Выстрел из прошлого - Михаил Нестеров Страница 4

– Стирать ее, – вставил Звягинцев.

Тараненко продолжил, несмотря на смешки товарищей:

– Более нелепого наряда не придумаешь.

– Разве он не стройнит?

– Стройнит? – Генерал вгляделся в каждое лицо, пышущее здоровьем. – Пусть так, пусть стройнит, хотя мне откровенно не нравится это определение, оно убивает что-то женское, что-то неуловимо важное, объяснить которое не по силам даже мне.

– Даже тебе?.. За это стоит выпить, – съязвил Звягинцев.

Тараненко задело за живое не выступление старшего товарища, но сама демонстрация форм – именно так, во множественном числе, выделил он. Он привык отвечать на выпады, а выходки старался не замечать. Он был обязан ответить, но чем? Слово «демонстрация» крепко запало в душу и не отпускало. Он знал себя: еще немного, и его ноздри раздуются от гнева на себя и всех, кто впервые, наверное, видел следы конфуза на его лице. Впервые он не смог ответить внятно, запутавшись в двух предложениях. А товарищи тем временем пили за то, что, по его словам и словам Звягинцева, «ему было не по силам». Вот ведь дурацкая ситуация. Ему, генералу от военной разведки, по силам даже то, о чем его высокопоставленные гости не догадываются.

Демонстрация...

– Одну минуту.

Тараненко вышел из-за стола. И как был в простыне, так и пошел к дому.

Вернулся он с видеокассетой. Видеомагнитофон марки «Панасоник» – эта редкая в Союзе вещь – уже был подключен к телевизору. Он вставил в деку кассету, на которую снимал еще более редкой вещью – видеокамерой той же торговой марки.

Видеокамера. Как приятно было держать ее в руках. По сути дела, подумалось генералу, в руках умещался весь мир. Его камера неслышно «стрекотала» на вечеринках, мальчишниках, заседаниях. Копился видеоматериал, который, судя по всему, с годами превратится в хлам. Он уже начал подумывать о систематизации видеоархивов: уничтожить большую часть материалов, оставив только самое ценное. Но как же трудно пускать под ножницы свое, пусть даже не представляющее ценности. Он назвал эти колебания «мозговым бельмом». А вдруг что-то пригодится? А этого уже нет. Впору не расчищать гору мусора, а начинать его копировать: а вдруг, а вдруг, а вдруг... Так и сбрендить можно.

Эти редкие кадры, которые генерал решил продемонстрировать своим гостям, являлись уникальными и единственными в своем роде. Это была не «первая копия» (первая копия досталась главному лицу на этой кассете), а оригинал. Однажды он показал запись однокласснику – полковнику ГРУ и увидел на его лице удивление и... обездвиженность. Словно всевышний остановил время для полковника, но оно не переставало течь для генерала, обладателя и этой кассеты, и того человека, который демонстрировал перед видеокамерой свои способности.

Запись была сделана полтора года назад самим генералом. Он мог не только наделать при случае копий, но и снять второй, третий, десятый дубль, поскольку главный герой короткого видеоклипа входил в состав спецгруппы, подчиняющейся лично начальнику разведки Сухопутных войск генералу Тараненко.

Слово «Спецназ», которое обязательно писалось с прописной буквы, ничего не говорило обывателю. Подразделения специального назначения обычно шифровались группами ВДВ и под их эгидой совершали дерзкие рейды на территорию Пакистана. Они трепали бандитские группировки, оставляли караваны с наркотиками без сопровождения и поджигали. Их тактика всегда была простой: атака – отход. На угрозы они реагировали соответственно статусу диверсионного подразделения: ликвидировали любые виды угроз.

Их называли по-разному, но с одинаковым трепетом: глубинной разведкой, мастерами антипартизанской войны, диверсантами, но смысл от этого не менялся. Эти элитные группы, казалось, не имели структурного подчинения, над ними стоял кто-то невидимый, но всесильный – это точно. Последние отзывы, все чаще доходившие до генерала, будто ласкали его слух.

Тараненко занял прежнее место за столом, пультом включил воспроизведение, скривившись от фразы, брошенной кем-то из гостей: «Еще одна порнушка».

На экране телевизора появилась центральная часть спортивного зала разведбатальона Московского военного округа. Отлично прорисованная картинка, виден каждый стык на наборном полу. В центре стоит невысокий парень лет двадцати пяти в своеобразной тренировочной форме: полинялая гимнастерка и галифе времен Великой Отечественной. Босой, он похож на военнопленного. Однако плечевая упряжь с двумя кобурами под мышками рушит эту иллюзию. Кобуры без верхних клапанов, и по рукояткам можно определить тип оружия – это автоматические пистолеты Стечкина. Оператор отходит назад, меняя ракурс съемки, и тогда становятся видны мишени и укрытия на пути к ним. Укрытий в виде листов фанеры, выкрашенных в черный цвет и не превышающих габаритов человека среднего телосложения, два. Мишеней пять. Упражнение с нехитрым названием «прохождение на время». Невидимый стартер отдает команду, запуская счетчик. Спецназовец «пошел», быстрым движением выхватив пистолеты. Четыре выстрела из двух «стечкиных» поочередно, и поражена первая мишень. Стрелок натурально скользит по паркету к укрытию, где не задерживается больше мгновения. Он будто огибает его своим телом и стреляет из «стечкиных» сразу в две мишени. Находит укрытие за фанерным щитом и из-за него поражает остальные мишени. Поднимает руку вверх: упражнение завершено. Стартер останавливает время: восемь секунд.

Впечатляет. Но это упражнение, эта, в общем-то, уникальная техника меркнет перед тем, что ждет зрителей впереди. Ждет и человек с секундомером; впрочем, механический прибор бесполезен. Ждут еще пятнадцать бойцов спецподразделения, расположившихся на низких скамейках. Свист пуль для них – как полет шмеля над головой обычного человека. Стены, обитые твердым пенопластом с бесчисленными следами от пуль, – как обои. Два спеца помогают товарищу установить мишени по-новому. Все готово к следующему упражнению.

Двадцатипятилетний спецназовец стоит между двумя мишенями: девять метров до передней, девять до задней. Мишени условно вооружены... но бессильны, хотя и угрожают человеку, взятому в тиски. Теперь ему никто не отдает команду. Он сам запустит внутренний хронометр с чувствительной секундной стрелкой. Вот это мгновение. И мгновенный выхват пистолета. Два выстрела слились в один. Даже рикошет пули не смог бы опередить спецназовца, который продемонстрировал уникальную технику.

Чего ждали гости от этого просмотра? Скорее всего... «продолжения банкета». Скорее бы посмотреть, что там, пусть даже «порнушка», и заняться своими подругами.

И Тараненко махнул рукой, чуть слышно бросив под нос:

– Чтобы понять это, нужно смотреть трезвыми глазами.

Его услышал лишь Славка Дубин, самый молодой из компании генералов, на год моложе Тараненко; его погоны и сейчас были горячи, как свежие пирожки. Для кого-то шестеренки в военном ведомстве крутятся медленно, а для кого-то быстро.

– Я знаю, что происходит на пленке, – сказал он. – Это так называемый «выстрел парфянина», или «парфянский выстрел», не суть важно. Идея выстрела позаимствована у лучников-парфян. Те стреляли из лука на скаку, разворачиваясь в седле в обратную сторону. Римляне ничего сообразить не могли, падая на землю, пронзенные стрелами. Скакать вперед, а стрелять назад не мог никто, только их соперники на Востоке. Я могу прокомментировать выстрел, – предложил он.