Убить зверя - Виталий Гладкий Страница 4

– Игорь Петрович, у тебя минералки не найдется? – невинно хлопая ресницами, спросил Клевахин у вошедшего в раж полковника.

– Чего!? – Бузыкина будто кто по башке хватил; он даже рот не закрыл, остановленный вопросом майора на полуслове.

– Я говорю водички, минералки…

– Николай Иванович! – возопил возмущенный полковник. – Ты опять за свое!?

– Ладно, Игорек, кончай базар-вокзал, – фамильярно ухмыльнулся Клевахин. – Сам говоришь, что время не терпит. Пойду я. Считай, что "кладбищенское" дело в производство принято. Берендеева в напарники дашь?

– Нет! – отрезал остывающий Бузыкин. – Тюлькин уже в курсе, так что…

– Ладно. Пока, товарищ полковник.

С этими словами Клевахин пошел к выходу.

– А минералка? – быстро спросил Бузыкин.

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз.

– Старый козел… – прошипел ему вслед полковник. – Ты у меня когда-нибудь допрыгаешься. Штымп гребаный…

Клевахин этих слов не услышал. Да ему было и наплевать на мнение Бузыкина о своей персоне. Его мысли сейчас занимало другое – у кого перехватиться до получки.

Тюлькин сидел в кабинете, обложившись бумагами, и с глубокомысленным видом коптил сигаретой потолок.

– Здорово…– буркнул майор и присел на свободный стул.

– Здравия желаю! – бодро ответил старлей и поторопился потушить окурок.

– Кучеряво живешь, – кивнул Клевахин на пачку "Мальборо", лежавшую возле импровизированной пепельницы – ракушки морского моллюска.

Тюлькин смущенно пожал плечами и промолчал.

– Личности убитых и раненных на кладбище установлены? – спросил майор, с тоской глядя на серое плачущее небо за окном.

Он не любил позднюю осень. И не только из-за мерзкой дождливой погоды. Обычно в это время кривая тяжких преступлений на графике в кабинете Бузыкина резко взмывала вверх, превращаясь в высокий горный пик.

– Почти всех…– как-то робко ответил Тюлькин.

– Ну? – удивился майор – это было что-то новое.

Из своей богатой практики он знал настолько медленно, со скрипом, раскручивается маховик следственной машины, особенно когда случается такое ЧП, как этой ночью.

– Дай список, – угрюмо глянул он на Тюлькина.

Заряд утренней бодрости, которую можно было с известной натяжкой выдать за остатки вчерашнего хорошего настроения, улетучился словно папиросный дым на сквозняке. Тягостное предчувствие, появившееся у него после короткого разговора с капитаном Берендеевым, вдруг стало принимать очертания некоего стихийного бедствия, пока еще до конца не осознанного, но вполне реального, надвигающегося с неотвратимостью снежной лавины. И убежать от нее он уже не мог.

Список впечатлял. Фамилии, которые там значились, вызвали у Клевахина даже не нервный озноб, а настоящий зубодробительный мандраж:

Кирюхин В.А., директор фирмы "Абрис". Сукин сын, каких поискать. Один из самых состоятельных людей города, друг мэра. Псих и извращенец.

Опришко С.К., бывший комсомольский секретарь, неизвестно чем занимавшийся, юрист по образованию.

По слухам, гомосексуалист. Родственник вице-премьера.

Сенчук Г.Л., мастер спорта по боксу, один из бригадиров местного "пахана", вора в законе Базуля. Кличка Череп.

Эти уже в морге. В реанимации лежали Ватагин и Солодовник, известные в определенных кругах как Вата и Калган. В обоих было по две ходки в места не столь отдаленные. Короче говоря, компашка собралась еще та…

– А кто остался за кадром? – спросил сквозь зубы Клевахин.

– Какая-то девица. Ее нашли в кустах в полуобморочном состоянии и в чем мать родила.

– Где она?

Тюлькин замялся.

– Ну! – поторопил его майор.

– Кгм! – старлей смущенно прокашлялся. – В общем, она сбежала…

– Твою мать!.. – неожиданно даже для себя взорвался Клевахин. – Упустить такого важного свидетеля – это нужно уметь. Что там случилось?

– У нее был порез на груди. Приехала "Скорая", ей сделали перевязку… Никто даже не мог предположить, что она окажется настолько прыткой. Пока врачи занимались остальными, девица позаимствовала медицинский халат и смылась. Там такая была запарка…

– Хреновому танцору вечно что-то мешает – то калоши, то собственные… Ладно, что теперь поделаешь.

Сфотографировать ее догадались?

Тюлькин сокрушенно покачал головой.

– Ясно, – тяжело вздохнул майор. – Все как всегда. Бардак. Чему вас только учили в школе милиции? А, о чем я говорю!

– Можно сделать фоторобот…

– И на нем она будет похожа на добрую половину городских девушек.

– Тогда как…

– Молча! – отрезал Клевахин. – Займись фотороботом. Теперь ты мой напарник. Кому из следователей поручили это дело?

– Атарбекову.

– Да-а… Дела наши скорбные… – Клевахин поморщился, словно от зубной боли.

По идее, он должен был радоваться, что "кладбищенское" дело ведет Атарбеков – чего-чего, а высокого профессионализма Темирхану Даудовичу не занимать. Но с другой стороны майор знал, что Атарбеков построил себе двухэтажную виллу в престижном районе, куда воткнуться было труднее, нежели стать народным депутатом. Там жили только "новые" русские и "отцы" города. Под громадные особняки они оттяпали добрый кусок центрального парка вместе с прудом, и теперь покой "сироток" – так прозвали новоявленных нуворишей городские острословы – охранял взвод милицейского спецназа. Интересно, за какие такие заслуги обычный следователь попал в круг избранных?

– Поеду на Чулимиху, – решил Клевахин. – Надеюсь, охранение вокруг кладбища догадались выставить?

– Обижаете, товарищ майор… – На лунообразной физиономии Тюлькина появилось смешанное выражение досады и торжества. – Я настоял.

Понятно. Значит опергруппой, выехавшей на место ЧП, командовал лично Бузыкин. Так что винить Тюлькина в раздолбайстве Клевахин был не вправе – сыщицкий "почерк" своего бывшего стажора он знал не понаслышке.

– Извини, – буркнул Клевахин, одеваясь.

"А на кладбище все спокойненько, ни друзей ни врагов не видать…" – вспомнил майор слова когда-то очень известной песни, когда вышел из милицейского "жигуля" у ворот погоста. Вокруг царила настолько пронзительная тишина, что кровавые ночные события казались чьей-то гнусной выдумкой. У входа неприкаянно топтался дюжий омоновенц, потихоньку матерясь и время от времени потирая озябшие руки.

Дождь, зарядивший с утра, закончился и прояснившееся небо дохнуло даже не осенней, а зимней морозной прохладой. Клевахин сумрачно взглянул на кладбищенскую церквушку, и, заметив через открытую дверь черную фигуру священника, невольно кивнул головой – поприветствовал его. Он не был верующим, но к религиозным убеждениям относился с пониманием.