Зачистка - Николай Иванов Страница 4

— А ты что, спешишь куда?

— Да у мамки в августе юбилей, хотел бы попроситься в отпуск. А отсюда, если будем воевать, не отпустят.

— Будем надеяться, что к лету все закончится. Кому она нужна, эта драчка? Только курам посмеяться. Так что будем надеяться. А пока смотри в оба.

Собственно, можно было уже и не смотреть. Командир взвода капитан Месяцев сворачивал в гармошку карту и передавал в люк «бээмдэшки» шлемофон, подсоединенный шнуром с радиостанцией. Взвод, скорее всего, и привал получил только потому, чтобы капитану легче было сориентироваться по карте и местности. И не пропустить ничего из приказа в паршивой связи.

Сержант с разбегу впрыгнул на острую ребристую грудь боевой машины десанта, как под балкой, поднырнул под стволом и оказался рядом с сидящим на башне капитаном. Тот зажигалкой выбивал морзянку на сигаретной пачке и отдавать приказ на посадку не торопился. Значит, догнавшее их на марше указание не срочно. А вот что командир забыл закурить — это хуже: желание затянуться у курильщика может перебить только чувство растерянности. Забашта бы сразу знал, что делать, у того не заржавеет. А зажигался у капитана классная — с маленьким орденом Красной Звезды на боку. Говорят, сам комдив подарил ему за какой-то бой…

— Юра, сколько у нас необстрелянных бойцов? — то ли поглаживая пирамидальные усики, то ли прикрывая для конспирации ладонью рот, тихо спросил Месяцев.

Капитан получил взвод всего неделю назад, но солдатский телеграф мгновенно донес суть приказа: это его понизили, сняв за какую-то провинность с роты. Потом подошло добавление — отказался подставлять под пули солдат. Уточнение оказалось существенным и определяющим, чтобы взвод проникся уважением к стриженому крепышу, колобком катающимся между палатками, парком боевых машин и штабом. Нет, память о Забаште не предавалась и любой шаг, любое слово нового взводного оценивалось все еще по единственному критерию: а как бы это же самое сделал лейтенант?

Месяцев не торопился набиваться в отцы-командиры, но на эту рядовую, будничную в общем-то зачистку напросился сам, желая побыстрее и почувствовать боевой опыт, и слаженность подчиненных, и заодно встряхнуть их, дни и ночи напролет грустивших о погибшем лейтенанте. Дальше воевать-то все равно вместе.

Только одно дело, думал сержант, — прокатиться по дорогам и оглядеть два-три дома, а другое… О другом пока ничего неизвестно, но капитан барабанит зажигалкой и задает плохие вопросы про боевой опыт.

— Чтобы необстрелянных совсем — всего человек пять. Бураков вон, Москвич, — кивнул на часовых. Оправдался: — Вы не думайте, что я их третирую. Лейтенант Забашта… ну, наш взводный… до вас который… — запутавшись в симпатиях и обязанностях, Алмазов от волнения даже снял варежки. — Короче, лейтенант всегда требовал их нагружать, чтобы быстрее входили в курс дела и не расслаблялись… А что, приказ какой, товарищ капитан?

— Чтобы просто поинтересоваться нашим настроением, для этого на связь, как ты понимаешь, не выходят, — кивнул Месяцев на люк, в котором скрылся шлемофон. Закурил, возможно, за своими мыслями и не заметив заминку заместителя. — Сменили нам район зачистки, идем на юго-восток от Грозного. А сведений о нем — с гулькин нос. Знаешь, какой он длины, гулькин нос? — Можно было не отвечать: капитан с таким же успехом мог разговаривать сам с собой, выходя таким образом из ступора, в который его ввел приказ. — На войне гулькин нос — он меньше человеческой жизни, Юра, — сам же и пояснил комвзвода.

Оглядел успевших перекурить и теперь просто толкавших в разминке десантников. Несмотря на капитанские звездочки на плечах, он был им почти ровесником и бриться мог, как и они, через день. Просто звания прилетали досрочно и по должностям пробежал так, что в какой-то момент оказалось: его однокашники сидели еще на взводах и только-только привыкали к третьим звездочкам на погонах, а он уже получал задачи за роту и примерялся к клубу старших офицеров.

Блата и высоких покровителей не имелось отродясь, просто сослуживцы сидели во внутренних округах, на службу ездили в городских автобусах, а он неделями не снимал бронежилет, мотаясь по «горячим точкам». Да так мотался, что невеста перестала верить, будто нельзя найти минуту свободного времени и написать хотя бы пару слов. Или позвонить.

Для пары слов требовались как минимум авторучка, чистый клочок бумаги и конверт, которого днем с огнем на заставах и блокпостах не сыщешь. Появившиеся кое у кого пейджеры и мобильники брали связь только в одном месте, пристрелянном боевиками так, что сразу после слова «здравствуй» можно было говорить «прощай».

Теперь, после снятия с должности, появилось и время для писем, и возможность сходить на узел связи и уговорить девочек набрать городской номер во Пскове, да только писать и звонить оказалось некому. Бог и дает сразу двумя руками, двумя руками же и отбирает…

— По машинам! — отдал команду.

— Команда «По машинам», — продублировал сержант, прекрасно понимая нежелание десантников лезть на броню в числе первых. Именно первым придется, освобождая места для других, гусеницей переваливаться внутрь боевой машины, забиваться там в грохочущие углы. А вот последним — да, останется местечко на броне, где вольный ветер и хоть какое-то разнообразие в жизни. Да и опыт подсказывал: уж лучше схватить пулю наверху, чем оказаться разорванным внутри при подрыве на фугасе.

Так что дембеля ждали молодых — Москвича и Буракова, которые тоже, не будь дураками, расставаться с постом не торопились и уж тем более не проявляли прыти при возвращении к бронеколонне. А тут еще батальонный фельдшер прапорщик Григорий Иванович, всю дорогу отсыпавшийся внутри «бээмдешки», отглядел последний сон и вылез наверх, освободив на лавке сразу три дополнительных трюмных места.

— Что мы имеем? — разминая застывшее тело, поинтересовался он у командира. И сам же, широко зевая, помечтал задолбавшей даже в Чечне рекламой: — Хорошо иметь домик в деревне.

— Товарищ прапорщик, вы внизу будете ехать? — с тайной надеждой поинтересовались дембеля, поторапливая часовых.

— Хренушки вам, — ласково улыбнулся в ответ прапорщик. Вытянул наверх подушку, взбил, подложил под себя. Поднял ноги, пропуская внутрь люка Москвича. Ими же нажал ему на плечи, заставляя солдата быстрее определяться в тесноте машины. — Что тут у нас? — повернулся к командиру.

— Новый район на зачистку. Незаконное производство бензина.

— А кто мне покажет, где оно здесь законное? — пожал плечами фельдшер и вновь раззевался.

Капитана потянуло зевнуть вслед за ним, но сдержался, отвернулся, чтобы не поддаваться соблазну. Посмотрел на часы, на переваливающее через зенит еще нежаркое мартовское солнце и махнул рукой:

— Вперед.

Вернул себе шлемофон, зажал у горла ларингофоны. Приказал первой «коробочке» пропустить его вперед. Ловить на себя фугасы командиру негоже, но и плутать по бесконечным сельским дорогам, размножившимся с войной многократно, времени особо не оставалось. Командир первого отделения сержант Аркаша Яровой проводил застывшего на броне капитана настороженным взглядом — не доверяете? Месяцев махнул рукой — не заморачивайся, следуй за мной.