Без Любви - Борис Седов Страница 4

- Откуда они?

- Что? А-а! - разведчик закурил "Лакис" без фильтра. - Веденцев из Казахстана. А Буренков. Буренков, кажется, из Воронежа. Даже не знаю, как его по имени звать. - Помолчав, Арцыбашев сплюнул под ноги и растер плевок кроссовкой. - Ладно, чего резину тянуть? Давай грузить, пока никто не видит.

- Тут еще это, - Студеный позвенел блестящей цепочкой.

- Гранатой не стоит, - прищурив один глаз, оценил Арцыбашев.

Выплюнув сигарету, он проворно нырнул внутрь джипа и десантным ножом в три приема отчленил у трупа кисть, после чего сдернул с культи браслет…

Вскрыть ящик не удалось. Замок оказался хитрым, и с подбором отмычки дело не ладилось. Студеный предложил использовать взрывчатку, но Арцыбашев отговорил. Ни один из них не являлся специалистом в подрывном деле, а привлекать умельцев, по понятным причинам, было нельзя.

Прошла неделя после операции, и Арцыбашев по своим каналам получил подтверждение того, что в их руки попали именно те миллионы, которые предназначались Кемалю и другим владельцам опийных плантаций. Опасения комбата о мести боевиков оказались напрасными. С подачи Арцыбашева Кемаля заподозрили в том, что это он прибрал деньги к рукам. У Кемаля начались неприятности, и в конце мая он уже был вынужден прятаться, а в середине следующего месяца стало известно, что его отравили.

К тому времени ящик с деньгами давно был в Союзе…

СУНДУК МЕРТВЕЦА

НА ЗОНУ, СРОЧНО, ПО ДЕЛУ!

Осень 2001 - весна 2002, спецбаза ФСБ

Как мне надоело бездельничать!

На стене моей комнаты, а точнее - камеры, висел календарь, и каждое утро, умывшись, я передвигал красную прямоугольную рамку на следующее число. День за днем, неделя за неделей.

Что будет дальше - я не представлял. Но теперь мне это было почти безразлично. Судьба в очередной раз дала мне такого пинка, что спокойное сидение в комфортных условиях было мне даже на пользу. А еще я помнил, что затишье бывает перед бурей. Значит, надо успокоиться, набраться сил и приготовиться к приключениям. Главное - чтобы они не закончились торжественными похоронами героя. То есть - меня. Хотя, насколько я понимаю, таких героев, как я, хоронят в канаве и без оркестра. Или в Финском заливе с цементным блоком на ногах.

В том, что Арцыбашев хочет использовать меня как послушного агента, я не сомневался ни минуты. Для начала он, падла, поставил меня в безвыходное положение, а теперь спокойно готовит сценарий и в удобный для него момент скажет мне: "Иди и сделай то-то и то-то. А если не сделаешь или начнешь фордыбачить, тогда с тобой будет то-то и то-то".

А что означает "то-то и то-то", которое будет со мной, я знал преотлично. Воры не прощают тех, кто крадет у них общак. Представьте себе, что году этак в 1955-м кто-нибудь двинул бы в Ленинградском горкоме партийную кассу. Да первый секретарь, пахан коммуняцкий, сожрал бы от злости собственный пиджак! А уж тому, кто это сделал бы… Ох, не завидую. Вот и я находился в таком же положении. Только я не мог рассчитывать на показательный процесс и всесоюзную известность.

А так - то же самое.

Из квартиры в Веселом Поселке, где состоялся тот памятный разговор, меня перевезли на какой-то секретный объект, располагавшийся где-то у черта на рогах. Поездка заняла часов пять. Меня сопровождали два спецназовца в камуфляже и черных масках, с крошечными складными автоматами. Они и между собой-то не говорили, а на мои попытки завязать разговор обращали внимания не больше, чем на мычание коровы в кузове грузовика.

Трижды мы пересаживались из одной машины в другую, и я подумал - это мы что, следы заметаем, что ли? Интересно, от кого…

Последней машиной была закрытая грузовая "газель", так что о том, куда мы в конце концов приехали, я не имел ни малейшего представления. Понял только, что куда-то на юг области.

Когда мы, наконец, приехали, я выпрыгнул из "газели" и огляделся.

Четыре трехэтажных домика, полукруглый ангар, похожий на до половины закопанную в землю огромную бочку. Все это огорожено высокой кирпичной стеной с "колючкой" и "путанкой" поверху. За стеной, метрах в трехстах, начинался лес, а ближе - ни одного деревца. Специально, наверное, все посрубали, чтобы коварный диверсант скрытно не подобрался. На ограде и на флигелях - камеры слежения. Две из них уставились на меня. Что ж - смотрите, ребята, мне не жалко!

Конвоиры молча передали меня коренастому мужику в форме прапора с непонятными значками на петлицах, погрузились в "газель" и отвалили. Прапор подтолкнул меня ко входу в дом и только там, в моей комнате-камере, снял наручники.

Комната была метров двенадцать. Широкий диван, телевизор на тумбочке, стол и два стула, шкаф для одежды. Стеклопакет в окне и никаких решеток. На полу - фирменный линолеум. Санузел, в котором сверкали новенькой эмалью заграничные унитаз, раковина и ванна. Три камеры слежения под потолком, кнопка вызова охраны на косяке двери. Для обычного урки уголовного это было бы просто раем.

Насчет телевизора я потом понял. Он был нужен для того, чтобы тот, кто сидел в этом номере-камере, меньше думал. Пусть лучше в ящик пялится, чем анализирует и рассуждает. С плохо подготовившимся человеком легче работать.

Интересно, для кого все это строилось изначально? Для наших разведчиков, готовящихся к отправке "туда"? Для ихних шпионов, согласившихся на сотрудничество? Для важных свидетелей по громким делам? Или для каких-нибудь высокопоставленных взяточников, которых нельзя судить по закону, но которых необходимо выпотрошить перед тем, как организовать несчастный случай или смертельное заболевание?

Кормили прилично. Три раза в день. Хавка разнообразием не отличалась, но была качественной и вкусной. Не то что хряпа или могила тюремные. И никаких алюминиевых мисок и ложек, все цивильно, ножи-вилочки-салфеточки. Не хватало только зубочисток. И шнурки забрали. Видимо, опасались, что я заколюсь зубочисткой или повешусь на шнурке.

Первое время меня изводили допросами. То сам Арцыбашев, то его помощник - угрюмый бугай, представившийся Николаем Николаевичем, с кучерявыми волосами и вывернутыми, как у негритоса, губами. Иногда они вдвоем на меня наседали, несколько часов гоняли по кругу, задавая одни и те же вопросы. Ни рукоприкладства, ни какой-нибудь химии, чтобы развязать мне язык, не применялось.

Помощник Арцыбашева - тот, что на негра похож - вообще меня на "вы" называл и никогда не повышал голоса, даже когда я откровенно начинал дурковать и хамить. Ни разу мне не удалось его вывести из себя. Как бы я ни мудил, он оставался невозмутимым.

Протоколов они не вели. Делали пометки в блокнотах, и только. Я не сомневался, что все наши беседы записываются, вот только не мог понять, как эти записи можно использовать. Передавать меня в руки официального правосудия Арцыбашев не собирался, да и не проканала бы такая доказуха в суде. Подогнать пленки моим корешам? Дескать, смотри, братва, как пацан язык распустил? Но конкретных вопросов о воровском мире Арцыбашев практически не задавал, все носило самый общий характер. В газетах пишут больше, чем он сумел выведать от меня. Разве что использовать реальные записи моего голоса для нового монтажа? Но, кажется, он и без этого обошелся прекрасно.