Принцесса на алмазах. Белая гвардия-2 - Александр Бушков Страница 4

Посол развел руками:

— Представления не имею, она же на местном болтала, а кто его у нас знает? Но что-то она крутит, факт, уж поверьте. Никто ни словечка не понимает, но все говорят, что никак это не похоже на пьяную болтовню, которая на всех языках одинакова… Вы уж, если узнаете что-то… А? Я на секреты не покушаюсь, но иметь бы хоть какую-то ясность… Ну, а я уж со своей стороны всегда помогу, чем могу. Договорились?

— Договорились, — сказал Мазур, вставая.

Дело было ясное: посол, пытаясь реабилитироваться, пытался выведать хоть что-то интересное, о чем можно сообщить в Москву первым. В чем ему, пожалуй, следовало поспособствовать: чем черт не шутит, вдруг и в самом деле добро помнит и сможет написать бумагу, которая окажется небесполезной, когда за борзое перо возьмется Панкратов…

В коридоре его терпеливо дожидался Лаврик, и они стали подниматься на третий этаж, зашли в комнату Лаврика, и тот незамедлительно извлек бутылку джина. Скручивая пробку, поинтересовался:

— Чего этот старый барсук от тебя хотел?

— Информации, — кратко ответил Мазур, усаживаясь и принимая стакан, — Наташка-то, оказывается, не просто виски сосет, а два дня названивает в город, и не похоже, чтобы по пьяной лавочке…

— А чего ты хотел? — фыркнул Лаврик. — Боевая девочка. Плюху держать умеет… Да, можешь меня поздравить: Джулька обнаружилась живая и здоровая, разве что чуток плечо царапнуло, ну, сущий пустяк.

— Поздравляю, — угрюмо сказал Мазур. — А Мтанга так и не объявился?

— Ни слуху, ни духу. Там, сам знаешь, был второй потайной ход… Отсиживается где-нибудь, зуб даю.

— Зачем? Вроде все спокойно и вошло в норму… — Лаврик прищурился:

— Для кого как… Уж врагов-то у него… А Папа мертвехонек.

Мало ли кому взбредет в голову под шумок свести счеты. Пальнут в спину, спишут на сложную обстановку… Я бы на его месте именно так и рассуждал — и засел на пару деньков в укромном уголке. Верно тебе говорю: Мтанга вынырнет, когда все окончательно устаканится и можно будет не бояться за свою драгоценную башку.

— Что устаканится?

— Есть версии… — небрежно сказал Лаврик. — Погоди, ты что такой хмурый? И пьешь без энтузиазма? — он присмотрелся, хохотнул: — Ах, во-от оно что… Панкратов тебя расстроил?

— А что тут смешного? — мрачно сказал Мазур. — Он ведь не остановится, сука гладкая. И писать обязательно будет. Чтобы остаться в белом. А как можно извернуть кое-какие фактики, ты лучше меня знаешь. В Кушку не сошлют взводом командовать, но кровушки попьют…

— Да не бери ты в голову, — сказал Лаврик совершенно беззаботно. — Нашел проблему. Никому и никуда он писать не будет. Нет, он с превеликим удовольствием накатал бы телегу толщиной с кирпич, но не будет у него такой возможности…

— Это почему?

— Потому что на свете живет дядя Лаврик, — серьезно сказал Лаврик. — Который при всех своих недостатках имеет одно несомненное достоинство: терпеть не может таких вот писарчуков, и по возможности принимает меры, чтобы их обезопасить…

Он открыл ящик стола — единственный, запиравшийся на хитрый ключ, достал из него толстый конверт, а из конверта — солидную пачку цветных фотографий. Ловко перетасовав их, как карточную колоду, отобрал три и веером положил перед Мазуром:

— Если это не моральное разложение, я свою фуражку съем… Что скажешь? По-моему, самое неподобающее поведение для советского адмирала, да еще служащего по политической части, да еще прибывшего курировать важную миссию…

— Н-да… — сказал Мазур, присмотревшись.

На великолепного качества снимке — пленка наверняка импортная — не обремененный хотя бы минимумом одежды товарищ Панкратов и столь же нагая темнокожая красотка пребывали в позиции, ничего общего не имеющей с изучением марксизма-ленинизма и вообще политикой. На второй позиция была еще замысловатее — и, нет сомнений, была бы моментально осуждена как советской общественностью, так и поседевшими в идеологических битвах коллегами адмирала из Главпура.

— А это, по-моему, вообще шедевр, — ухмыляясь, сказал Лаврик.

— Пожалуй, — со злорадной улыбочкой согласился Мазур.

Действительно, шедевр. Товарищ Панкратов расположился в мягком кресле, блаженно закатив глаза, а стоявшая перед ним на коленях красотка старательно исполняла нечто вовсе уж порнографическое — при этом на голове у нее красовалась панкратовская адмиральская фуражка.

— У меня еще и видеокассета есть, — похвастался Лаврик. — Полный джентльменский набор. А теперь попробуй представить, что будет с товарищем Панкратовым, если вся это благодать вместе с соответствующими письменными комментариями попадет в Главпур — да не на деревню дедушке, а именно в те кабинеты, где сидят недоброжелатели нашего адмирала, давно мечтающие его свалить?

— Сожрут и тапочек не выплюнут, — сказал Мазур.

— Вот то-то.

— Тьфу ты, ты же что-то такое говорил, но я тогда серьезно не отнесся…

— И зря, — сказал Лаврик, щурясь. — Ко мне следует относиться как угодно, но непременно серьезно. Ничего сложного. Поставил Жульке задачу, она в два счета подыскала разбитную деваху, а уж та, сам видишь, за капральские нашивки постаралась на совесть. Я, конечно, не садист, я дипломат. Найду способ мягко и тактично объяснить товарищу Панкратову, куда и к кому эта порнография попадет, если он, вернувшись в Союз, вздумает катать на нас телеги… А уж последствия ему растолковывать не надо, сам поймет, зная нравы родимой конторы… С тебя бутылка, а?

— Да за такое и две не жалко, — с чувством сказал Мазур, наполняя свой стакан.

Лаврик собрал фотографии в конверт, убрал его в стол, запер ящик на хитрый ключ, приподнял свой стакан, не чокаясь:

— Ну, за будущую работу?

Мазур естественно выпил, но проворчал:

— Ты уверен, что нам еще придется здесь работать?

— Я уверен, что работы у нас будет еще выше крыши, — лучезарно улыбаясь, сообщил Лаврик. — Жизнь продолжается…

— Ах, вот оно что… — сказал Мазур. — Мне бы следовало всплеснуть руками и удивленно заорать: «Ты что-то знаешь?» Но очень уж давно мы с тобой знакомы… Значит, ты что-то знаешь. Знаешь, отчего вместо всеобщей резни царит тишь и благодать…

— Ну да, — сказал Лаврик. — Просто-напросто Папа всех переиграл даже из могилы. Я имею в виду операцию «Коронация». Которую никто не собирается сворачивать, потому что это устраивает всех. Будь Папа обычным диктатором, здесь давно начался бы уже, сам понимаешь, ад кромешный. Но вот королевский трон… Французы слишком многое вложили в это предприятие, чтобы останавливаться на полпути. Тронный зал сверкает позолотой, трон стоит на законном месте, корона лежит под семью замками в местном филиале «Креди Лионэ». И высокие зарубежные гости начнут съезжаться уже через недельку. А далее — стабильность — и новые алмазные рудники вкупе со всем остальным богатством земли и недр…