Штрафники вызывают огонь на себя. Разведка боем - Роман Кожухаров Страница 4

Каждый перед атакой ведет себя по-своему. У большинства лица бледные, как полотно. Сказывается волнение. Они как безумные озираются вокруг ничего не видящими, расширенными глазами, что-то взбудораженно кричат друг другу. Кто-то, из бывалых пытается погасить волнение, судорожно спешит привязать себя солдатскими ремнями к десантным скобам, наваренным на броню. Новички соображают быстро, берут пример с более опытных товарищей. Без такого крепежа не обойтись. Через минуту кувырнешься с брони. Этот как пить дать.

«Старики» что-то кричат молодым, пытаются научить уму-разуму. Но разобрать хоть слово ни к черту нельзя. Моторы танков уже взревели, обдав всех своих пассажиров черной копотью выхлопных газов. Сердце начинает биться часто-часто и так сильно, что кажется, пробьет грудину изнутри. Оно стучит в ушах, перекрывая истошный рев двигателей.

Танки, будто несокрушимые стальные звери, роют гусеничными лапами землю, готовясь к прыжку через реку. И вот головная машина ударной «тройки», выплюнув кверху черное облако и чуть не стряхнув с себя матерно выругавшихся штрафников, рванула вперед. Танк, подминая гусеницами раскисшую от дождей землю, взбирается на пологое возвышение прибрежной полосы. Ветер и моросящий дождь ударяют в лицо вместе с грохотом разрывов, которые непрерывно сотрясают правый берег.

Танк не задерживается на возвышенности, тут же устремляясь пологим спуском вниз, к воде. Не сбавляя ход, он стремительно влетает в водный поток, вспенивая речную гладь, покрытую мурашками моросящего дождя, поднимая брызги, буруны и волны. Две другие машины не отстают, спускаются следом.

С правого берега начинается стрельба. Немцы встречают наступающих вяло. Это результат предварительной работы артиллеристов. Пушкари – молодцы, не подвели, основательно перепахали позиции обороняющихся на правом берегу. Остатки фашистов, потрясенных не прекращающимися ударами артиллерии, ведут беспорядочную, неприцельную стрельбу. Им не дает сосредоточиться град 76-миллиметровых снарядов, которые сыплет на головы фашистов артдивизион.

Танкисты отважно ведут свои машины напрямик, поперек русла Тисы. «Тридцатьчетверки», как стремительные стальные слоны, задравшие хоботы своих орудий, уверенно пересекают реку. Дно становится все глубже, и вот уже уровень воды поднимается выше корпуса, окуная прижавшихся к броне штрафников в холодную воду.

– Водные процедуры!.. – сквозь грохот и шум кричит Талатёнков, обернувшись к Аникину. Он, как все остальные, охвачен стремительной мощью атаки, глаза его горят, как у безумца, огнем восторга и ужаса. Талатёнков хочет сказать еще что-то, но не успевает. Столб взрыва с громом, от которого закладывает уши, вырастает справа от танка. Холодная водяная масса, будто из десятка бочек разом, обрушивается на десант танка.

Андрей, отфыркиваясь и выплевывая воду, оглядывает мокрые шинели и телогрейки бойцов. Вроде никого за борт не смыло. Второй взрыв ложится уже по левую руку, позади машины. Это очухались немцы. Бьют с правого берега из пушки. Вот застрочил пулемет. Пули засвистели над головами штрафников. Кто-то умудряется, высвободив одну руку, открыть огонь по правому берегу. Это Талатёнков строчит из своего «ППШ». Его кидает из стороны в сторону, но он удерживается на броне благодаря ремню. Да, Алханов, если б увидел, оценил бы сейчас его джигитовку.

Башня танка начинает поворачиваться, чуть не опрокидывая в воду сидящих впереди, по бокам от башни. Начинает работать курсовой пулемет танка. Он прицельно, насквозь прошивает трассерами верхнюю кромку береговой линии. Именно оттуда сквозит факелок вражеской огневой точки. Выстрелы «курсовика» ложатся удачно. Немецкая точка захлебывается от встречного огня и умолкает.

К этому моменту артиллеристы отодвигают огонь своих орудий в глубь немецких позиций. Наверное, боятся задеть свои же наступающие танки. Но поставленную задачу они выполнили. Прямо по курсу головной машины обрыв обрушен меткими выстрелами ЗИСов артдивизиона. Уклон остается крутой, но вполне достаточный для того, чтобы попытаться с ходу взять его гусеницами «тридцатьчетверок». Танк устремляется туда.

Головная «тридцатьчетверка» лейтенанта Хижняка выкарабкивается на берег и без всякой заминки идет на штурм крутого подъема.

– Держись крепче! – только успевает крикнуть Аникин. Каблуки его скользят по мокрой броне, и корпус опрокидывается назад. Так бы и слетел, если бы не надежный крепеж из портупеи. Машину подбрасывает носом вверх. Кто-то с левой стороны с истошным криком кувырком скатывается назад. Носок сапога слетевшего по пути больно, наотмашь ударяет Аникина прямо в лоб.

– Черт, мелюзга несмышленая! – вперемешку с матерной руганью выкрикнул Андрей. – Я же сказал – привязать себя крепко-накрепко!..

У него нет ни секунды времени обернуться назад и глянуть, кто сорвался с брони. Он, с трудом удерживаясь на танке, как на разъяренном быке, смотрит вперед. В следующий миг Андрей понимает, что ругался совершенно зря. Сбоку, прикрученная ремнем к скобе, болталась оторванная рука.

Из-за обрыва навстречу танку выскочили два немца с ручными гранатометами наперевес. Нос танка был задран кверху, и курсовой пулемет ничего не мог поделать появившимися вдруг врагами. Один из «фаустников» быстро поднял свою трубу и тут же разрядил ее по «тридцатьчетверке».

Граната угодила в бойца, сидевшего на броне спереди. Наверняка она ударилась в него по касательной, угодив в ключицу, оторвав от руки остальное тело и отбросив его назад. Самым жутким было то, что пальцы кровавого обрубка, стукавшегося о башню, по-прежнему крепко-накрепко сжимали скобу. Обожженный рукав обнажил на грязной кисти наручные часы. Аникин узнал их. Это были трофейные часы рядового Гриба. Как это они уцелели? Даже циферблат не разбился. И стрелка тикала. Как ни в чем не бывало двигалась по своему маленькому замкнутому кругу. Держаться, держаться…

Второй фашист уже вскинул свой «фаустпатрон», намереваясь в упор расстрелять танк. Андрей попытался перекинуть одной рукой свою «самозарядку» на левую сторону, кто-то из товарищей опередил его. Очередь из «ППШ» врезалась немцу в грудь, откинув его тело назад, на спину. В этот момент его «фаустпатрон» выстрелил. Наверное, немец нажал на курок уже в агонии. Обжигающий огонь вырвался из трубы и пронесся над самыми головами десантников-штрафников.

Один из «фаустников» повалился замертво на месте. Второй, сбитый очередью с ног, упал лицом вперед, покатившись под уклон, прямо под гусеницы наезжающей «тридцатьчетверки». Его истошный вопль растворился где-то под днищем, в реве танкового двигателя, с усилием преодолевавшего подъем.

Местность за обрывом была ровная, как стол, поэтому для сидевших на броне положение заметно облегчилось. Бойцы взялись за оружие, помогая огнем автоматов курсовому пулемету танкистов. Экипаж Хижняка взял влево, уступая место поднимающейся следом машине.

Вырвавшись на оперативный простор, танкисты развернулись прямо на немецких позициях и устремились в глубь первого эшелона обороны. Попытки фашистских солдат зайти в тыл наступающему танку и послать вдогонку гранату или фаустпатрон тут же гасились прицельным огнем с брони.