Критическое погружение - Анатолий Сарычев Страница 4

Блондин, потерявшийся по дороге к столу, принес шесть кружек пива и тарелку соленых орешков, стоявшую сверху кружек.

Усевшись напротив Клима, блондин придвинул к себе кружку, отхлебнул пива и уставился в окно, делая вид, что он здесь человек посторонний.

– Парень по-русски не понимает ни бельмеса, так что при нем можно говорить спокойно, – сказал Гарик, пытливо посмотрев на Клима.

– Будем предаваться юношеским воспоминаниям или сразу перейдем к делу? – спросил Клим, взглянув на часы, висевшие над барной стойкой.

– Пять минут у нас на воспоминания есть, а потом надо решать, что делать дальше, – заметил Гарик, рассматривая Клима.

– Давай оставим воспоминания на потом, а сейчас лучше решим, что будет делать каждый из нас, – спокойно отозвался Клим, отпивая глоток холодного пива.

– У меня при минировании танкера сегодня погибли три человека. Мину мы поставили, но потом наткнулись на тюленей, которые атаковали нас, – сообщил Гарик, тоже отхлебнув пива.

– У меня аналогичная история, только я потерял шесть человек, – медленно сказал Клим, чувствуя, что усталость наваливается на него. Все-таки восемь часов под водой – не самая приятная прогулка и очень серьезная нагрузка на любой организм.

– Шесть тюленей на скутере не провезешь. Значит, была подводная лодка, которая ждала тебя в точке рандеву, – задумчиво сказал Гарик, отхлебнув еще пива.

Клим не стал ни подтверждать, ни опровергать слова своего старшего товарища, а, хлебнув пива, взял с тарелки горсть соленых орешков и стал их грызть, делая вид, что занят очень важным делом.

– Мне понятно твое молчание, но давай я немного расскажу о себе. В восемьдесят пятом году я переехал в Израиль. Год примерно учил язык, а потом встретил Виталика Беленького. Ты, наверное, его не помнишь? Высокий, смуглый, как негр, парень, все время фальстарты делал, – начал рассказывать Гарик.

– Почему не помню? Прекрасно помню. В конце семидесятых на первенстве СССР я выиграл у него десять секунд на тысяче метров. Виталик от обиды чуть не плакал, – быстро ответил Клим, посмотрев по сторонам.

– Мы с ним тогда к девчонкам нырнули и всю ночь с ними прокувыркались, а ты совсем пацан был! – махнул рукой Гарик.

В порту взметнулся белый шар, разом осветив всю бухту, и только через четыре секунды донесся глухой взрыв.

«Скорость звука в воздухе 344 метра в секунду. Значит, до рейда отсюда примерно тысяча триста метров. Почти миля», – промелькнула мысль в голове у Клима.

– Как название танкера, который сейчас взорвался? – спросил Клим, слушая истошные вопли сирен, гудки пожарных машин и басовитый гудок танкера, на баке которого полыхнуло пламя.

– Это сирийский танкер «Зульфия», который вез оружие и пластиковую взрывчатку палестинцам, – быстро ответил Гарик, внимательно посмотрев на Клима.

«И десять установок «Град» со снарядами, начиненными химическим оружием. Один залп по небольшому городу, и можно трупы считать на десятки тысяч», – про себя дополнил Клим, прикидывая время второго взрыва.

– Мину вы поставили на баке. Сейчас транспорт своим ходом доползет до пирса, а там его начнут тушить пеной, – медленно сказал Клим, слыша за спиной топот ног.

– Местные пожарные не такие идиоты, чтобы вести огромный танкер к пирсу. Если рванут танкеры, в которых не меньше полумиллиона тонн легкой нефти, то город может смести с лица земли, – попытался возразить Гарик.

– Но тушить танкер удобнее с берега, чем тащить в море пожарные суда, тем более что местный пожарный флот весьма невелик, – привел новый довод Клим, понимая, что вся эта беготня в публичный дом, ночная езда на мопеде, а самое главное, выдача документа с еврейским именем имеют глубокий смысл, который пока он не понимал.

В альтруизм сотрудников специальных служб Клим давно не верил, и даже сидящий напротив старый приятель не позволял ни на секунду расслабиться.

Осветительная ракета, разбрасывая искры во все стороны, взлетела высоко в воздух, залив все пространство бухты мертвенно-белым светом.

Клим увидел, как около борта судна суетятся четыре портовых буксира.

«Оперативно работают аборигены!» – отметил про себя Клим.

– Похоже, что ты был прав, – заметил Гарик, пристально всматриваясь в окно.

Буксиры завели концы и начали потихоньку разворачивать танкер.

Прошло минут сорок, прежде чем удалось развернуть танкер носом к причалу.

– А ты говорил – машины у танкера работают! – укоризненно сказал Гарик.

Дверь бара с треском распахнулась, и громовой голос объявил:

– Всем оставаться на своих местах! Проверка документов!

Сдвоенный патруль, состоящий из двух солдат и двух полицейских, ворвался в бар.

Солдаты были совсем зеленые. Мало того что форма сидела на них как на корове седло, автоматы вояки держали, выставив их далеко вперед.

Молоденький кучерявый солдат в пузырящихся на коленях пятнистых брюках настороженно глядел на посетителей из-под надвинутой на самые брови зеленой каски. Он сделал шаг вперед.

«Нажмет этот идиот сейчас на спусковой крючок и считай, приехали!» – успел подумать Клим, как грохнул второй взрыв.

От неожиданности солдат нажал на спусковой крючок.

«Гарик – мужик тренированный, а вот блондин, похоже, нет!» – промелькнула у Клима мысль.

Рванув блондина за руку, он сдернул его со стула, а сам рыбкой нырнул в угол.

– У нас прекрасное алиби! – обрадованно сказал Гарик, незаметно передавая Климу еще одну пластиковую карточку.

– Почему ты так решил? – спросил Клим, не открывая глаз.

Откинувшись на боковую стенку полицейского фургона, Клим, закрыв глаза, занимался аутотренингом, понимая, что предстоят утомительные полицейские допросы.

Взрыв в порту, вернее, два взрыва и пожар на танкере заставят полицию и контрразведку работать не покладая рук.

Если один взрыв можно еще списать на случайность, то второй никак не спишешь.

«Хотя почему нельзя? В нашем мире все можно! Взорвался один топливный бак из-за статического электричества, а за ним второй – все путем!» – вмешался, как всегда, некстати внутренний голос, вызывая Клима на дискуссию.

Сил полемизировать со своим внутренним голосом у Клима не было, и поэтому, заглушив его, он продолжил размышлять по поводу дальнейшего поведения в сложившейся ситуации:

«Можно, конечно, встать в гордую позу партизана на допросе в гестапо, но неизвестно, как на такое поведение отреагируют местные полицейские. По идее они должны испытывать нежный трепет по отношению к белому человеку. Но, исходя из тех же соображений, только расставив акценты по-другому, аборигены могут испытывать ненависть к белым колонизаторам, много лет беззастенчиво грабящим несчастных черных людей».