государству попало с т опроцентов, – сказал Клебанов. – Очень уж много крови на этот кладнатекло…

– А не разворуют его?

– Постараюсь, чтобы не разворовали. Ты это, кстати,тоже учти. Я из Чечни рано или поздно вернусь… – Он не без некоторогосожаления покосился на полупустую бутылку водки и встал: – Спасибо за угощение.Пойду.

– Поедешь, – сказал Данил. – Сейчас вызовутебе тачку. И не спорь. Я, знаешь ли, человек недоверчивый. Не хочу, чтобы тебев подъезде вогнали пулю из той гнуснопрославленной бесшумки, а потом подкинулиее мне под дверь… Понятно? Глотни на посошок, пока я брякаю.

Он вышел в кухню, но передумал, тихонько прокрался наплощадку и включил рацию:

– Шестой? В темпе – д в о е ч к у экипажей ко мне… Одиндля пассажира, к подъезду. Второй пусть болтается в отдалении, на глаза нелезет… – выключил машинку и ухмыльнулся. – Ну, Бортко, хитрован…

В половине третьего, едва он вошел в вестибюль, охранниквышел из-за стойки и подал бумажку:

– Звонили по нашему номеру… Записал слово в слово.

– «Выйду, когда срастется, сломаю обе». Подписи небыло?

– Сказали, что вы знаете.

– Да еще бы мне не знать… – проворчал Данил.

Прошел мимо лестницы, вышел во внутренний дворик,остановился у двухэтажного домика, когда-то выполнявшего функции конюшни, атеперь отданного под дежурку для части «зондеркоманды». Свистнул. В окновысунулся Японец.

– Кондрата, – сказал Данил.

Выскочил Кондрат, торопливо дожевывая что-то. Данил,повелительно мотнув головой, отошел в глубь двора, спросил:

– Чисто?

– Обижаете, шеф, – пожал плечами широкий, кактрехстворчатый шкаф, хохол. – В полном соответствии с инструкциями.Японец, дуболом ретивый, хотел для комплекта дать в соску, только я помнюнасчет от и до… Вырубил аккуратненько, потом ломанул левую дубинкой, воттут, – он коснулся своей лапищи повыше запястья. – Потом брякнули в«скорую» и укатили.

– Ладно, шагай, – кивнул Данил.

Клебанов, конечно, в ярости. Только со сломанной рукой вЧечню его никто не пошлет, а у Данила давно уже копились стойкие подозрения,что эта командировочка стала бы для старлея билетом в один конец, а обратнопришлось бы передвигаться в качестве груза. Под лаконичным наименованием «200».Пацан еще не понял, что стал узелочком, какие в иных случаях принято аккуратновыстригать из переплетения нитей…

Посмотрел на часы. До встречи с Хилем – минут сорок. Неспеша направился обратно.

Ольга стояла на площадке второго этажа, и Данил сразу понял,что она не выскочила покурить, а дожидается его. Жаль что некуда свернуть.Откровенно говоря, ее возвращение к матери выглядело самым простым и лучшимисходом, и не было никакой охоты участвовать в дурацком шоу под названием«выяснение отношений». А судя по ее трагическому лицу, именно такой спектакль ичислился в сегодняшнем репертуаре. Хорошо было Штирлицу – его фемины пропуска вздание РСХА не имели, иначе непременно устроила бы какая-нибудь из них разборкупрямо под дверью Шелленберга…

– Ну? – спросил он нейтральным тоном.

Ольга опустила глаза, словно бы собираясь с духом.Выдохнула:

– Меня шантажируют…

Все постороннее отлетело мгновенно, он стал машиной. Взял ееза локоть, подтолкнул наверх. Почти не глядя, набрал шифр, отключавшийневидимые лучики «вопилки», провел Ольгу по коридору и распахнул дверь в свойкабинет, бросив Митрадоре:

– Меня нет.

Сел в кресло и нажал кнопку под столешницей, включаязамаскированный магнитофон.

– Они хотели…

– Стоп, – сказал Данил. – Давай по порядку.Когда пришли, во сколько, домой пришли или подсекли на улице…

– Сегодня утром, когда шла к остановке. Подъехаламашина, кажется…

– Детали потом.

– Подошел парень, протянул мне раскрытый блокнот испросил: «Это не вы, Олечка, потеряли?» В блокноте лежала фотография. Цветная.Обыкновенная, не полароидная.

– Значит, есть негативы, – спокойно сказал Данил,вспоминая более чем фривольные снимочки с участием Ольги и двух девиц. – Ачто за фотография? Из цикла: «Милые забавы на хате у Светы»?